Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто - Михаил Рывкин

Советское правительство знало об этом и тоже молчало. Не месяц, не два, а более полутора лет после начала Второй мировой войны. Знало оно и о том, что со дня на день Гитлер нападет на Советский Союз.

Лев Исаакович Юдовин пишет в своих воспоминаниях: «В середине марта (1941 года. — Авт.) все начальники служб полка получили приказ приступить к составлению мобилизационных планов на случай войны. Для этой цели каждому начальнику, и мне в том числе, предстояло изучить специальную инструкцию, согласно которой следовало составить мобилизационный план, сокращенно — мобплан. И все, кого это касалось, приходили утром в спецчасть, и там каждый работал за отдельным столом в течение 5 дней. Работали напряженно. Мы были уверены в том, что работу выполнили, как положено. Но не тут-то было. Когда через некоторое время прибыла специальная комиссия из военного округа проверить наши мобпланы, их все забраковали. Члены названной комиссии созвали всех авторов мобпланов и объяснили, почему они их не принимают. Нам всем приказали немедленно все переделать заново, учитывая все данные замечания. Это было уже в последних числах апреля 1941 года. Всем начальникам служб полка пришлось снова приходить в спецчасть с 8 часов утра до 22 часов вечера. Отпускали нас лишь на один час на обед. Так мы работали и в майские праздники… К концу дня 2 мая работу закончили, и нам разрешили идти домой. Вскоре наши мобпланы были проверены, и высшее начальство их одобрило».

Была еще одна причина, по которой люди не спешили эвакуироваться. В предвоенные годы очень популярной была песня, в которой утверждалось:

Мы войны не хотим, но себя защитим —Оборону крепим мы не даром,И на вражьей земле мы врага разгромимМалой кровью, могучим ударом.

Или, например, в «Песне танкистов»:

Знайте, враги, на удар мы ответимТак, чтобы вам никогда не забыть.Не было, нет и не будет на светеСилы такой, чтобы нас победить.

Об этом же писали газеты, говорили с высоких трибун, повторяли в многочисленных радиопередачах. Так была создана легенда о непобедимости Красной Армии. Самое удивительное, что в нее поверили даже те, кто по долгу службы был обязан знать истинное положение дел.

В доме родителей одного из авторов этой книги накануне войны квартировали командиры Красной Армии. В первый день, когда объявили войну, они успокаивали хозяев: «За неделю немцев отбросят, и война будет на их территории. Живите спокойно». Люди искренне верили в это и оказались в плену собственных иллюзий, пребывая в них даже тогда, когда фронт уже приближался к Витебску.

Многие жители не отважились на эвакуацию — ехать в неизвестность, в никуда. Люди боялись остаться без средств к существованию. Конечно, было жалко бросить добро, нажитое годами, оставить кастрюли, подушки, буфеты. Это сейчас, спустя десятилетия, мы можем спокойно рассуждать об этом. А ведь из этих самых кастрюль, подушек, буфетов, домов, с трудом приобретенных, и состояла жизнь людей.

После одного из авианалетов к Сарре Манулькиной пришел знакомый беженец[9] из Польши и сказал:

— Соня, бери девочку и уезжай, куда хочешь. Немец придет и всех порежет. Я уезжаю.

— Как это уйти? Как это — взять ребенка, а все добро бросить и уйти?

И она осталась.

Уходя на восток, люди верили, что через неделю-другую фашистов прогонят и они вернутся в Витебск. Лия Папкова, вспоминая о тех днях, рассказала такую историю. «С собой взяли самое необходимое. Смену белья, полотенце, мыло. Как будто уезжали на выходные дни за город. Вещи, которые представляли какую-то ценность — ковер, велосипед, посуду — спрятали в подвале, где обычно хранилась картошка. Я хотела одеть в дорогу хромовые сапожки, но отец сказал: «Заверни их и положи в подвал, а то в сентябре не в чем будет в школу идти». Я так и сделала. И ушла из дому в парусиновых тапочках. Мы были в эвакуации в Вольске. Наши довоенные друзья, добравшиеся до Вольска к зиме 1941 года, рассказывали, что буквально на завтра после нашего отъезда соседи сбили замки с дверей, открыли подвал и растащили все вещи».

28 июня 1941 года СНК (Совет Народных Комиссаров — правительство республики. — Авт.) и ЦК КП(б)Б приняли Постановление «О мерах пресечения паники и организации информации населения».

Вот его текст:

«Враждебные советской власти и нашему народу элементы, агенты фашизма в стремлении посеять растерянность и вызвать панику у населения наших городов и деревень распространяют всякого рода провокационные слухи, враки и небылицы.

В целях пресечения подрывной деятельности врагов советского народа Совет Народных Комиссаров Белорусской ССР и Центральный Комитет коммунистической партии (б) Белоруссии постановляет:

1. Обязать прокурора Белорусской ССР тов. Ветрова, областных и районных прокуроров немедленно арестовать и придать суду военного трибунала лиц, распространяющих разного рода провокационные слухи.

2. Самовольно покинувших свои посты: начальника… заведующего… секретаря РК КПБ… председателя райисполкома… арестовать и придать суду военного трибунала как трусов и дезертиров (вместо проставленных нами многоточий в постановлении указаны фамилии, должности и места работы названных лиц. — Авт.).

3. Обязать все обкомы, райкомы, горкомы КПБ, исполкомы областных Советов трудящихся провести широкую политико-массовую разъяснительную работу, обеспечить выпуск газет, организовать издание листовок плакатов, разъясняющих и формулирующих задачи населению в военных условиях».

Появление такого постановления в условиях того страшной военного времени вполне объяснимо. Однако в постановлении не было главного: оно не обязывало местные органы власти информировать население о продвижении вражеских войск к местам его проживания и, в случае угрозы оккупации, содействовать эвакуации людей.

Как вспоминают витебляне, пережившие то тревожное время, слухи и небылицы и после этого постановления продолжали ходить по городу.

Некоторые утверждали, что Англия и Америка уже вступили в войну против Германии.

Серафима Яковлевна Лаговер вспоминает, как она вместе со своей подругой пошла на вокзал узнать, как и когда можно эвакуироваться. Чем ближе они подходили к станции, тем чаще слышали эту новость.

Директор ватино-ватной фабрики Сандлер, встретив своих работников, спросил у Серафимы Яковлевны:

— Вы идете из дому? Может быть, вы слышали сообщение, что Англия и Америка вступили в войну с Германией?

В этот момент к ним подошел молодой парень и сказал, что он лично слышал это по радио. Передавали в четыре часа…

Людей будоражили и другие противоречивые, ни на чем не основанные слухи.

С. К. Манулькина, пережившая гетто, свидетельствует: «Почему так много евреев осталось в Витебске, и русских тоже! В июле было сообщение, что немцев отогнали далеко от Витебска, километров на 80 на запад. И передали по радио: «Вернитесь все на свою работу, на свои места». Это было не предательство — так власти передали. У меня были родственники на Песковатике: сестра и ее взрослые дочери. Так они уже сидели в поезде и вернулись. Так сделали многие люди, и их всех потом немцы убили»[10].

Об этом же говорит и Г. В. Шантырь: «Радио до последней минуты толковало, что немцев отбрасывают, и необходимости уезжать нет. Да, к тому же, отец был в командировке в Орше, и мы ждали отца… А немцы пришли неожиданно. А что они будут выделывать — никто не знал. Хотя были предупреждения. У нас в подвале жила еврейская семья из Западной Белоруссии, из Польши. И они рассказывали, что там творилось. Но у нас была соседка, одна старая еврейка, она когда-то жила в Германии. Она слушала и считала, что это коммунистические басни…».

Правдивая официальная информация в одинаковой мере нужна была всем — и евреям, и неевреям. Никто не хотел оставаться под пятой фашистов. Хотя удалось уйти на восток далеко не многим.

По Всесоюзной переписи населения 1939 года в Витебске проживало 167299 человек, в том числе 37099 евреев[11], то есть 22,17 % от общей численности. Сколько их проживало накануне Великой Отечественной войны, к сожалению, неизвестно. Судя по переписи 1926 года, численность евреев в Витебске составляла 37 % (37013 человек от общей численности населения в 98508 человек). Как видим, за тринадцать предвоенных лет количество еврейского населения Витебска практически не изменилось, несмотря на миграцию, естественный прирост и некоторые другие факторы (хотя в 1939 г. по отношению к общей численности населения процент его стал меньше). Можно полагать, данные оставались примерно такими же и к 22 июня 1941 г. Общая численность городского населения к этому времени составляла около 180000 человек.