Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Таковъ былъ человѣкъ, котораго тщательно наблюдалъ въ свои очки м-ръ Пикквикъ. Подражая своимъ пріятелямъ, онъ тоже счелъ непремѣнною обязанностью изъявить ему свою искреннюю благодарность въ самыхъ отборныхъ и ученыхъ выраженіяхъ.

— Нечего распространяться, сказано довольно, — отвѣчалъ незнакомецъ, дѣлая энергическій жестъ. — Ни слова больше… но будь я вашимъ пріятелемъ въ зеленой курткѣ, чортъ побери, я бы свихнулъ извозчику шею… Пирожникъ тоже свиная башка… Всѣхъ бы отправилъ къ чорту на кулички… какъ честный человѣкъ… Сволочь, трынъ трава!

Въ эту минуту вошелъ въ залу кондукторъ, и объявилъ, что рочестерскій дилижансъ готовъ отправиться въ дорогу.

— Мой дилижансъ? — воскликнулъ незнакомецъ, быстро вскочивъ со своего мѣста. — Билетъ взятъ… сейчасъ ѣхать… Заплатите за коньякъ… Мелкихъ нѣтъ… Крупные банковые билеты… Сдача y нихъ скверная… серебряныя деньги истерты, что бирмингэмскія пуговицы… дрянь… заплатите.

И онъ еще разъ тряхнулъ на всю компанію своей скомканной шляпой.

Случилось, по волѣ судебъ, что м-ръ Пикквикъ и трое его спутниковъ тоже рѣшились, съ своей стороны, сдѣлать городъ Рочестеръ первою своею станціею и первымъ предметомъ ученыхъ наблюденій. Объявивъ объ этомъ своему новому товарищу, они согласились, для удобнѣйшаго сообщенія другъ другу взаимныхъ мыслей и желаній, помѣститься рядомъ на имперіалѣ.

— Ну, поворачивайтесь! — сказалъ незнакомецъ, помогая м-ру Пикквику взобраться на верхъ дилижанса. — Живѣй!

— Ваша поклажа, сэръ? — спросилъ кондукторъ.

— Чья? Моя? Вотъ этотъ узелокъ, больше никакой поклажи, — отвѣчалъ незнакомецъ. — Весь багажъ отправленъ водой… ящики, сундуки, коробки, баулы… тяжело, демонски тяжело!

И съ этими словами онъ засунулъ въ карманъ небольшой узелокъ, гдѣ хранились рубашка и носовой платокъ.

— Головы, головы, берегите свои головы! — вскричалъ неумолкавшій незнакомецъ, предостерегая пассажировъ имперіала, когда дилижансъ проѣзжалъ подъ сводами воротъ почтоваго двора. — Страшное мѣсто… демонская опасность… Случилось однажды… пятеро дѣтей… мать, высокая леди, кушала бутерброды… совсѣмъ забылась черезъ арку… тррр-тыррр… дѣти оглядываются… голова y матери оторвана… бутербродъ въ рукахъ… нечѣмъ больше ѣсть… сироты… визгъ, крикъ — ужасно, ужасно! — Что, сэръ, изволите смотрѣть на Уайтголль? прекрасное мѣсто… не такъ ли?

— Я разсуждаю, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — о непостоянствѣ фортуны и коловратности человѣческихъ дѣяній.

— Такъ, сэръ, такъ! Сегодня шелкъ и бисеръ, a завтра куда еси дѣвался человѣкъ? Философъ, сэръ?

— Психологъ, сэръ, скромный наблюдатель человѣческой природы, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Такъ же какъ и я. Доброе дѣло… Человѣкъ любитъ философствовать, когда нечего ѣсть. Поэтъ, сэръ?

— Почтеннѣйшій другъ мой, м-ръ Снодграсъ, имѣетъ сильный поэтическій талантъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Не дурно самъ пишу стихи, — отвѣчалъ незнакомецъ. — Поэма въ десять тысячъ стиховъ… Ямбы и хореи съ дактилями и анапестами… Олимпъ… Великая битва… Марсъ поутру, ночью Аполлонъ… барабанъ и лира… Пою тебя, великій мужъ… Нѣтъ вдохновенія — забѣжалъ въ кондитерскую, и опять… Муза, Нептунъ, Морфей… вдохновеніе шипитъ… Прекрасно! — Вы, сэръ, не охотникъ ли? — вдругъ спросилъ онъ, обращаясь къ м-ру Винкелю.

— Да, я люблю охоту, — отвѣчалъ тотъ.

— Прекрасное занятіе, сэръ, безподобное. — Собаки, сэръ?

— Теперь нѣтъ, — отвѣчалъ м-ръ Винкель.

— A! Вы держали собакъ… безподобныя животныя… твари смышленыя… чутье… инстинктъ… Была y меня отличная собака… лягавая… Понто, кличка… Пошелъ однажды на чужое поле… перелѣзъ ограду… выстрѣлилъ… бацъ… свистнулъ — собака стоитъ какъ вкопанная… свистнулъ опять… Понто… нейдетъ… подманилъ къ себѣ — Понто, Понто… виляетъ хвостомъ и смотритъ на столбъ… взглянулъ — на столбѣ надпись: "Лѣсничему приказано бить и стрѣлять всѣхъ собакъ за этой оградой"… Удивительная собака… безцѣнная… зоологическій феноменъ.

— Въ самомъ дѣлѣ, случай необыкновенный, — замѣтилъ м-ръ Пикквикъ. — Позвольте мнѣ записать его?

— Извольте, сэръ, извольте… сотни чудныхъ анекдотовъ насчетъ собакъ… коллекція въ классическомъ родѣ. — Красотка, сэръ? — продолжалъ незнакомецъ, круто повернувшись къ м-ру Треси Топману, бросавшему умильные взгляды на проходившую женщину.

— Очень мила, — замѣтилъ м-ръ Топманъ.

— Да… смакъ есть… Англійскія дѣвушки далеко не такъ хороши, какъ испанки… Благородныя созданія… агатовые волосы… черные глаза… искрометистые… блещутъ… круглыя формы… Чудо, какъ хороши.

— Вы были въ Испаніи, сэръ? — спросилъ м-ръ Топманъ.

— Жилъ тамъ… очень долго.

— И много одержали побѣдъ, сэръ?

— Побѣдъ? Тысячи! Донъ Боларо Фиццгигъ… Грандъ, старикъ… единственная дочь… Донна Христина… блистательная красавица… влюбилась по уши… ревнивый отецъ… гордая испанка… прекрасный англичанинъ… Донна Христина въ отчаяніи… приняла ядъ… рвотнаго дали… желудочный насосъ… сдѣлали операцію… Старикъ Боларо внѣ себя… согласился… соединилъ наши руки… потоки слезъ… романическая исторія… очень.

— Что-жъ? Донна Христина теперь въ Англіи, сэръ? — спросилъ м-ръ Топманъ, приведенный въ восторженное состояніе поэтическимъ изображеніемъ прелестей испанки.

— Умерла, сэръ, умерла, — сказалъ незнакомецъ, приставивъ къ глазамъ коротенькій остатокъ носового коленкороваго платка, — операція трудная… не перенесла… нѣжная комплекція… погибла жертвой.

— A ея отецъ? — спросилъ поэтическій Снодгрась.

— Угрызеніе и бѣдствіе, — отвѣчалъ незнакомецъ, — исчезъ внезапно… молва по всему городу… искали по всѣмъ мѣстамъ… съ ногъ сбились… безъ успѣха… городской фонтанъ на большой площади вдругъ остановился… прошли недѣли… не брызжетъ… работники принялись чистить… выкачали воду… хвать… старикъ Боларо сидитъ въ трубѣ… окоченѣлый… въ правомъ сапогѣ бумага… полная исповѣдь… съ отчаянія… не могъ пережить… Вытащили его, фонтанъ забрызгалъ, заигралъ… Трагическій элементъ.

— Могу ли я, съ вашего позволенія, внести въ свои записки эту трогательную исторію? — спросилъ м-ръ Снодграсъ, проникнутый великимъ соболѣзнованіемъ.

— Пишите, пишите! Пятьдесятъ новыхъ исторій въ такомъ же родѣ, если угодно… вулканическіе перевороты въ моей жизни, странные, непостижимые… Много видѣлъ, много испыталъ… То ли еще будетъ… Позволяю… Пишите.

Въ такомъ духѣ продолжался разговоръ во всю дорогу. На станціяхъ, гдѣ смѣняли лошадей, ученые путешественники угощали своего пріятеля коньякомъ и пивомъ, и онъ безъ умолка разсказывалъ имъ новыя исторіи, запечатлѣнныя по большей части трагическимъ колоритомъ. Въ скоромъ времени, записныя книги господъ Пикквика и Снодграса наполнились поэтическими и философическими описаніями чудесныхъ приключеній. Наконецъ дилижансъ покатился по рочестерскому мосту, за которымъ возвышался древній католическій монастырь.

— Великолѣпная развалина! — воскликнулъ м-ръ Августъ Снодграсъ, увлеченный поэтическимъ чувствомъ при видѣ почтеннаго зданія.

— Какая обильная жатва для антикварія! — провозгласилъ м-ръ Пикквикъ, приставляя зрительную трубу къ своему правому глазу.

— А! прекрасное мѣсто! — замѣтилъ незнакомецъ, — груда кирпичей… угрюмыя стѣны… мрачные своды… темные углы… развалившіяся лѣстницы… старый соборъ… душный запахъ… пилигримы истерли ступени… узкія саксонскія двери… Странные люди эти католическіе монахи… исповѣдальни точно суфлерскія будки въ театрахъ… Папа и главный казначей… Эти образа… Саркофагъ… древнія легенды… чудесныя повѣствованія… источникъ національныхъ поэмъ… вдохновеніе… Превосходно!

И этотъ монологъ безпрерывно продолжался до той поры, когда дилижансъ подъѣхалъ, наконецъ, къ воротамъ гостиницы "Золотого быка" на главной рочестерской улицѣ.

— Вы здѣсь остановитесь, сэръ? — спросилъ м-ръ Натаніэль Винкель.

— Я? Нѣтъ… вамъ совѣтую… всего лучше… хорошая гостиница… отличныя постели… подлѣ трактиръ Райта, дорого… очень дорого… полкроны за всякую мелочь… плата увеличивается, если обѣдаете y пріятелей… странные люди.

М-ръ Винкель повернулся отъ м-ра Пикквика къ м-ру Снодграсу, и отъ Снодграса къ м-ру Топману: пріятели перемигнулись, и утвердительно кивнули другъ другу. М-ръ Пикквикъ обратился къ незнакомцу:

— Вы оказали намъ сегодня поутру весьма важную услугу, сэръ, — сказалъ онъ, — позвольте покорнѣйше просить васъ объ одолженіи раздѣлить съ нами скромный обѣдъ. Мнѣ и пріятелямъ моимъ было бы весьма пріятно продолжить знакомство съ человѣкомъ, который такъ много испыталъ и видѣлъ.

— Очень радъ… благодарю… не смѣю совѣтовать насчетъ блюдъ… не забудьте грибовъ со сметаной и жареной курицы… превосходно! Въ которомъ часу вы обѣдаете?