Клеопатра - Генри Хаггард

Элизабет Питерс (Барбара Мертц), американская писательница, автор детективных романов (один из циклов – о египтологе Амелии Пибоди)

По статье В. Л. Черной «Художественное своеобразие романа Элизабет Питерс “Последний верблюд пал в полдень”»

[Романы Хаггарда], по признанию самой Питерс, вдохновили ее как на замысел всего цикла об Амелии Пибоди, так и на написание книги «Последний верблюд пал в полдень». Об этом идет речь в предисловии к роману: «Как и Амелия …, я боготворю романы сэра Генри Райдера Хаггарда. Он был настоящим мастером выдумки, что, к сожалению, редко встречается в наши упадочнические времена; перечитав его произведения, я сама решила написать книгу. И задумывалась она как почтительная, восторженная и ностальгическая дань ему». В интервью журналу «The Armchair Detective» (1993) романистка сознается, что в свое время прочитала «все от Конан Дойла до сверхъестественных сказок», а потом, сосредоточившись на создании романов об Амелии, она «вернулась к Райдеру Хаггарду и обожаемой компании». «Мне ужасно нравятся затерянные цивилизации, – замечает она, – и так нравится блуждать покинутыми закоулками, что я и подумала, черт с ним, и в [романе] «Последний верблюд пал в полдень» бросила своих героев в такую затерянную цивилизацию». Питерс говорит, что она замечательно провела время, «приворовывая» понемногу у Хаггарда и моделируя, что будет, если вдруг Пибоди обнаружит потерянную расу, перемещенную на полторы тысячи лет от ее исторического бытия. «В этой книге все полностью логично и разумно обосновано. Это было замечательно. Господи, у меня там были даже человеческие жертвоприношения и еще всякая всячина!»

Хаггард о своем путешествии в Египет и работе над романом «Клеопатра»

В январе 1887 года я отправился путешествовать по Египту.

С детства меня привлекал древний Египет, и я прочел о нем все, что мог раздобыть. Теперь я был охвачен страстным желанием побывать в этой стране, тем более что хотел написать роман о Клеопатре, – намерение, конечно, довольно честолюбивое. …

…Я отправился в Египет в поисках знаний и отдыха. Кое‑что мне и в самом деле удалось узнать, ведь если ум жаждет, то он впитывает информацию, как сухая губка воду. Я заблаговременно запасся рекомендательными письмами к Бругш-бею (немецкий египтолог Г.-К. Бругш), который, помнится, был тогда директором булакского музея. Он водил меня по этому дивному зданию, показывал мумии Сети, Рамсеса и других… О, с каким почтением глядел я на них! Рассказывал мне, дрожа от волнения, о великом кладе фараонов в Дейр-эль-Бахри и вообще об их сокровищах. Рассказал, как добрался до дна колодца и вошел в длинный проход, где столетиями спали мертвым сном могущественные цари, укрытые там от грабителей и врагов. Когда он при свете факелов прочел на саркофагах несколько имен, то чуть не потерял сознание. Еще бы! Вспоминал, что, когда останки царей извлекли из покоев смерти и повезли в Каир, чтобы снова похоронить уже в стеклянных витринах музея, толпы феллашек бежали по обеим сторонам реки и громко вопили оттого, что от них забирают древних царей. Они посыпали пылью волосы, заплетенные в сотню косичек, как делали их отдаленные предки, оплакивавшие фараонов, чьи останки торжественно проносили мимо них к месту упокоения, которое они считали вечным. Бедные, бедные владыки! Им и не снились стеклянные витрины Каирского музея и насмешки туристов, у которых грозное и величественное выражение сморщившихся лиц мумий вызывает лишь улыбки да шуточки. Иногда, особенно теперь, в зрелом возрасте, я задаю себе вопрос: как смели мы касаться этих священных реликвий? Тогда я об этом не думал и сам тревожил их прах.

Во время этого путешествия я присутствовал при раскопках очень древних захоронений в тени пирамид Гизы. Настолько древних, что умерших тогда еще не бальзамировали. Скелеты лежали на боку, как плод во чреве матери. Ученые, руководившие раскопками, прочли мне надпись на маленькой передней камере одной из гробниц. Если не ошибаюсь, она гласила: «Здесь, ожидая воскрешения, почиет в Осирисе имярек (точное имя усопшего я забыл) … жрец пирамиды Хуфу. Всю свою долгую жизнь он прожил добродетельно и мирно».

…

Доктор Бадж рассказал мне о гробнице, в которую он и его проводник вошли первыми примерно через четыре тысячи лет после того, как она была замурована. Гробница оказалась в идеальном порядке. Там находился гроб знатной дамы, стояли сосуды с приношениями, на груди покойной лежал веер, страусовые перья которого обратились в прах. А песок, покрывавший пол, еще хранил следы тех, кто принес тело в гробницу. Это произвело на меня ошеломляющее впечатление.

Раздумывая над этими вопросами, читатель должен помнить, что для древнего египтянина не было на свете ничего более святого, чем его собственный труп и гробница. Египтянин с незапамятных времен верил, что тело в гробнице спит не в одиночестве, что с ним пребывает вечный страж – Ка, или духовный двойник. Могущественный Ка, считали египтяне, мог отомстить осквернителю гробницы, ограбившему мумию.

Из Каира я поднялся вверх по Нилу, осмотрев все храмы и пирамиды царей в Фивах. Мне кажется, что это самые удивительные гробницы в мире. Так же думали, вероятно, те, кто посетил эти места двадцать и более веков назад. На стенах сохранились их восторженные надписи и приветствия душам усопших. Вероятно, то же будут испытывать посетители пирамид через две тысячи лет, ибо мир никогда не сможет создать столь совершенные таинственные гробницы или возвести над ними пирамиды.

…

Я начал «Клеопатру 27 мая 1887 года и … закончил 2 августа того же года. Для этого я уехал из Лондона в Дитчингэм, потому что в городе слишком многое меня отвлекало и требовало моего времени, так что я не мог заниматься своей работой.

…

Я посвятил «Клеопатру» своей матери, так как считал, что это лучшая книга из написанных мной или из тех, которые я когда-либо напишу. Хотя с тех пор я изменил свое мнение в пользу одной или двух книг, появившихся позже.

…

«Клеопатра» выходила частями в «Иллюстрированных лондонских новостях», прежде чем была издана в виде книги. У этого произведения появилось много поклонников, но … на него сильно нападали критики, рассерженные из-за того, что я после пьесы Шекспира отважился писать о Клеопатре.

Элла Хаггард, мать Генри Райдера Хаггарда

По словам Хаггарда, это письмо было написано незадолго до смерти его матери и, возможно, было последним письмом, которое он от нее получил.

Дорогой Райдер, у меня есть всего несколько минут, чтобы написать тебе и поблагодарить за твой очаровательный подарок, но я не позволю, чтобы прошла неделя, а я этого не сделала. … Большое тебе спасибо за твою прекрасную работу, мой дорогой сын. Она обязательно принесет тебе успех, дорогой Райдер, что бы там ни сказали критики, а они, я уверена, сделают все худшее, что в их силах. Но, думаю, потомки оценят по достоинству твое произведение.