Защита Гурова - Николай Леонов

– Ну? – Князь поднял голову, глаза у него заблестели. – Собери друзей и действуй, мы не пожалеем любые деньги. Пытались дать судье миллион, так близко подойти не дали. Такой шум вокруг дела подняли, словно никого раньше не убивали и не взрывали.

– Ты говоришь лишнее, – Гуров укоризненно покачал головой. – Коли и раньше убивали, так все одно, вали до кучи? Впервые удалось задержать террориста, людей можно понять. Террорист-чеченец – двойная удача, расстрелять подонка, вроде вы убиваете наших, мы – ваших.

Гуров откинулся на спинку стула, закурил, затем медленно продолжал:

– Ты прожил сложную жизнь, Шалва, знаешь, человек не любит чувствовать себя виноватым. А тут подарок, попался чеченец, нечеловек, душегуб, который убивает детей. Значит, нечего совеститься, мы правы, чеченцев следует уничтожить. По приговору суда расстреляли не одного безвинного, вашего парня спасти нельзя.

– Поговори с адвокатом, прошу, Лев Иванович, – тихо произнес Шалва. – Я с человеком договорился, он нас ждет.

– Даже так? Ну хорошо! – Гуров налил в бокал боржоми, сделал глоток, задумался.

Он переговорит с адвокатом, но, что бы тот ни сообщил, сыщик делом заниматься не станет. Гуров был в этом убежден. Если существуют серьезные улики, обозначена фигура истинного террориста, все равно этим делом заниматься нельзя. Конечно, можно уйти в отпуск, как всегда, две недели с прошлого года остались, да сорок суток положено, уйма времени. Взять Станислава, двух толковых оперативников-пенсионеров, с которыми работали весной. Все можно, да ничего нельзя. Через день или месяц в родной, богом проклятой милиции узнают, что полковник Гуров разыскивает человека, совершившего теракт. А по делу имеется осужденный. Значит, Гуров «взял» и хочет этого осужденного отмазать. Не помоями обольют, дегтем тщательно замажут, почти четверть века службы, имя, авторитет спустят в канализацию. К бойне в Чечне отнюдь не все менты относятся так, как он, полковник Гуров. Многие считают: «черных» следует примерно наказать. Русскому народу негоже терпеть от всяких чеченов, отутюжить Грозный танками, чтобы всем «черномазым» неповадно было, хватит, поцацкались, нечего церемониться.

Гуров знал офицеров, которые рассуждают подобным образом. Когда они узнают, что чистоплюй Гуров, белый воротничок, любимчик и аристократ, продался этим… Он не был ни белым воротничком, ни любимчиком, скорее наоборот, руководство Гурова терпело, не более, но все это не имеет значения, как не имеет никакого значения, взорвал чеченец автобус или нет, «народ» знает все точно, значит, так тому и быть.

– Шалва, извини, – Гуров допил боржоми, хотел сказать, что к адвокату не поедет, увидел глаза гостя, в которых застыли боль и ожидание, поднялся. – Мне надо с Марией переговорить. – И вышел из кухни.

Он не успел произнести и слова, как Мария, пытавшаяся застегнуть чемодан, спокойно сказала:

– Поезжай, этому человеку необходимо помочь. За мной приедут, помогут, когда устроюсь – позвоню. А через три дня я уже буду дома.

– Спасибо, – Гуров поцеловал Марию в щеку, запер чемодан. – Скажи своим ребятам, пусть все заберут со стола, оставьте мне только бутылку коньяка и боржом.

– Молчи, Гуров, я знаю, что взять, что оставить. – Мария озорно подмигнула, вышла в гостиную проводить мужчин.

Адвокат, интеллигентный мужчина лет шестидесяти, принял гостей более чем холодно, даже враждебно. Здороваясь, кивнул, руки не подал, жестом пригласил в полутемный, заставленный книжными полками кабинет. Пахло сыростью, бумагой и мышами. Хозяин указал на потертые кожаные кресла, сам сел за огромный, заваленный папками и бумагами стол, отодвинул в сторону пишущую машинку, снял очки без оправы, начал их протирать зеленой бархоткой.

– Бояринов Иван Максимович, к вашим услугам. – Он водрузил очки на место. – С вами не имею чести быть знаком. – Он кивнул коротко Гурову. – А господину Гочишвили я достаточно подробно разъяснил, что я выполнил свой долг и, к великому сожалению, спасти жизнь подзащитного был не в силах. И совершенно напрасно наш уважаемый гость с Кавказа считает, что в нашей профессии все решают деньги.

У адвоката был удивительно красивый бас, который контрастировал с внешностью. Хозяин был худощав, даже костляв, нос хрящеватым клювом, тонкие бесцветные губы; казалось, что этот человек просто обязан говорить резким, высоким и неприятным голосом. Бархатный глубокий бас вроде бы принадлежал другому человеку.

Гуров привстал, поклонился, учтиво произнес:

– Извините, не представился, Гуров Лев Иванович. – Он сел, закинул ногу на ногу. – Хочу прояснить ситуацию, я давнишний знакомый Шалвы Давидовича, всю жизнь проработал в уголовном розыске, денег у приятеля я не брал и не возьму. Я доверяю вам и суду, мой визит – дань уважения старому приятелю. Я обещал ему встретиться с вами, мы можем просто поговорить как цивилизованные люди.

– Прошу покорно, у вас наверняка есть вопросы. – Хозяин поправил шейный платок, повязанный на жилистой шее. – Я вас слушаю.

– Вы лично, Иван Максимович, верите в виновность осужденного?

– В данном случае это не принципиально.

– Для вас, уважаемый Иван Максимович, но не для меня, убедительно прошу ответить.

– Хорошо. Я не знаю. – Адвокат хрустнул костлявыми пальцами и зло добавил: – Скорее нет, чем да. Прошу обратить внимание, что это сугубо интуитивное мнение, не подтвержденное конкретными фактами. Последние свидетельствуют, что парень совершил данное преступление.

– У опытного человека, а вы, Иван Максимович, человек безусловно опытный, интуиция основана на анализе определенных событий. Я могу узнать, на чем основана ваша интуиция? На поведении и показаниях Тимура Яндиева?

– За все время следствия Тимур произносил лишь два слова: «да» и «нет», вину признал.

Шалва сидел в тесном для его габаритов кресле, молчал, потел, отирался своим огромным клетчатым платком.

– Уважаемый Иван Максимович, на чем же основана ваша интуиция? – Гурову нравился хозяин, сыщик не собирался браться за это дело, но привык все доводить до конца.

– Вам не понять. Впрочем, вы же розыскник, то есть сыщик, могу ответить. Вы любите, когда по делу слишком много свидетелей? И каждый уверенно дает показания, не путается, не волнуется. Один человек видел, как Тимур вошел в автобус, и отметил, что в руке у парня рюкзак. Тимур сел на заднее сиденье, положил рюкзак на пол, и сосед запомнил парня и обычный рюкзак. Якобы рюкзаком придавило человеку ногу. Свидетель вышел из автобуса, на его место сел другой человек, который тоже запомнил Тимура и лежавший на полу рюкзак. Непонятно, зачем данный свидетель садился, если на следующей остановке он вышел. На следующей остановке вышел Тимур, и стоявший у двери человек хорошо парня запомнил и категорически утверждает, что «черный» выскочил с пустыми руками. Есть еще кое-какие мелочи, полагаю, сказал достаточно. Нет, еще одно. Тимур играл с ребенком, который сидел впереди. Малыша разорвало в клочья, мать, сидевшая чуть впереди на соседнем сиденье через проход, видела игры, она осталась жива и прекрасно запомнила Тимура. В суде она заявила, что, глядя на играющего с сынишкой чучмека, еще подумала, мол, зря мы так плохо к ним относимся. Показания матери произвели на присяжных сильное впечатление.

– Вы считаете, что дело фальсифицировано? – спросил Гуров.

– У меня нет оснований для такого утверждения, – сухо ответил адвокат. – Да и Тимур подтверждает, что рюкзак в автобус принес он, просто забыл его, так как чуть не проехал нужную остановку и выскочил на ходу.

– Великолепные свидетели выходили на различных остановках задолго до взрыва, как же оперативникам удалось их разыскать? – поинтересовался Гуров.

– Вы меня спрашиваете? – Хозяин устало вздохнул.

– Иван Максимович, почему Тимур отказывался давать показания?

– Не знаю! Я ничего не знаю! Несколько суток не спал, на грани нервного срыва, оставьте меня в покое!

– Шалва, у тебя есть фляжка? – спросил Гуров.

Князь тяжело заворочался в кресле, вынул из кармана фляжку коньяка.

Гуров отвинтил крышку, обошел стол, вложил фляжку в руку хозяина.

– Иван Максимович, сделайте глоток, лучше два.

Адвокат послушно дважды глотнул, взмахнул ладонью.

– А закусить?

– Пустое, глотните еще разочек, – сказал Гуров, сходил в гостиную, принес конфету.

– Спасибо, – хозяин положил конфету в рот, потер ладонями лицо. – Где вы разыскали конфету?

– Я же сыщик, мэтр, – улыбнулся Гуров.

Лицо хозяина порозовело, он оживился.

– Приятно иметь дело с понимающим человеком. А ваш старинный друг, Лев Иванович, обыкновенный хам. – Адвокат говорил так, словно Шалвы в кабинете не было. – Так ему и передайте! Мой отец, дед, прадед были адвокатами. Мой предок работал с самим Плевако! А ваш, извините за выражение, старинный друг сует мне портфель с деньгами, просит передать судье.