Защита Гурова - Николай Леонов

– Безобразие! Я ему скажу. Обязательно. Но вы, дорогой Иван Максимович, на него не обижайтесь. Шалва – добрый человек, просто у него было тяжелое детство.

– Хорошо, – хозяин еще раз пригубил, вернул фляжку Гурову. – Благодарю, врачи мне категорически запретили. Да, своему другу передайте, я на него больше не сержусь.

– Непременно, Иван Максимович. – Гуров занял свое кресло. – Вы, я слышал, уезжаете, не сочтите за нескромность, надолго?

– Да никуда я не уезжаю, – буркнул адвокат, – сказал, чтобы оставили в покое. Лев Иванович, дорогой вы мой, куда сегодня может поехать человек, если он «не берет»? Надо отбирать клиентов, отказываться от нищих и беззащитных. Меня в коллегии давно изучили: как нищий, так Бояринову.

Гуров сразу отметил, что обстановка в квартире приобретена чуть ли не в начале века, а худоба хозяина противоестественна.

– Понятно, понятно, – пробормотал Гуров, а про себя добавил: «Осколок империи». – Но за последнее дело вам должны были дать хороший гонорар, в семье осужденного люди небедные. Да, вы проиграли, однако старались, работали.

– Как вам не стыдно, Лев Иванович? Моего клиента приговорили к высшей мере! Как же я могу взять деньги? Позор!

Гуров взглянул на Шалву, грузин тяжело заворочался в кресле, собрался что-то сказать, лишь огладил усы и отвернулся. Адвокат перехватил взгляд Гурова, быстро сказал:

– Они конверт совали, но я за пустые хлопоты денег не беру, и хватит об этом. А вы, уважаемый, собираетесь заняться данным делом? Не рекомендую. Все свидетели неоднократно допрошены и в милиции, и в прокуратуре, дали показания в суде…

– Понимаю, Иван Максимович, – Гуров согласно кивнул. – Раз вы никуда не уезжаете, разрешите вам позвонить?

– Буду рад, у меня сейчас дело несложное, а суд неизвестно когда. Были времена – стояли в очереди за хлебом насущным, теперь ждем очереди в суде. Нет судей, дефицит. Лев Иванович, скажите, почему после семнадцатого года в России постоянно чего-то не хватает?

– Мы с вами обсудим данный вопрос, Иван Максимович. – Гуров поднялся. – Разрешите поблагодарить вас и откланяться.

– Всего вам наилучшего и звоните. – Адвокат открыл входную дверь, пожал Гурову руку, повернулся к громоздившемуся на лестничной площадке Шалве: – До свидания, – и сунул ему тонкую руку. – Извините, если лишнего сказал.

– Спасибо, Иван Максимович. – Шалва поднял глаза, запоминая номер квартиры. – Здоровья вам.

Выйдя на улицу, Шалва еще раз оглянулся на дом.

– Князь, ты глупостей-то не делай, – сказал Гуров.

– У человека в доме есть нечего, ты что, не понял?

– Он у тебя ничего не возьмет.

– Лев Иванович, ты меня совсем замучил. – Шалва глубоко вздохнул, расправил плечи. – Ты замок в двери видел? Ребята принесут, положат и уйдут.

– У него холодильник крошечный, ты особо не размахивайся. – Гуров взглянул на часы, он еще успевал застать дома Марию, но ехать не хотелось, он не любил провожать. Приедут чужие, незнакомые люди, придется им улыбаться, слова какие-то говорить.

– Значит, и нормальный холодильник принесем, не учи меня жить, Лев Иванович. – Князь долго молчал и сдерживался, сейчас его прорвало: – Хреновая жизнь, у тебя дома есть нечего, известный адвокат голодает!

– Обо мне не беспокойся, у меня через два дня зарплата. – Гуров оглянулся. – Где автомат разыскать, позвонить требуется.

– Из машины позвонишь. – Князь открыл дверцу сверкающего «Мерседеса», придержал Гурова, сердито спросил: – До зарплаты в долг не возьмешь?

– Отстань, Князь, у каждого свои привычки. – Гуров отстранил грузина, сел в машину, взял лежавшую между передними сиденьями трубку, набрал номер Крячко, хотя полагал, что друга еще нет дома.

– Слушаю вас внимательно, – ответил Станислав.

– Хорошо, все мои прибауточки своровал, – сказал Гуров. – Почему ты дома, слон заболел?

– Слон здоров, а меня лень обуяла, лежу в кресле, смотрю в ящик.

– Пирог с мясом еще цел?

– Даже не пробовали, тебя ждем.

– Врешь, – убежденно сказал Гуров. – Ты бы уже сожрал, да Наташка не разрешает. Ладно, выручу тебя, сейчас приеду. – Он назвал водителю адрес и добавил: – Остановитесь, пожалуйста, около торговок цветами.

– Цветы ты мне разрешишь купить? – спросил Шалва.

– Разрешу, три гладиолуса.

– Лев Иванович, думаешь, я не знаю, что дарить ведро с розами неприлично? – Шалва развернулся на переднем сиденье, взглянул на Гурова. – Человек должен жить по своим законам. Мне много чего не нравится на Западе. Они дарят женщине одну розу, в ресторане каждый платит за себя, такое мне не по душе.

– Мне тоже, но не будем поучать друг друга. – Гуров устал от присутствия грузина, хотел побыстрее с ним расстаться, главное, злился на него за непосильный груз, который Шалва пытался взвалить на его плечи. Он не знал ответа на вопрос, который вот-вот последует, и сердился еще больше. Если он возьмется за работу, будет безответственный глупец, откажется – поступит как трус.

Шалва, навалившись на сиденье, смотрел на Гурова, теребил ус.

– У парня большая семья и где живут его родные? – спросил Гуров.

– Я знаю деда, отца, мать, двух сестер, они живут в Грозном, – ответил Шалва и добавил: – Если там можно сегодня жить.

– А где на Кавказе сегодня можно спокойно жить? Ты святого из себя не строй! Русские во всем виноваты? А грузины, абхазцы, азербайджанцы, те же чеченцы – все в белом? Посчитаем, сколько чьей крови на Кавказе пролито?

– Я не хочу тебя обижать, Лев Иванович. – Шалва вздохнул, выпрямился, спинка сиденья чуть было не сломалась.

– Ты меня не обидишь, я свою вину знаю. Ты меня на войну с моим народом толкаешь? Я русский, наши грехи и недостатки знаю, но у меня другой родины нет! Поэтому я и не хочу браться за эту работу.

«Мерседес» остановился у палаток, Шалва тяжело выбрался из машины, тут же вернулся с тремя белоснежными гладиолусами.

– Спасибо, желаю, чтобы ты не спал суток трое, – сказал Гуров. – Я тебе позвоню, больше ни слова, чертов грузин!

– Извини, Лев Иванович, – Шалва больше не поворачивался, когда Гуров выходил из машины, молча хлопнул по его ладони.

Станислав с супругой были одеты празднично, новорожденная родителей бросила, сказала, что вернется поздно. Пирог с мясом в исполнении хозяйки, как всегда, получился отменным. Бутылку «Столичной» достали из морозилки, но Гуров ограничился одной стопкой, молчал, лишь изредка выдавливая из себя скупые фразы. Наташа убрала грязную посуду, подала кофе, Гурову подвинула пепельницу и ушла на кухню.

Выслушав друга и начальника, Станислав провел ладонью по лицу, сказал:

– Дерьмо, Лев Иванович, скажи, где ты находишь такие кучи дерьма? Только из одной кучи вылезли, запах не выветрился, ты уже новую приволок.

– А тебя никто не неволит. Я к другу посоветоваться пришел. Считаешь, что дерьмо, отказываемся…

– Погоди! – Станислав выставил ладони, словно отпихивал Гурова. Крячко не смотрел, как обычно, простовато-дурашливо, глаза его были злыми. – Такой вопрос сам решай, ты – начальник, я – дурак. Дружба дружбой, да меру знай. Я твой друг, потому и терплю тебя столько лет. Мне такую ношу не поднять. Вот как ты решишь, так и будет, я разобьюсь, любое твое задание попытаюсь выполнить. А советчик из меня никудышный, извини.

– Трус ты, Станислав!

– Точно и давно известно, которые кидаются на амбразуры, живут в соседней квартире, – для убедительности Станислав ткнул пальцем в стенку.

– Хорош друг, называется, – бормотал Гуров, прекрасно понимая, что Станислав прав. – Завтра поутру пойду к Петру, он генерал.

– Потому не дурак, и никакого совета ты от него не получишь, – уверенно заявил Станислав. – «Я ради восстановления справедливости ничего не пожалею! Жизнь отдам!» Такие слова в Думе хорошо кричать. Прогавкал и смотался, век говоруна не найдешь. Справедливость, она что, на прилавке магазина лежит и ценничек прилеплен? Справедливость неизвестно где находится, пока ее отыщешь, тебя десять раз через мясорубку провернут. А давно известно, фарш обратно запихнуть невозможно.

– Давай откажемся, – неизвестно зачем сказал Гуров.

– Это ты, Лев Иванович, откажешься? Ну прости подлеца! – Станислав наполнил стопки. – Известно, что не помогает, однако выпьем.

Генерал Орлов сидел в кресле, как обычно, опустив тяжелую голову на грудь, прикрыв глаза. Когда Гуров замолчал, Орлов нажал кнопку, сказал:

– Верочка, меня нет, вернусь минут через тридцать. – Взглянул на Гурова: – Лева, зачем тебе это надо? Где ты такое находишь?

– Станислав то же самое сказал более смачно. Совет ты дать не можешь, – утвердительно сказал Гуров.

– Совет в такой ситуации никто дать не может. Но и бросить тебя, Лева, я не брошу, давай разбираться.

Орлов выпрямился, открыл глаза, сонное добродушие с лица исчезло, он облокотился на стол, взглянул на Гурова твердо.

– Первое, господин полковник, ты ни в чем не виноват. Бывший авторитет обратился к тебе, не ко мне, не к Станиславу, потому что считает: лучший сыщик – Лев Иванович Гуров. Суждение субъективное, но такова человеческая сущность. Итак, ты получил информацию. Вопрос, как ее использовать? Самое простое – сделать вид, что никакой информации не поступало. Но если старый чеченец прав и его внук не виноват, то истинный террорист остается не только безнаказанным, он не остановится, прозвучат еще взрывы, погибнут люди.