Йозеф Манес - А.С. Гривнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако эти живописные и акварельные работы при всех их формальных достоинствах отличаются внешним, поверхностным характером. Они отчетливо противостоят основной линии развития творчества Манеса, и чувствуется, что их появление вызвано требованиями заказчика и рассчитано на его вкус. Еще во время пребывания в Мюнхене по просьбе семьи Сильва-Тарукки Манес исполнил несколько фамильных портретов в стиле XVIII столетия. Ряд картин и акварелей первой половины 50-х годов является как бы продолжением этих заказных работ. Чешские искусствоведы обычно называют эту сторону развития творчества художника «Манесовским рококо». Эти произведения характеризуются идеализацией помещичьей жизни, увлечением чисто декоративными моментами, отсутствием глубины образов, уходом от конкретной жизненной правды. Однако увлечение стилизацией в духе «рококо» не уводит художника с избранного им пути.
Наряду с живописными работами в духе «рококо» Манес, по-видимому в эти же годы, создает искреннее, исполненное глубокого чувства реалистическое полотно «Швея».
В этом произведении художник дал необычайно острое для своего времени решение темы.
На первом плане небольшого холста изображена молодая девушка-швея. После бессонной ночи, проведенной за работой, она бессильно склонилась над столом и уснула. Все здесь говорит о крайней бедности: и голые стены комнаты, и убогая обстановка, и простая рама в оконной нише. Одинокая олеография с изображением мучений святого, виднеющаяся за фигурой девушки, усугубляет чувство щемящего одиночества и драматизм сцены.
Розовое платье портнихи дает главный аккорд всему колористическому строю полотна. Картина исполнена в мягких теплых полутонах, а синий цвет неба в окне и холодный тон гравюры, висящей на стене, своим контрастом лишь усиливают это впечатление. Голова и плечи девушки освещены утренними солнечными лучами, льющимися из окна. Их жизнерадостное звучание подчеркивает горькую долю труженицы, так просто и глубоко верно переданную Манесом.
В 50-е годы в Чехии, как уже говорилось ранее, царит мрачная реакция. Закрываются прогрессивные журналы и газеты, проводятся репрессии, отменяется завоеванное в 1848 году равноправие чешского языка с немецким. Многие передовые политические и общественные деятели эмигрируют или находятся в тюрьмах и ссылке.
«Время погребенных заживо» назвал эти годы чешский писатель Ян Неруда. Однако борьба за национальную независимость не глохнет, а лишь разгорается с новой силой. В эту пору еще сильнее, чем раньше, поднимается значение национальной литературы и искусства. Гавличек в Бриксене создает свои наиболее острые сатирические стихотворения, Немцова пишет «Бабушку», а Эрбен издает прославленные баллады «Букет» и работает над «Чешскими сказками».
Манес вскоре становится в ряды тех, кто не утратил боевого духа борьбы. Подобно Антею он жаждет прикоснуться к своей матери - чешской земле, чешскому народу, чтобы почерпнуть новые творческие силы. И вслед за Челаковским, Эрбеном, Немцовой - неутомимыми собирателями фольклора, вдоль и поперек изъездившими и изучившими Чехию, Манес в 1854 году вновь отправляется в большое путешествие по стране. Летние странствования вдоль Моравы и по Словакии снова приносят массу впечатлений и зарисовок. Причиной этой поездки было намерение Манеса издать вместе с младшим братом Квидо серию цветных литографий с рисунками чешской, моравской, словацкой и вообще славянской одежды. Однако издатели не откликнулись на предложение художника. Лишь позднее, в 1859 году, в журнале «Воспоминания о замечательных памятниках и событиях» было помещено несколько ксилографии с этюдов Манеса.
В своих зарисовках он пошел значительно дальше первоначально намеченной задачи. Не одежда, а в первую очередь человек - крестьяне и крестьянки со всей характерностью и типичностью предстают на его листах. К каждому персонажу художник относится с большим уважением. На всех рисунках он пишет карандашом имя и фамилию изображенного: Веруна Чудова, Марина Куринцова, Ян Постава, Иоганна
Дворжакова и другие. Эти люди изображены то в своих праздничных, парадных одеждах, то в будничных, скромных. Они держатся просто и непринужденно. Мастер видит в них и передает зрителю чувство большого человеческого достоинства. Вот Веруна Чудова - здоровая, сильная молодая девушка в национальном нарядном праздничном костюме. Художник внимательно вырисовывает все подробности ее вышитой кофты, корсажа, красивого платка, ленты пояса, однако за этими деталями в первую очередь встает образ красивой и гордой крестьянки. Марина Куринцова - юная девушка, скромно потупив глаза и заложив руки за спину, всем своим обликом выражает застенчивость и одновременно присущую ей большую внутреннюю собранность и серьезность. Рисунок подкупает лаконичностью формы и остро схваченным характером натуры. По-своему индивидуальны красивый молодой парень Ян Постава, словак Йозеф Горнак, прошедший через многие жизненные невзгоды и хорошо знакомый с тяжелым крестьянским трудом, Иоганна Дворжакова - молодая девушка, смотрящая на жизнь широко раскрытыми чистыми глазами. Манес выполняет свои рисунки тушью. Он уверенно и свободно ведет линию контура, дает чуть заметную моделировку объема и слегка подцвечивает рисунки акварелью. С большим тактом художник использует композиционно поле бумаги и ее тональность.
Высокую оценку этим работам Манеса дал И. И. Шишкин. Остановившись летом 1862 года, во время пенсионерской заграничной командировки, в Праге, будущий знаменитый русский пейзажист познакомился с рядом чешских писателей и художников, посетил мастерскую Манеса, после чего в своем дневнике записал о его рисунках следующее: «Типы славянские есть прелесть, нарисованы хорошо - я еще не видывал художника более строгого, добросовестного и честного. А как Манес рисует пером и потом свинцовым карандашом, красным в светах, это в головках, которые у него особенного хороши. И нужно заметить, что его работа нисколько не похожа на заграничную вообще, то есть легкую, вкусную и часто пустую, бессмысленную - у него строгий характер, и манера напоминает старых, но хороших художников».
Этюды и зарисовки, привезенные Манесом из путешествий 1854 года, значительно интереснее и выше в художественном отношении зарисовок 1846 года, носивших в какой-то мере этнографический характер; они поднимаются до уровня обобщенных образов представителей чешского народа.
На основе своих наблюдений
