Меж зеркал воды и неба - Алекс Змаев

— О! Кокосы, классно. Ями, если я усну, разбуди меня перед закатом, сфотографировать хочу.

Да не вопрос, разбужу, конечно. Молча наклоняю голову и уношу кокосы в холодильник.

На ужин решила приготовить жареный рис с ананасами и креветками. И для Ани и нас с Йеном немного побаловать. Ананас должен привезти Йен, а за креветками отправляюсь к родителям — папа наверняка вместе с рыбой сколько-то вытащил. Встретили они меня вместе и сразу напомнили обещание. Ну как же, гостевой дом построить помогли? Помогли. Первый клиент есть? Есть. А когда ребенка заводить будешь, как договаривались? И ответить-то нечего, только послушно кивнуть. Потом приехал Йен и, даже не дав разобрать продукты с рынка, поставил в позу. Йен сегодня вообще какой-то озверевший, как будто месяц женщины не видал. А потом затащил меня к себе в гамак, уткнулся лицом в плечо и зубами скрипит. Я глажу, успокаиваю, массирую плечи… Он мне:

— Ты хорошая, Ями. Ну почему ты такая хорошая?

Ага, если я хорошая, значит, кто-то плохой? Опять приходится делать вид, что ничего не поняла. Выбираюсь из гамака, иду варить рис.

Ужинали уже в темноте, и даже не потому, что меня Йен задержал. Все время заката Аню было не оторвать от фотоаппарата. Потрясающе огромный агрегат и по размеру, и по количеству ручек и всяких кнопочек, небось, половину багажа занял. Наверное, нужно долго учиться, чтобы суметь управиться с таким. А потом я слушала ее первые впечатления о наших местах.

— …И еще, у вас парни такие улыбчивые. Я даже не предполагала, что такие бывают. Им улыбнешься, а они в ответ. Просто — улыбаются. По-доброму так. А твой Йен вообще светится как солнышко.

— Йен веселый. — Соглашаюсь, а сама думаю, надо будет как-нибудь сказать Йену, что его с солнцем сравнили. Начало мужское, как-никак. Хотя… на него такая новость может подействовать неожиданным образом.

— Неужели у вас в Сайберии совсем не улыбаются?

Аня как-то резко погрустнела. И я пожалела о неудачном вопросе, но откуда же мне знать.

— Ты даже не представляешь, Ями, как я устала за сезон смотреть на все эти мрачные рожи.

— «Сезон» — это когда дожди или когда сухо?

— Сезон — когда тепло. Я геодезистом работаю на прокладке нефтепроводов…

Пытаюсь сообразить, как повежливее сказать, что ни слова не понимаю, Аня замечает и поправляется:

— Как проще сказать? Землю измеряю там, где будут трубы класть, чтобы знали, какие холмики срыть придется, или насыпать где. И это можно делать только летом, пока тепло. С мая по сентябрь. После этого месяц-другой разбираем бумажки в городе. Потом отпуск, до апреля. Потом сборы к следующему сезону. И так по кругу, уже три года. Ты прости, я на тебя столько вывалила. Просто недавно вернулась, и так неожиданно видеть кого-то трезвого и довольного жизнью.

— Аня, это там, где ты работаешь, тебе просто не повезло. Но есть же дом, родители, муж… Дома же не все «мрачные рожи»?

— Дома… там родители, тоже мрачные, все спрашивают, почему я еще не замужем. Сперва, как приеду — радуются, дня три, а потом… Иногда кажется, лучше и не приезжать. Вот поговорила с тобой в чате и решила к вам сюда спрятаться.

— А почему ты не замужем-то? Ты же красивая.

— Да за кого замуж идти? За этих «настоящих мужиков»? Я на них в отряде во всех видах насмотрелась. И с бутылкой и после. Когда училась в институте, думала: отряд, романтика, а оказалось…

— Погоди. Вот ты приехала к себе в город, у тебя есть свободное время, есть деньги, неужели не найдется веселого мальчика?

— «Веселые мальчики»? Найдутся, этого «добра» сколько хочешь. Обеспеченные бездельники с пустыми головами и липкими взглядами. Бр-р… Это все не то. Не то. Понимаешь, вот твой Йен работает — туристов возит. Наверное, тяжело весь день. Но он работает и улыбается… Что-то меня сегодня несет. После этих перелетов как пьяная. Пойду спать, тем более такая ночь — всего восемь часов, а темнота как чернила.

Аня уходит в домик, а я ощупью пробираюсь по мосткам домой. Фонарик зажигать не хочется, в темноте, под плеск волн о сваи, лучше думается. Звезды отражаются в волнах, а я все пытаюсь представить жизнь Ани там, в далекой Сайберии. И еще: что-то часто сегодня в разговоре всплывало имя Йена.

Аня здесь почти месяц. Изменилось все. Отношение жителей деревни: как же, у нас с Йеном теперь совсем настоящий бизнес и долги родичам уже начали возвращать. Изменилась сама Аня. Стала гибкая, подвижная, веселая, как игривый котенок. Как будто младше. Говорит мне иногда: «Здесь — сказка!» Сложно понять, но почему-то очень приятно, как если бы она была моей младшей сестричкой. Хотя ей двадцать пять, а мне восемнадцать. Но заботиться о ней приятно, и когда Аня решила остаться у нас до конца марта, я обрадовалась не только тому, что на весь «высокий сезон» у нас есть клиент. И вдобавок неожиданно у нас появились перспективы. Все началось с того, что Аня в своем блоге разместила рассказ с фотографиями. Сказала: «Для родителей. Надо же им объяснить, почему я здесь зависла.» На рассказ откликнулась художница из Москвы, написав, что хочет рисовать нашу природу. Кто бы возражал. Аня долго что-то с ней обсуждала, иногда смешно фыркая, пока я не спросила, о чем разговор.

— Да безопасностью интересуется. Спрашивает про крокодилов и акул. Я ей пишу, что здесь вообще все спокойно и никаких опасностей нет.

— Крокодилов в заливе нет, потому что вода соленая, они ее не любят. А акулам здесь мелко, они тоже не заплывают.

Успокоили клиентку. Но насчет «никаких опасностей» Аня все же неправа и кое-где стоит быть аккуратным. Надо внимательней за ней присматривать… Вот. Опять я как о младшей сестренке думаю.

Это радостные новости, но есть и печальная — не знаю, что делать с Йеном. Он за этот месяц совсем извелся, нервным стал, неаккуратным. Вчера поранился, когда у кокосов верхушки отрубал. А когда он за рулем и возит Аню, я за них вообще боюсь. И как быть? Если бы они переспали, может, стало бы легче, сейчас у Йена все смешалось в голове, вместе с легендами о принцессах, снами, мечтами. Они как морок духов. Я не ожидаю, что после секса Аня ему перестанет нравиться. Все же она очень красивая и хорошая, но это будет уже что-то другое. Ревную ли я к ней? Почему-то нет, скорее, беспокоюсь за обоих.

Сегодня ночью был Новый Год по-ихнему. Аня грустит, я тоже грустила бы, если такой праздник не с кем отметить. Йен предложил втроем поехать на водопады на весь день, пикник устроить. А что, у нас все готово. Собрались, поехали. Йен за рулем, я с Аней — в тележке. На водопадах никого нет, туристы в городе ночью праздновали и сегодня отсыпаются. Местные же сюда не ездят, дальше в горы еще один водопад есть, он красивее и плавать удобней, но туда только на двух колесах можно добраться. Вот он — для местных. Но мы удачно попали, никого нет, тихо. Аня сразу купаться полезла. Вот чего я не понимаю, так это ихних европейских купальников. Вроде бы и одежда, и ничего не скрывает. Зачем такая нужна? Сушить-то все равно приходится. Если вокруг только свои, то без всего удобнее купаться. А если чужие есть, то или никак или чуть-чуть помокнуть прямо в штанах и рубашке — не более. А как еще? Хотя… смотрю сейчас на Йена, а у него глаза так и косят в сторону Ани, хоть и делает вид, что отвернулся. Может, для того эти купальники и придуманы? Мне обидно стало, а на меня что? Совсем смотреть не интересно, или как?

— Йен, Аня! Как думаете, здесь все свои? А то я тоже купаться хочу!

Йен даже рот раскрыл от такого. Понял, что вопрос с подвохом. Аня же о дополнительных смыслах не знает и, как ни в чем не бывало, машет мне рукой:

— Конечно! Здесь же только один мужчина и твой муж.

Тут уже я на пару секунд подвисаю. У них разве к женщинам «своя — чужая» не относится, раз только про Йена речь? Или женщины как бы все «свои» друг для друга? Непонятно, но сейчас неважно. Раздеваюсь и ныряю в озеро под водопадами. Ну, Йен, держись! Выныриваю около Ани, плещемся, брызгаемся. И тут Йен со словами «- Ну, раз все свои…» начинает раздеваться. Наблюдаю за Аней, она вся краснеет, становясь похожей на закатное солнышко. Резко вдохнув, ныряет с головой. Появляется на поверхности, более-менее успокоившись. Тут как раз Йен подплыл. Интересно, она под водой его рассмотрела или так и не открыла глаз? Но сейчас опять все спокойно и весело — еще бы, над поверхностью одни головы торчат. Что бы еще такое удумать, чтобы раскачать лодку?

— Аня, а у тебя фотоаппарат с автоспуском?

— Да, а что?

— Давайте все втроем сфотографируемся тут в воде?

— А что, идея… — Аня лезет на берег настраивать камеру, Йен провожает ее внимательным взглядом.

— О! Я сейчас… — быстро плывет к нам, — на вас направила.

— Ага, давай сюда. — Подбираюсь к Йену слева, а Аня справа, но держится на расстоянии полуметра. — Не, так далеко… — Обнимаю Йена за талию и прижимаюсь к нему. О! Молодец, сообразил — ухватил нас обеих и прижал к себе. В это время щелкает фотоаппарат и Аня плывет смотреть, что получилось. А лицо, кстати, опять розовенькое. Смотрит кадр, успокаивается, веселеет. А что там могло быть? Три головы из воды торчат, и все.