Из Новгородской губернии - Павел Якушкин

И солгалъ кондукторъ, вовсе и не предлагалъ, а всячески старался спровадить съ рукъ поскорѣе.

Приходимъ въ контору: прекрасный номеръ, гдѣ рѣшительно ничего не напоминаетъ конторы, а просто — нанятой номеръ для проѣзжающихъ. На другой день въ контору пришелъ нашъ забытый путникъ, взялъ вещи, разсказалъ про свое горе и ушелъ.

Изъ этой повѣсти можно вывести слѣдующее нравоученіе: если хочешь сдѣлать пользу, дѣлай самъ; если увидишь, что въ томъ дѣлѣ, за которое взялся, ты дуракъ, — брось: и тебѣ будетъ дурно и другимъ плохо; самъ будешь работать, да будешь знать толкъ въ дѣлѣ — будетъ хорошо; заставить же пьянаго холопа дѣлать добро для спасенья барской души — довольно трудно.

5-го Декабря. Новгородъ.

Познакомился съ И. К. Купріяновымъ и Н. К. Отто, учителями гимназіи, и съ Отто ѣздилъ вчера по Новгороду. Городъ по плану выстроенъ! Пригородъ чрезвычайно похожъ на кладбище, усѣянное памятниками. Умерла воля новгородская, остались одни памятники, да и тѣ по возможности испорчены. Не стану вамъ говорить о новгородскихъ древностяхъ, — вы найдете много описаній; но разскажу вамъ, что я чувствовалъ при осмотрѣ ихъ. Сперва мы поѣхали въ здѣшній Кремль. Рядомъ съ Св. Софіею стоятъ присутственныя мѣста, извѣстной казенной постройки, а между ними стоитъ что-то въ родѣ тѣхъ верстовыхъ столбовъ, которые торчатъ на шоссе подъ Москвой. Это изволите видѣть „памятникъ.“ Что долженъ напоминать этотъ памятникъ, право не знаю, спросить даже не хотѣлось. Послѣ уже я узналъ, что этотъ памятникъ поставленъ за 12-й годъ дворянами. Изъ Софіевскаго собора мы пошли въ грановитую палату. Трудно вообразить себѣ, что нибудь свѣтлѣе, радостнѣе этой палаты. Эта палата — палата пиршествъ Новгородцевъ у своего пископа. Но образованные люди и ее не оставили въ покоѣ: передѣлали ее на церковь, и иконостасомъ отгородивши часть, какъ бы отрѣзали кусокъ отъ цѣлаго, да и украсили по своему. „Сперва она была росписана попроще“, сказалъ мнѣ провожавшій монахъ, „а теперь разукрасили получше.“ Но все таки не могли испортить, какъ ни старались!

Еще мнѣ поправился разсказъ священника въ Никольскомъ соборѣ про очень древній образъ Николая Чудотворца.

— „Эта икона, какъ стоитъ, такъ и должна стоять; принять ее никакъ невозможно: печать консисторская къ ней приложена. Сія икона много чудесъ дѣлаетъ, да „власти“ не дозволяютъ….“

Раскрылась рука Господня и Новгородъ долженъ пасть! Вы, вѣрно, знаете, что когда росписывали Софійскую церковь, то писцы, написавши Христа съ благословляющей рукой, увидѣли на другой день по утру руку сжатую; писцы поправили — на другое утро тоже. Наконецъ они услыхали голосъ: „писцы, не пишите меня съ благословляющей рукой; напишите съ сжатой дланью; въ этой рукѣ я держу Новгородъ! — когда раскроется рука — падетъ Новгородъ.“ Это преданіе мнѣ разсказалъ одинъ здѣшній мѣщанинъ, и прибавилъ: „ручка уже стала разжиматься; больше половины разжалась…“ Часто случается, что въ церкви кромѣ попа да дьячка народу нѣтъ. Но въ Великомъ Новѣгородѣ этого не хотѣлось бы видѣть: мы, ѣздивши по церквамъ во время вечеренъ, находили всѣ церкви пустыми, а въ одной изъ самыхъ древнихъ церквей, въ церкви Спаса, и попа не нашли: попъ пошелъ, кажется, въ острогъ служить; видите, этотъ попъ служитъ и здѣсь, и къ острогу прикомандированъ.

8-го Декабря. Спасо-Пископецъ.

Вчера я выѣхалъ изъ Новгорода на биржевомъ извощикѣ съ И. М. М., который проводилъ меня до Ракомы [6].

Пріѣхавъ въ Ракому, извощикъ остановилъ лошадь у своего знакомаго мужика, а самъ пошелъ съ нами на посидки.

„Войдете, господа, Богу помолитесь, предупредилъ онъ насъ на пути въ избу, въ которой были посидки.

Мы вошли, изба была просторна, въ ней не было ни одного стола; близь передняго угла горѣлъ свѣтецъ съ лучиною, кругомъ стѣнъ по лавкамъ сидѣли дѣвки, до двадцати пяти, и всѣ за пряжей. Дѣвки были одѣты въ сарафаны и повязаны пестрыми бумажными платками по Московски: свернувъ платокъ косынкою и подвязавъ подъ подбородкомъ.

— Здравствуйте, красныя дѣвушки, сказали мы помолясь Богу.

— „Здравствуйте, молодцы хороши!“ отозвались въ отвѣтъ однѣ изъ нихъ.

— „Милости просимъ,“ проговорили другія, продолжая прясть.

— „Надо дѣвушкамъ свѣчей купить! сказалъ въ полголоса извощикъ.

— Сколько? спросили мы.

— «Да сколько хотите: какая дѣвушка понравится, той и затопите.»

— Намъ всѣ нравятся; можно всѣмъ затопить?

— «Это еще лучше: значитъ моя посидка понравилась.»

Мы дали нашему наставнику три рубли и велѣли купить пять фунтовъ свѣчей шестерику. Онъ побѣжалъ.

— «Садитесь, молодцы хороши, къ нашимъ дѣвушкамъ» сказала одна дѣвка побойчѣй другихъ.

— Позволь мнѣ около тебя сѣсть, проговорилъ я, подойдя къ одной дѣвушкѣ.

— «Садись, родненькій, садись», отвѣчала она, не много подвигаясь, чтобъ дать мнѣ мѣсто.

Между тѣмъ нашъ извощикъ принесъ свѣчей.

— «На-те вамъ свѣчи и сдачу, сказалъ онъ подавая мнѣ и то и другое. Свѣчи пять фунтовъ стоятъ цѣлковый, вотъ вамъ два рубли».

— Затопляй свѣчи, отвѣчалъ я, принимая сдачу.

Тотъ подошелъ къ свѣтцу, въ которомъ горѣла лучина, зажегъ пукъ свѣчей и, подходя къ дѣвушкамъ, передъ каждой ставилъ по свѣчкѣ между льномъ и личинкою [7].

— «Вамъ почтеніе сдѣлали», тихонько проговорила моя сосѣдка.

— Какое почтеніе? спросилъ я.

— «А какъ же: съ васъ взяли цѣлковый за пять фунтовъ свѣчей: много брали, отъ того и уважили».

— А съ васъ сколько жъ берутъ?

— «Мы не покупаемъ; покупаютъ наши молодцы; да покупаютъ они не фунтами, а по свѣчкѣ, по двѣ; такъ съ нихъ-то берутъ за кажинную свѣчку 4 копѣйки; почесь четвертакъ фунтъ-то обойдется.»

Въ избу стали входить молодцы хороши, по одному, по два и больше. Каждый изъ нихъ, перекрестясь передъ иконой, говорилъ: «Здравствуйте, красныя дѣвушки!» и получалъ въ отвѣтъ привѣтливое: «здравствуйте, молодецъ хорошій!»

Многіе изъ нихъ затопляли свѣчи, ставили за личинки дѣвушкамъ, тѣ отвѣчали имъ поклономъ: «спасибо, добрый молодецъ», не прерывая работы; а коли пѣлась пѣсня, однимъ поклономъ, ни прерывая и пѣсни. За тѣмъ молодцы садились около дѣвушекъ только когда мѣсто не было занято другимъ; въ послѣднемъ случаѣ молодецъ, поставивъ свѣчку отходилъ въ сторону или садился около другой. У многихъ дѣвушекъ горѣло уже по двѣ свѣчи. Дѣвушки въ полголоса разговаривали съ молодцами.

— «Чтожъ вы дѣвушки не поете?» проговорилъ кто-то изъ толпы молодцевъ безь мѣстъ, т. е. изъ числа тѣхъ, которые стояли около дверей.

— «Да попоемъ-те пѣсенокъ, попоемъ-те пѣсенокъ нашихъ!» отозвалось нѣсколько дѣвушекъ изъ тѣхъ, какъ я замѣтилъ, около которыхъ не было молодцевъ хорошихъ.

Дѣвушки запѣли:

Не сиди-тко Дунюшка, Дунюшка поздно съ вечира[8],Ты не жги-ль, Дунюшка, огня до билова дня.Что до билинькаго до денечка, до краснева солнышка,Что на утренній-то зари Дунюшка притомилася,На тесовенькую кровать спать Дуня ложилася,Что повидѣлся Дунюшки сонъ, сонъ нерадостянъ.Ни про батюшку Дунюшки сонъ, ни про родную матушку,Что повидился[9] Дуни сонъ про мила дружка,Про милинькаго дружка, Дуни, только про Иванушка.Вотъ сказели только про не (во), — во даляхъ живя[10],Да не въ Питерѣ живя, ни въ славной Москвѣ,Что работатъ мой милой въ Новѣгороди,Да работу работатъ родненькой мой, ни тяжелуюНи въ работникахъ живя милянькой, да онъ ни въ прикащикахъ.Ёнъ живетъ мои милой — самъ хозяиномъ,Ставитъ милянькой, ставитъ домы каменны.

— Славная пѣсня, сказалъ я своей сосѣдкѣ. Въ самомъ дѣлѣ эта пѣсня мнѣ понравилась: ложилась Дунюшка не напростую кровать, а на тесовенькую; живетъ мой милой не въ работничкахъ не въ прикащикахъ, — самъ хозяиномъ! да и не пустымъ дѣломъ милой занимается: ставитъ дома каменны!..

— Славная пѣсня, дѣвушка! нѣтъ ли у васъ еще, спойте.

— «Какъ не быть у насъ пѣсенокъ хорошихъ! отвѣчала моя сосѣдка; послушай родненькій, послушай вашихъ пѣсенокъ хорошихъ.»

Дѣвушки запѣли еще пѣсни, но на мою бѣду не совсѣмъ хорошія. Желая показать, что они дѣвушки полированныя, затянули романсы. Впрочемъ, надо правду сказать, довольно трудно было узнать эти романсы: такъ были передѣланы и слова, а въ особенности голоса. Кстати прибавлю, что здѣсь поютъ превосходно; здѣшнія пѣвицы поютъ своими голосами и не насилуютъ ихъ, какъ въ другихъ мѣстахъ, напримѣръ въ Орлѣ, Тулѣ, Тамбовѣ, Воронежѣ: тамъ и женщины, и дѣвушки стараются пѣть потолще, т. е. по возможности контръ-альтомъ. Еще прибавлю, что здѣшніе голоса хоровыхъ пѣсенъ не испорчены солдатскими пріемами. Вѣрно вамъ случалось слыхать хоръ солдатъ, фабричныхъ и т. п. припомните: запѣваетъ запѣвало; казалось бы, что все будетъ и въ самой разгульной пѣснѣ мирно и свѣтло: Не тутъ-то было! Вдругъ, по командѣ, всѣ судорожно подхватываютъ; за этимъ подхватомъ пѣсня опять пойдетъ своимъ чередомъ, но этотъ перерывъ васъ непріятно поражаетъ. А случается, что пѣсня и оканчивается тоже вдругъ по командѣ!.. Михайло Александровичь Стаховичъ, котораго мы такъ неожиданно лишились, и отъ котораго мы многаго могли ожидать, говорилъ мнѣ, что подъ команду стали у насъ пѣть со временъ Суворова. На сколько это справедливо, я не берусь рѣшать; могу только сказать, что въ деревняхъ по солдатски не поютъ; мужики, да къ тому коли еще бывалые, случается затягиваютъ: