Сердце в опилках - Владимир Кулаков

Сегодня же, пока Ольга «оценивала» их работу, Витя полушёпотом выдал партнёру недельную норму слов:

– Не, Лёх, ну чё мы в самом деле: бабу – и на жопу!

Ольга всхлипывала от бессилия, может даже хотела заплакать, но в гневе как-то не получалось:

– Блин! Зрители ржут! А я, вместо комплимента, то и дело задницу отряхиваю!..

– Оля! Что ты волнуешься, как целка в первую брачную ночь! Ну, напала на тебя «падучая»! Зато покажут по телевизору, в программе «Здоровье», – «успокоила» гимнастку опытная артистка, которая повидала на своём веку и не такое. – Тебе ещё прыгать и прыгать! Своим тощим тухесом ты причешешь манеж ещё не один раз!..

Пашка, который иногда отлучался из конюшни, чтобы посмотреть номер-другой, в очередной раз вылупил глаза, слушая закулисную «беседу» артистов.

Вчера была похожая ситуация, но только разнос тогда после работы устроила сама Котова. Та по полной программе «натолкала» своим афганским овчаркам, которые сцепились за кулисами. Из всего замысловатого текста в памяти осталась основная мысль:

– Что вы жрёте друг друга, как х…е цирковые!..

Попутно досталось служащим, которые не уследили за собаками. Котова и им «популярно объяснила», что нужно делать в «критические дни»…

Пашка поинтересовался у Захарыча, что это за «тётя»?

– Эта «тётя», как ты говоришь, – заслуженная артистка. Легенда цирка! Это сейчас Люда собак дрессирует. А когда-то она работала «высшую школу верховой езды» и «па-де-де» с Борисом Манжелли. Так что лошадей она знает не хуже меня… Эх, время, время!.. – Захарыч сделал паузу, пошарил по карманам, ища махорку. – Ты бы Котову видел в знаменитой на весь мир «Штраусиане» и «Русской берёзке» с Юрием Ермолаевым! Вот это были конные номера! Люда – это золото нашего цирка! Ты не гляди, что она такая, она – хороший человек! Настоящий! А как мастер – фору ещё любому молодому даст! Ты на неё даже сейчас в манеже посмотри, а не за кулисами…

Помощник Захарыча не часто видел, чтобы его наставник о ком-то говорил с таким уважением. Пашка стоял в курилке и внимательно всматривался в наштукатуренное лицо немолодой артистки, одетой в странный симбиоз костюмов «Золушки» и «Феи» одновременно…

Ольга продолжала «дымиться»:

– У меня вся ж… синяя. Я так до пенсии не доживу!..

– Ой, Оля, синежопая ты моя! Тебе до пенсии – как мне до моей первой девственности…

Женька-полётчик, тут как тут, – не удержался от вопроса, пытаясь подражать говору Котовой:

– Людмила Тимофеевна, а шо, бывает и вторая девственность?

– Женя, мальчик мой! В жизни всегда есть место подвигам – когда-нибудь и куда-нибудь – всегда бывает в первый раз…

Пашка стоял открыв рот, переводя взгляд с одного говорившего на другого. Он считал, что цирковые – это «небожители»! Но то, что он слышал сейчас, явно не укладывалось в его голове.

Котова, заметив внимательно слушающего Пашку, посоветовала:

– Молодой человек, закройте рот, а то тоже потеряете целомудренность в этом месте, как я когда-то…

– Людмила Тимофеевна! Если бы вы знали, как мне с этими дебилами хреново!.. – слезливо пожаловалась Ольга, видимо, рассчитывая на поддержку.

Котова, докурив, решила закончить затянувшееся обсуждение, подведя итог:

– Оля! Это – цирк! А плохой п…де – плохо везде!..

…Нахохотавшись, артисты разошлись по своим делам, готовясь каждый к своему выступлению.

Котова глянула в настенное зеркало, подправила свезённую мундштуком губную помаду и пробурчала:

– М-да, как будто в… – далее шло довольно точное и фривольное сравнение, не рекомендованное для ушей несовершеннолетних. С лёгкой хрипотцой в голосе, скомандовала:

– Готовимся, бойцы!..

Ассистенты стали подводить на исходную «афганцев», безостановочно лающих и нетерпеливо рвущихся с поводков. Котова, покрикивая, то и дело их успокаивала, осаживала, по ходу продолжая остроумно матерно каламбурить.

Наконец форганг распахнулся.

На манеж вышла… Королева цирковой арены…

Глава шестая

Из шорной в очередной раз валил густой синеватый махорочный дым. Пашка как раз попал в очередное облако, которое выпустил на волю куривший.

– Бонжур, Захарыч! – в дверном проёме появилась прищурившаяся и кашляющая ехидная физиономия молодого помощника, пришедшего на работу. – Гив мию, плиз, смокинг! – отмахиваясь от дыма и продолжая кашлять, блеснул он знанием иностранных языков.

– Чего? – чуть не поперхнулся Стрельцов, до этого мирно пивший чай и теперь благодушно куривший. – Какой смокинг?

– Вот темнота дореволюционная! Дай закурить, говорю! Это – по-английски!..

– Для того, чтобы курить мою (тут Захарыч ввернул недавно услышанное и понравившееся ему слово) «фирму», надо иметь лёгкие с оглоблю! А у тебя, доходяга, грудь как у петуха коленка! – в свою очередь парировал выпад старик. – Это по-русски, хомут тебе в дышло!..

Пашка примирительно рассмеялся:

– Всё, – ничья! – И уже совсем радостно: – Доброе утро, Захарыч!..

Пашка широко улыбнулся своему наставнику и насвистывая арию «мистера Икса», пошёл переодеваться в рабочую одежду. Впереди ждал обыкновенный цирковой день…

…Конюшня блистала чистотой и опрятностью. Каждая вещь находилась на своём месте, однажды ей определённом. Лошади стояли в станках по кличкам, строго в алфавитном порядке: «Алмаз», «Гранат», «Изумруд», «Малахит», «Рубин», «Сапфир», «Топаз», «Янтарь». Сбруи в шорной висели в том же порядке с теми же именными табличками. Что-то отыскать в хозяйстве Захарыча было делом нескольких секунд. Этим он и заведовал. Руководил же групповым номером джигитов Осетии, а следовательно, и Захарычем с Пашкой, артист, с которым при встрече почтительно раскланивались в цирке все. Звали его – Казбек.

Иногда наступает желанное время в жизни артиста, когда его фамилия становится Именем. Здесь был иной случай, ещё более уникальный, когда имя заменило всё.

Казбека знали в стране и за рубежом. Когда произносили его имя, сразу представлялся блистательный мастер-наездник и высочайший класс его номера. Он всего добился сам, работая до седьмого пота, и того же требуя от других.

– Он, как и я когда-то, начинал у Кантемировых. Захватил ещё самого старика Али-бека! Это была – школа! – Пашка понял по интонации Захарыча, что это высочайшая оценка, хотя названая фамилия ему ни о чём не говорила.

Конная труппа, куда устроился Пашка, называлась по имени руководителя и знаменитой горы – «Казбек». Вначале, правда, писалось осетинское название «Ур-схох» («Белая гора»), но оно как-то не прижилось. На афишах вечно печатали с ошибками. Казбек заводился, скандалил, пока однажды кто-то не посоветовал ему не мудрить, а писать всем известное – «Казбек». Вскоре во всём цирковом мире стал известен этот конный номер и сам джигит.

Во всех интервью руководитель джигитов любил рассказывать историю, связанную с его именем: в начале девятнадцатого века селением у подножия Белой горы владел князь Казбек. Его имя стало названием аула Казбеги, по аулу русские назвали и гору. Казбек утверждал, что его прапрадед и был тем князем…

Чуть меньше месяца назад, через несколько дней после разгрузки лошадей, Захарыч представил руководителю номера нового служащего по уходу за животными. Перед Пашкой стоял темноволосый стройный красавец с ярко выраженными кавказскими чертами и такой же речью. Его спокойные движения завораживали. Это был уверенный в себе человек, очень уважительный, с умным проницательным взглядом. Когда он двигался, было ощущение, что он медленно танцует. Повороты его были грациозны, неторопливы и выразительны. Позже Пашка увидит совсем иной темперамент этого человека на манеже, его мастерство, и будет гордиться, что попал в этот номер.

– Если Ныкита Захарович тебя берёт, я нэ возражаю. Если этот человэк говорит «да», я никогда нэ скажу «нэт!». Я ему верю больше, чем сэбе!.. – Заговорил Казбек низким глуховатым голосом, местами с неподражаемым акцентом. Некоторые привычные уху буквы у него имели дополнительные звуки, которые не воспроизвести другому человеку. Он говорил «вкусно» – заслушаешься…

– Пиши заявлэние. Только помни – я тебе доверяю сокровыщницу. – Казбек подвёл Пашку к лошадям и перечислил их имена, написанные на табличках. Он любил именовать животных названиями драгоценных камней – Это валютный фонд! Каждая лошадь – две-три машины стоит!..

В труппе «Казбек» были люди разных национальностей, но все бесспорные мастера джигитовки.

– В цирке, в групповом номере, артисты называются по фамилии руководителя номера, даже если они не родственники, – знакомил Захарыч своего нового помощника с азбукой цирка. – Национальность, пока ты на манеже, тоже у всех одна— как у руководителя. Кто бы ты ни был, хоть негр!

Тут Пашка от души расхохотался, представив себе скачущего африканца в овечьей папахе, бурке, бешмете и с кинжалом в зубах…