Стать героем - Александр Николаевич Романчиков

–Откуда здесь вообще такая чаща?– удивленно прошептал Павел, – лес же молодой, вырубают постоянно.

Махнув рукой, он поплелся налево, предполагая найти там тропу. Сегодня его движения не быль столь резки в сравнение с вчерашним рывком «домой», и он кряхтел и постанывал, пробираясь сквозь прямо-таки стеной растущий подлесок.

Где-то около получаса продираясь сквозь все эти дары природы, Паша уже устал обнаруживать все новые и новые болячки – последствия вчерашней гонки и ее финала. Колено оказалось ушиблено, руки обцарапаны по локоть, несмотря на то, что находились вроде бы под защитой плотной кожаной куртки. Многочисленные гематомы, одна из которых, по всей видимости, украшала его правую ягодицу, очень сильно затрудняли передвижение, да еще и в таких экстремальных условиях. Венчала список ранений прошедшего бой с лесом бойца огромная шишка, украшавшая лоб лесного спринтера.

Блуждая еще полчаса в лесном массиве, Павел наконец-то понял, что идет куда-то не туда. Ситуацию усложняло то, что местонахождение этого самого «туда», заблудившемуся путнику было абсолютно не известно.

Решив, что менять направление будет бессмысленно, ибо лес, насколько ему было известно, не был большим, и он попадет либо к речке с одной стороны, либо к станции или самому железному пути с другой, или же выберется прямо к окрестностям искомой деревни в третьем варианте. Четвертый вариант предполагал под собой все ту же железную дорогу, которая так или иначе приведет к населенному пункту.

Не отчаиваясь, Паша принялся усердно шагать в том, как ему казалось, изначально выбранном направлении. Вскоре он услышал шум ручья. Собственно, ручья он здесь не помнил, только речку, берег которой упирался в этот самый лес, и, решив, что это именно та самая река, которая ему с детства знакома, он прибавил шагу, стараясь как можно быстрее выбраться к ней.

Если идти вверх по течению этой речки, на которой, когда-то в детстве он рыбачил с его друзьями, можно попасть в деревню, в которой и доживали век его родители, и еще пару десятков таких же семейств.

Родился Паша именно в этой деревне, когда ему исполнилось двенадцать, его родители получили квартиру в близлежащем городе, отец устроился там работать на завод, а мама в школу поваром. Таким образом, они и перебрались в город. Паша был поздним ребенком, его маме было уже за сорок, когда она его родила, а отцу все пятьдесят. Поэтому в его двадцать четыре они уже оба выбрались на пенсию, и уехали жить в деревню, оставив сыну городское жилище.

Вскоре, по звуку воды, Паша выбрался и к его источнику. Им оказался весело журчащий ручеек, который неизвестно откуда мог взяться в этом лесу. Впрочем, удивляла и густота леса, наводя на мысли, что лес был совсем не тот, в котором предположительно должен был находиться Павел.

–Что за дела?– оглядываясь по сторонам, простонал путешественник,– так…

Копаясь в памяти, Паша стоял на берегу оврага, на дне которого протекал лесной ручеек. Лес, к слову, и не думал заканчиваться, вокруг стояли деревья, разве что подлесок немного поредел.

Придя к выводу, что ошибиться станцией Паша не мог, а другого леса в ее окрестностях быть не может, страдалец спихнул наличие ручья и густого подлеска на свою неосведомленность о последних событиях, происходивших здесь. И правда, мало ли что могло тут вырасти и появиться за те четыре года, что он здесь не бывал? С родителями он виделся, когда те сами приезжали к нему в гости, а вот сам он в деревню не ездил, как-то не было нужды. Закатки и другие продукты сельскохозяйственной деятельности ему заботливо привозил отец, заодно приезжая в город за покупками вещей, которых в деревне не достать.

Махнув рукой, Павел на авось поплелся вдоль ручья по его течению. Пройдя где-то с километр по извилистому краю оврага, Паша остановился передохнуть и осмотреться. Склон оврага становился все более крутым, он нависал над ручьем, грозя вот-вот обвалиться, сдерживаемый лишь травой и корнями деревьев. Павел не обратил на это должного внимания, и, сделав очередной шаг, вдруг понял, что теряет опору под правой ногой, заваливаясь набок, прямо в сторону ручья. Он успел взмахнуть руками, пытаясь удержать равновесие, однако эта попытка не увенчалась успехом, и он покатился вниз, зажмурив глаза и плотно закрыв рот, чтобы не наглотаться песка.

Сделав пару замечательных кульбитов, которые, быть может, оценили бы на олимпиаде, он наконец докувыркался до дна оврага, погрузив ноги в воду, а головою ткнувшись во что-то брякнувшее железом. В нос ударил едкий запах разложения, будто где-то совсем рядом подохло и лежит на солнышке какое-то зверье.

Разлепив глаза, и уткнувшись взглядом в то, что и послужило причиной столкновения его головы с чем-то металлическим, Паша дико завопил.

– А-а-а!, – суетливо загребая песок руками и ногами в попытке отползти от увиденного, Паша продолжал неистово вопить, – а-а-а!

Моментально растеряв силы, в приступе рвоты он излил прямо в ручей содержание своего и без того многострадального, полупустого желудка.

– Что за на фиг? – тихо лепетал он, подрагивая, и понемногу продолжая отползать, – что это за на фиг?

Других слов он не находил. Паша просто не мог отвести взгляд от пустых глазниц на лице, украшаемом густой бородой и остатками запекшейся крови смешанной с грязью. Лицо принадлежало мертвецу, облаченному в уже начинающую ржаветь кольчугу, ярко красные штаны с железными наголенниками, сапог на мертвеце не было. Продырявленный шлем лежал чуть сбоку от головы, видимо скатившись с нее при последнем падении человека. Кольчуга была пробита на груди, саму дыру обрамляла кучка опарышей, суетливо копошащихся в гниющем мясе. Опарыши имелись и в пустых глазницах. Все это зрелище вызывало новый приступ рвоты у Паши. К сожалению, кроме желчи изливать организму было нечего, и, оставляя ужасный привкус во рту, она стекала по губам страдальца.

Он пытался понять, откуда в лесу двадцать первого века мог взяться заколотый воин в средневековом облачении. Он знал, что есть ролевики, но те обычно не убивают друг друга, а если и убивают, то, наверно, стараются закопать тело, чтобы не угодить за решетку. Тут же на лицо обычное убийство, которое, наверно, имело место быть где-нибудь в прошлом, но никак не в нынешних реалиях.

Паша не переставал отползать, вскоре он уже перестал чувствовать запах гниения, и обессилев, лег на песок рядом с ручейком, пытаясь собраться с мыслями.

В животе урчало, горло жгло, слюна была вязкой, но выплюнуть ее сил не было, перед глазами стояла только что увиденная картина