Алиби на одну ночь - Юлия Волкова

В тот же вечер она пересказала Краснову разговор с Султановым.

— Ты, конечно, поедешь в Англию, — спокойно сказал он.

— А как бы ты хотел? — спросила она, втайне надеясь, что он будет просить ее остаться. Она, конечно, не уступит, но… ей очень хотелось, чтобы он попросил.

— Я бы не хотел, чтобы из-за меня у тебя не сложилась карьера, — он пожал плечами. — Ты же не собиралась до пенсии ходить у Султанова в переводчицах.

В ее душе мгновенно образовалась пустота. Она смотрела на Ярослава и думала, что история любой страсти всегда коротка.

— Да, — сказала она нейтральным тоном. — Я сделала свой выбор. Но когда ты будешь посещать наш лондонский филиал или просто выберешься в Англию в качестве туриста, я буду рада тебя видеть.

— Взаимно, — усмехнулся он. — Когда ты нагрянешь в Питер, можешь быть уверена — моя постель всегда в твоем распоряжении.

— Даже если ты будешь делить ее с женой? — язвительно поинтересовалась она.

— Ну, в Питере не проблема найти другую постель, — ответил он.

Она вышла замуж за Смита через полгода после вступления в должность исполнительного директора филиала «Конкистадора». Муж был на восемь лет старше ее, чопорен в общении и бесконечно скучен в постели. Секс он воспринимал как тягостную супружескую обязанность. Поначалу она старалась растормошить его, оживить их ночи в роскошном особняке, стены которого украшали портреты предков Смита начиная аж с семнадцатого века, но муж стойко выдержал все ее атаки, и ничего не изменилось. Тогда она махнула на постель рукой, тем более что работа была захватывающе интересной, а потом даже научилась радоваться тому, что муж так экономно расходует свои и ее силы.

Краснова она вспоминала все реже, хотя в первые свои лондонские недели тосковала по нему безумно, ждала каких-то известий, обижалась, что он так легко забыл ее… Но постепенно обида улеглась. «Я повзрослела, — сказала она себе. — Страсть хороша только в юном возрасте. Взрослые люди имеют в своем арсенале и другие способы жить».

И она стала их осваивать.

О своей предстоящей свадьбе она сообщила Краснову письмом. Он отозвался формальным поздравлением.

Между тем дела филиала шли в гору. Султанов был доволен и редко посещал Лондон, будучи уверен в том, что Виктория Веденеева-Смит держит руль крепкой рукой.

Так и было. Но лишь до того вечера, пока, привычно разбирая за ужином почту, она не обнаружила письмо от Краснова. Это было первое письмо от него за время их разлуки. Короткое свадебное поздравление в счет, конечно, не шло. Она разорвала длинный узкий конверт. В нем лежал сложенный лист бумаги и двойная открытка. Сначала она развернула лист.

Виктории был хорошо знаком этот округлый, старательный почерк… В весьма восторженных выражениях Краснов сообщал ей, «старому верному другу», что наконец нашел ту единственную и неповторимую женщину, с которой собирается связать свою судьбу. Он пространно описывал свои новые ощущения, совершенно не заботясь о том, какое впечатление произведут на нее его восторги… Закурив, она взяла в руки открытку. Это было приглашение на свадьбу, подписанное Ярославом Красновым и Ириной Султановой. У Вики потемнело в глазах.

— Нас приглашают на свадьбу? — Отставив тарелку, Смит протянул руку к открытке с двумя переплетенными кольцами. — Кто?

— Один из сотрудников моего босса, — Виктория небрежно отложила приглашение в сторону. — Там по-русски, ты не поймешь.

…Господи, теперь ей стало ясно все, все!.. Ей вдруг открылась причина ее лондонского назначения. Это была ссылка — Султанов просто хотел избавиться от нее. Потому что уже тогда выбрал жениха для своей некрасивой и несчастной дочки. Но понял ли это Ярослав, ее Ярослав?..

Ей казалось, что ее сердце сейчас вырвется из груди. Пытаясь взять себя в руки, она покосилась на мужа: он спокойно читал газету.

Нет, Ярослав не понял ничего. Его строки о любви к Ирине Султановой были написаны искренне — Виктория сумела бы почувствовать даже малейшую фальшь. Да он и не умел притворяться. Она слишком хорошо знала его. Все его привычки. Каждую клеточку его кожи…

Она почувствовала, что ее руки начинают дрожать, а сама она недалека от истерики. Ее разрывали, соперничая между собой, два чувства. Первым была ревность. Вторым — ярость.

Да, Султанов умел использовать людей в своих интересах. Он рассчитал все. Он только не учел силу ее чувства к Ярославу. Как при ускоренном просмотре кинопленки, память возвращала ей все новые подробности их любви. Теперь Виктория уже была уверена, что любит Краснова по-прежнему, никогда не переставала любить… И она не отдаст его никому.

…Лететь в Петербург Смит отказался категорически. Проведя две оставшиеся недели как в бреду, она полетела одна, и прямо из аэропорта Пулково позвонила Краснову.

Узнав ее голос, он рассмеялся, и ей показалось, что они расстались вчера. Стараясь, чтобы это прозвучало легко, она напомнила ему слова о постели, сказанные им при расставании.

— Ты хочешь провести со мной ночь накануне моей свадьбы? Пожалуй, в этом что-то есть. Я буду у тебя в десять.

Она глубоко вздохнула и стиснула зубы. Не открывая глаз, Ярослав потянулся к ней.

— Подожди… — попросила она. — Я хочу поговорить с тобой.

— О чем? — пробормотал он.

— О нас с тобой.

— Нам с тобой замечательно… — Его рука уже скользила по ее бедру.

Виктория отстранилась.

— Ты любишь Ирину? — борясь с унижением, спросила она.

Он открыл глаза и посмотрел на нее с удивлением.

— Что вдруг на тебя нашло? Люблю — не люблю… Какая разница?

— Для меня разница есть, — она старалась говорить спокойно. — Если ты ее любишь, то…

— То что? Я не смогу проводить с тобой редкие, но чудесные ночи? Смогу. Ты ведь провела эту ночь со мной, несмотря на своего Смита.

— Я не хочу проводить с тобой редкие ночи. — Она знала, что говорить этого не следует, но не могла заставить себя остановиться. — Я хочу проводить с тобой каждую ночь.

— Как ты себе это представляешь? — усмехнулся он. — Допустим, ты вернешься в университет. А что буду делать я? Пойду работать охранником? Ты же первая начнешь меня презирать.

— О чем ты говоришь? — рассердилась она. — Если проблема только в твоей работе, то найдется способ ее решить, поверь мне. Пусть не сразу…

Он приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза. А затем тихо сказал:

— Нет. Проблема не только в этом. Я действительно люблю Ирину. И не хочу ее терять. Не потому что она дочь Султанова. А потому что она — это она. И тебя не хочу терять. Потому что ты — это ты. Пойми…

— Я уже поняла. — Она натянула на себя одеяло и отвернулась к стене.

«Ты не хочешь ее терять? — подумала она, проваливаясь в полудрему. — Но ты ее потеряешь. И очень скоро!»

Глава 3

ЕСЛИ ЖЕНЩИНА ПРОСИТ…

Александра Барсукова, ведущая двух популярных программ питерского телеканала, шла к начальству шагом решительным и стремительным, кипя от возмущения и не делая ни малейшей попытки это возмущение унять. Напротив, пока поднималась на лифте, пока шла по извилистому коридору третьего этажа студии, где располагался кабинет Феликса Калязина, генерального директора канала, она разогревала себя внутренней речью, которую собиралась произнести пред светлым ликом (то есть перед толстой рожей!) шефа. Последнее время, уважаемый господин Калязин, собиралась сказать она, ваше поведение как руководителя канала не лезет ни в какие ворота. Да, вы всегда были, мягко говоря, самодуром, деспотом и тираном. И неважно, что это синонимы. Я сама знаю, что синонимы! Вы эту свою манеру зубы заговаривать бросьте, потому что я все равно скажу все, что я про вас думаю. Вы всегда были самодуром. Но тем, что вы творите сейчас, могли бы восхититься Калигула, Нерон и товарищ Сталин вместе с Берией. Что это за дела такие — врываться в монтажку и, пользуясь моим отсутствием, с порога орать на сотрудников моей группы, независимой, между прочим, группы? Вы, может быть, забыли, что зарплату нам спонсоры платят, а не вы? А вот за аренду оборудования вы с нас дерете, как с коммерческой структуры! Наш экономист, как смету увидел, охнул и за голову схватился. А его ничем удивить невозможно, в принципе! К тому же все знают: если бы не мы, то канал бы ваш вообще загнулся! Вы на нас молиться должны и на цыпочках входить, когда люди творчеством занимаются. А вместо этого? Вместо этого вы доводите моих людей до слез, а потом еще имеете наглость навязывать мне работу, склонности к которой я не имею. Ну и что, что больше некому? Это ваши проблемы, господин директор! Пригласите кого-нибудь. Переманите с НТВ. Ах, вы не можете себе этого позволить? А меня, значит, можно эксплуатировать бесплатно? Не выйдет! Я вам не девочка-выпускница какая-нибудь… Да, вот так я заговорила! И ничего подобного — вы меня на груди не пригревали… Еще не хватало! Мне и приближаться-то к вам противно!