Белые ночи чёрной вдовы. психологический детектив - Геннадий Кожемякин

– «Тебе повезло: ты не такой как все! Ты работаешь в офисеее»!…

Бессмертная издевательская песня Шнура, неспроста возымела успех в постперестроечной России. Нет уж, благодарствуйте! Офисный планктон – не моё! Едва ли «моё» было и то, с чем он столкнулся здесь, но всё же подобная работа как – то тормошила, встряхивала что ли (как же иной раз хотелось, чтобы не так сильно!), в отличие от серых будней подавляющего большинства сограждан.

А впрочем, всему своё время, и всё надо выстрадать.

В последние годы наглотавшийся за долгую службу своеобразной оперативной романтики, Фёдоров был уже вроде и не прочь податься на более цивильную работу. Наподобие службы инспектора Департамента Безопасности банка по работе с личным составом. К этому он потихоньку и вёл, тайком от начальства, конечно.

У Игоря Фёдорова было врождённое и очень хорошее

(и изрядно пользуемое руководством) качество – он всё делал добросовестно. И то, что ему нравилось, и то, что ему было противно. Он и на химфаке так учился, хотя уже ко второму курсу понял, что занимается не своим делом и на самом деле ему куда интересней та же биология.

Один из его приятелей, журналист, даже как – то сострил за выпивкой, что если бы Игорю поручили расстрелять взбунтовавшихся рабочих, то он бы с отвращением, но точно и в срок выполнил это указание. А потом, с ещё большим отвращением сделал бы каждому из трупов по контрольному выстрелу в голову и, уж только за тем, с возмущением бы подал рапорт об отставке.

Незадачливый остряк – самоучка, схлопотал тогда «торпеду» и даже не поленился накатать на Фёдорова жалобу в прокуратуру, но там (негласно) сочли действия милиционера справедливыми (защищал от «навозной мухи» честь мундира) и немного постращав для профилактики, спустили дело на тормозах. Тем более, что вскоре произошло примирение сторон. Да и журналистом был всё – таки не какой – нибудь из вечно торчащих на телеэкране всероссийский умник, а бумагомарака из местной газетки.

И всерьёз – ссориться с уважаемым в районе ментом, ему тоже никакого резона не было.

Но если в юридическом смысле инцидент сошёл Фёдорову с рук, то в моральном плане оставил неприятный осадок. Чем больше Игорь думал о словах «терпилы», тем отчётливее понимал, что его «битые уста» тогда, увы, глаголили истину.

А ещё Фёдорову вспомнилась история с некогда знакомым ему парнишкой по имени Вадим, с биологического факультета.

Тот был кандидатом в мастера спорта по боксу, прошёл хорошую подготовку в ВДВ и по окончании учёбы устроился в ОМОН командиром взвода. Служил ревностно, добросовестно и быстро набирал в глазах начальства бонусы по службе. Нужно было видеть как в любую погоду, по колено в грязи он терзал подопечных на полосе препятствий и в марш – бросках, сам всегда впереди – личный пример ставил во главу угла любой командирской деятельности…

А потом был кровавый октябрь девяносто третьего…

При участии в трагических событиях у Белого дома он со своими ребятками явно перестарался «защищая молодую ельцинскую демократию». Механически выполнял приказы, о которых лучше и не вспоминать. Тогда омоновец был отмечен руководством, премирован и повышен в звании, а вскоре должен был получить квартиру, но почему – то всё больше сникал и, аккурат на вторую годовщину печальных событий кровавого октября пустил себе пулю в висок. Прямо дома, у телевизора, который передавал репортаж о тех страшных и катастрофических для Истинной Демократии событиях.

Кстати, на похоронах большинство комментариев сослуживцев сводилось к тому, что – «чего, мол, парню не хватало – вот – вот бы и квартиру отдельную получил!»

Очевидно, подавляющее большинство из них, считали, что свести счёты с жизнью можно лишь из – за скудного жалования или неурядиц с жилплощадью, но никак не по другим причинам…

И чем больше Фёдоров обо всём этом думал, тем больше злился и на себя, и на свою работу. На работу – перемалывающую любую индивидуальность, делающую тебя просто винтиком в чьей – то далеко не всегда красивой игре. Винтиком давно не смазанного и сбоящего, а главное непонятно кому и для чего служащего механизма.

Приход к власти отставного подполковника КГБ Путина, несколько развеял тягостные мысли, как то обнадёжил. Поэтому инициативу сверху о кардинально новом подходе к работе органов внутренних дел и даже последующую смену названия на «полиция» он воспринял с полным пониманием. Хотя и величал теперь сослуживцев «полиционерами» в силу своего неистощимого чувства юмора…

И всё же Игорь иной раз ловил себя на том, что как бы даже завидует своему заму Кожанову: тот абсолютно не грузился какими – либо сомнениями. Дали дело – делай смело!

Для Фёдорова же было два пути: психологически перестроиться и вообще «не париться» излишними философскими размышлениями и просто стараться быть «лучшим по профессии», привычно карабкаясь по служебной лестнице наверх или пытаться что – то изменить в лучшую сторону. Исходя из своих собственных представлений о справедливости и общественной значимости своей работы. Первый вариант слабо подходил для несемейного офицера, который не может сосредоточиться на банальном обустройстве домашнего очага, обманывая себя безотказным: – «мне семью кормить надо!»

Второй вариант слабо подходил по той причине, что майор Фёдоров был всё же не безусый идеалист – лейтенант и хорошо понимал, что изменить эту систему нереально, а львиная доля жизни уже прожита в ней!

Фёдоров избрал третий, свой собственный вариант: не делая особо резких движений и пользуясь наработанными по службе связями, не спеша подыскать новое место работы, благо его предпенсионный возраст это позволял. Тем более, что генеральские лампасы ему явно не светили. Как, впрочем, и всем людям подобного склада. И, тогда тихо и по – хорошему уволиться.

Именно такой работой и должна была стать не шибко «звёздная», но вполне «кормовая» должность ведущего специалиста, а в перспективе и заместителя начальника отдела охраны коммерческого банка.

И как раз именно « Росскредбанка», чья машина инкассации и была ограблена на его подшефной территории! В своё время, контактируя по работе с замом начальника Департамента Безопасности банка Кривцовым, он сначала вскользь, а потом и более предметно оговорил с ним возможность и условия своего перспективного перехода в их структуру. Работа его будет заключаться в сборе информации, в возне с документацией, предоставляемой правоохранительным органам, и периодической проверке отделений и филиалов банка на предмет работы службы охраны.

Ничего архисложного: два двухнедельных отпуска в году и пять рабочих дней с двумя выходными. Плюс выходной – до и выходной – после ночных дежурств – оперативным дежурным – по Департаменту Безопасности.

Без этих идиотских сидений в засадах и ночных выездов на убийства.

Неофициальный оклад, он же «депозит» – верная «полтораха зелени» плюс премиальные. И работай хоть до глубокой старости, в отличие от насквозь регламентированных структур МВД, где без Академии за плечами можешь на работу после сорока пяти особо не рассчитывать.

И надо ж такому случиться! – именно на его подведомственной территории происходит кровавое ограбление сотрудников вышеупомянутого учреждения! Прямо – знак судьбы, какой – то! Таким образом ситуация сложилась так, что теперь его будущее впрямую зависит от успеха (или неуспеха) раскрытия этого дела.

Обедать сегодня Фёдоров не пошёл, так как был уверен, что ближе к концу дня его ждёт кое – что, получше, ведомственного борща с салатом из капусты. К нему на работу ожидаются с визитом собственной персоной директор Департамента Безопасности Соломин, а с ним и его заместитель, тот самый «благодетель» Кривцов. Принять их у себя «ему будет неудобно» и они плавно переместятся в какой – либо ресторан.

Глава третья. Встреча с «банкирами»

«Банкиры» прибыли около пятнадцати часов – раньше, чем ожидал майор. Разумеется, Фёдорову было неловко принимать такие фигуры в своём обшарпанном, видавшем виды кабинете «эконом – класса», и он вышел к ним сам. Предложил побеседовать в кафе по соседству.

– «Заодно потрескаю на халявку, без отрыва от производства!» – думал он. – «Не заставят же они платить бедного майора!»

Визитёры не возражали насчёт того, что бы съездить, пообедать – возражали они против выбора «этой забегаловки», в качестве «переговорной». Предложили побеседовать в «Большом платане». Стилизованное под «дикий Запад» заведение нельзя было отнести к числу изысканных и, тем более, респектабельных, но там всегда подавали отличные бифштексы, причём минимальная порция мяса составляла два фунта, т.е. чуть ли не килограмм, не считая гарнира. Всё как в полоумной Америке! Меньшие по объёму заказы не принимались. Это не навязчивое принуждение к обжорству, интерьер под американскую таверну времён Джека Лондона импонировало многим крупным во всех отношениях бизнесменам и прочим авторитетным товарищам привыкшим жить основательно. Чтобы не сказать – разухабисто. И соответственно же – питаться.