Подборка стихов - часть вторая - Константэн Григорьев

Еще бы - ждал бунтовщиков немедленный расстрел.

"Итак, - судья, зевнув,пропел, - хотите что сказать?"

Но плюнул я ему в лицо - не мог себя сдержать.

"Сейчас повесят, вот и все, - подумалось тут мне,

но лучше быть повешенным, чем жить в такой стране."

Вдруг начался переполох - откуда не возьмись,

Пятнадцать всадниц с ружьями на площадь прорвались.

И возглавляла сей отряд на черных скакунах

Прекрасная разбойница с винчестером в руках.

Веревку перерезала вмиг надо мной она

И нежно улыбнулась мне, серъезна и юна.

Я прыгнул к ней, мы понеслись по городу вперед,

Лишь разбегался в стороны испуганный народ.

Нам скрыться удалось в лесу, в заброшенной избе,

Где рассказала девушка немного о себе

О том, что девочкой еще стихи мои прочла

И влюблена в меня с тех пор, всегда меня ждала.

Вчера узнала от подруг, что буду я казнен,

И поклялась меня спасти - ну вот я и спасен.

Я стал ей руки целовать, за все благодарить.

Она сказала:"А сейчас тебя я буду мыть..."

И ей подруги помогли с меня оковы снять,

А после вышли из избы, чтоб нам с ней не мешать.

И теплой мыльною водой я выкупан был весь,

И понял я, что навсегда теперь останусь здесь.

А после пили мы вино в постели, при свечах,

И обнял я разбойницу, услышав только "ах..."

Я тело нежное ласкал, похожее на шелк,

И губы сладкие ее губами я нашел.

И ночь безумною была, бессонною была,

И до утра сплетали мы горячие тела.

Прекрасная разбойница, уже при свете дня,

Читала мне мои стихи, шептала:"Я - твоя..."

А после сообщили нам, что пал диктатор злой

И все его правительство разогнано метлой.

Что хочет трудовой народ в цари меня избрать

За то, что лучше всех стихи умею сочинять.

Подумал я и стал царем единственной страны,

Где с детских лет писать стихи все граждане должны,

где ценится изящный слог, уменье рифмовать,

где только истинный поэт героем может стать.

Где лишь стихами говорят и много пьют вина,

Где нет жестокости и зла, а есть Любовь одна.

Где все равняются на нас с царицею моей

С той, что разбойницей была, слагают гимны ей.

Теперь в короне у нее горит большой алмаз

Но не затмит он красоты ее чудесных глаз.

2000 год.

Григорьев, помни!

Любовь, надежды, и друзья, и отчий край

Все это гакнется однажды, так и знай.

Верша дела свои, о том не забывай,

Живи с оглядкою на смерть, как самурай.

Все то, что видишь ты, останется, как есть,

Ты в этот мир стихи и песни смог принесть,

Дружить с тобой считали многие за честь,

По головам не пожелал ты к славе лезть.

Сейчас решил ты - жизнь сложна, но хороша,

И все ж из тела в небо выпорхнет душа,

Ты думал, нажил что-то здесь - а ни шиша!

Не унесешь с собой в могилу ни гроша.

Наплюй поэтому при жизни на вещизм,

Пиши стихи, в них проповедуй оптимизм,

В веках останутся твой пыл и артистизм,

Что украшали куртуазный маньеризм.

Живи красиво, помогай своим друзьям

Чего б добился ты без них? Подумай сам.

Будь веселее, куртизируй нежных дам

И сочиняй стихи, настойчив и упрям.

Не делай зла, поэт Григорьев, никому

Твори добро, не уточняя, почему.

Живи достойно и спокойно, по уму,

И жизнь рассматривай как волю, не тюрьму.

Тогда избавишься от лишней суеты

И созерцанию чудес предашься ты

Все умирают, даже звезды и цветы,

Но сколько в них - и в нас - при жизни красоты!

Таков порядок, и не нужно бунтовать

Но хорошо бы без мучений умирать,

Да и хотелось бы, естественно, узнать,

Куда мы денемся, родимся ли опять?

Короче, сложно все, но ясно лишь одно

Жить надо мудро, раз уж жить нам суждено,

Процвесть невиданным цветком на поле, но

И в миг расцвета помнить - все предрешено:

Любовь, надежды, и друзья, и отчий край

Все это гакнется однажды, так и знай.

Верша дела свои, о том не забывай,

Живи с оглядкою на смерть, как самурай.

2003 год.

СНЕЖАНКА (сонет).

Взметнулась наша страсть, как фейерверк,

Приди в себя, прелестная служанка,

Сознанье потерявшая Снежанка,

Яви своих очей лукавых сверк.

Тебя атаковал я, как берсерк,

Скрипела долго старая лежанка...

Приди в себя, красотка-обожанка.

Испуган я. Где доктор Розенберг?

Не нужен доктор, - вдруг ты прошептала,

Я...я такую сладость испытала,

Что улетела в небо далеко...

Но что это? Не пахнет ли горелым?

Пока мы занимались милым делом,

На кухне убежало молоко!

2002 год.

ЗАГРОБНОСТЬ.

А есть ли водка в загробном мире?

Возможно - если вообще он есть.

А можно ль выпить у них в трактире,

Стихи прочесть и услышать лесть?

А есть ли дамы - ну, там, в эфире?

А можно ль даме сказать: "Люблю"?

А как, допустим, в загробном мире

Устроить это...ну, ай-люлю?

А есть ли деньги там, и какие?

Иль там бесплатно все раздают?

А есть там Питер, Москва и Киев?

Они такие же там, как тут?

А есть компьютеры там и книжки?

А есть ли, скажем, там Интернет?

Возможно, там это все - излишки,

Е-мэйлов что-то оттуда нет.

На арфах ангелы там бряцают

Или рок-группы там есть, как тут?

Что там болельщики восклицают,

Когда команде их гол забьют?

Зима там есть? Иль все время лето?

Вопросов много - а где ответ?

Как это странно, что нет ответа

На протяжении сотен лет.

Я - атеист, но и я желаю

Узнать хоть что-то о мире том,

О коем я ничего не знаю,

Куда, по слухам, мы попадем.

Смотрю на бабочку - ведь когда-то

Она лишь гусеницей была.

А вдруг мы так же потом, ребята,

Распустим в небе свои крыла?

О прошлой жизни в суетах бренных

Нам будет незачем вспоминать,

Как и о куколках наших тленных,

Что на кладбище должны лежать.

Все позади - и печаль, и злобность,

Метаморфозе благодаря.

Да и понятье само "загробность"

Мы не поймем, в небесах паря.

2002 год.

Чем движется жизнь (стихотворение в прозе, подражание Тургеневу).

Мелочь, ничтожная мелочь может иной раз перекроить всего человека! Шел я, усталый, по русскому полю, и тяжелые смутные думы переполняли меня. "А куда я, собственно, иду, - подумалось мне, - куда вообще мы все идем? Да и так ли это важно? Главное - дорога, эта вот степная раздольная ширь, это синее небо над головой. А вдруг я уже на том свете?". Я замер, ошарашенный этой внезапной мыслию. Но нет! Веселая стайка воробьев скачет бойко, забавно, самонадеянно! Ай да молодцы! Я тут же встряхнулся и побежал их ловить - сначала бочком, бочком подбирался, а потом как припустил! Вся стайка тут же бросилась врассыпную, все воробьи полетели прочь от меня... Я же хохотал, хохотал неистово и забыл уже о своих тяжких думах. Напротив, отвага, удаль и охота к жизни овладела всем моим существом! Долго я гонялся за моими милыми воробьями, а потом увидел впереди деревеньку, увидел веселую круглолицую молодку, тянущую ведро из глубокого, вероятно, колодца. Побежал я прямо к молодке. "Любовь, - думал я, хохоча на бегу, - она сильнее смерти. Только ею, только любовью, держится и движется жизнь! Мы еще повоюем, черт возьми! Да, мы еще повоюем!". Вот так вот, с неистовым хохотом, я и подбежал к милой моему сердцу деревенской молодке, уронившей от неожиданности наземь мокрое ведро, вода из которого, в свою очередь, расплескалась по зеленой траве красивыми огнистыми каплями.

2003 год.

СТРАШНОЕ ВИДЕНЬЕ.

Когда меня фотографируют фотографы

И как бы гладит жизнь по рыжей голове,

Когда мне хлопают и я даю автографы,

Частенько думаю: "Да, надо жить в Москве.

Сюда все люди интересные стекаются

Свои таланты в полной мере проявить,

И если выживут, и если не сломаются,

То здесь поселятся и здесь начнут творить.

Работать должно и откалывать чудачества,

но ежедневно о себе напоминать,

и выдавать продукт отменнейшего качества,

иначе станут твое имя забывать.

Уснешь на лаврах - вмиг в провинции окажешься,

Где тоже люди, без сомнения, живут.

Ты там освоишься и, может быть, отважишься

Творить - но там тебя сюрпризы ждут.

Твои стихи не в толстой книжке будут изданы,

А лишь в газете ежедневной заводской,

Ведь в ней поэтов местных публикуют издавна,

И многих радует из них удел такой.

Начнешь спиваться ты и думать: "Где фотографы?

Концертов нет. Пойти работать на завод?

Но ведь в Москве я раздавал всегда автографы,

Давал гастроли и меня любил народ!

Теперь все чаще просыпаюсь с бодунища я,

И вечно денег нет, откуда же их взять?

"Пульс Ивантеевки" - газета просто нищая,

ну, как же мне за счет стихов существовать?

Как опустился я! Дружу тут с графоманами.

Да оглянись вокруг! Что видишь ты, болван?

"Пульс Ивантеевки", халупа с тараканами,

сырок засохший и с водярою стакан..."