Старый английский барон - Клара Рив

Сэр Филип упрекнул старого Уайета за подобный знак уважения.

— Тебе следовало, — сказал он, — предупредить меня о своем намерении, прежде чем сообщать барону о моем приезде. Я предпочитаю остаться у тебя и собираюсь наградить тебя за доставленные хлопоты.

— Прошу вас, сэр, не говорите так, — ответил крестьянин. — Для меня нет гостя желаннее. Я не хотел обидеть вас и послал в замок лишь потому, что не сумею принять вашу милость как подобает, да и недостоин такой чести.

— Жаль, что ты считаешь меня столь изнеженным, — сказал сэр Филип, — я воин и христианин, а Тот, Кого я признаю Господом своим, посещал дома бедняков и умывал ноги своим ученикам{27}. Но оставим этот разговор. Эту ночь я решил провести в твоей хижине, а завтра отправлюсь к барону и поблагодарю его за радушное приглашение.

— Ну что ж, коли ваша милость соизволит остаться здесь, так тому и быть! Джон, сбегай в замок еще раз и уведоми нашего господина.

— Не стоит, — возразил сэр Филип, — уже почти стемнело.

— Не беда, — ответил Джон, — я и с завязанными глазами не собьюсь с пути.

Тогда сэр Филип поручил передать от своего имени барону, что не преминет засвидетельствовать ему свое почтение завтра утром. Джон умчался во второй раз и вскоре вернулся с известием, что барон также выражает свое почтение и будет ждать сэра Филипа к себе завтра. Сэр Филип дал юноше золотой{28}, похвалив за быстроту и исполнительность.

Он с величайшим удовольствием поужинал с семьею Уайета свежими яйцами и ветчиною. Собравшиеся за столом возблагодарили Создателя за Его дары, смиренно признавая, что недостойны и малейшего из Его благодеяний. Из двух чердачных помещений лучшее отвели сэру Филипу, а вся семья устроилась во втором — хозяйка с дочерью на кровати, а отец с двумя сыновьями на чистой соломе. Постель сэра Филипа была удобнее соломы, но все же заметно уступала его обычному ложу, тем не менее славный рыцарь спал в хижине Уайета столь же крепко, как если бы почивал во дворце.

В ту ночь его посетило много странных и бессвязных видений. Ему приснилось, будто он получил письмо от своего друга лорда Ловела с просьбой навестить его в родовом замке. И вот лорд Ловел встретил его в воротах, хотел обнять гостя, но, как ни старался, ему это не удавалось. Тогда он обратился к сэру Филипу с такою речью: «Хотя я умер пятнадцать лет назад, но по-прежнему распоряжаюсь замком, и никто не войдет в эти ворота без моего дозволения; знай же, это я пригласил тебя и рад здесь приветствовать, на тебя вся надежда нашего рода». Сказав так, он позвал сэра Филипа за собою, проводил его через множество комнат и вдруг исчез, а сэр Филип, полагая, что все еще следует за лордом Ловелом, очутился в страшной темной пещере, где нашел доспехи своего друга, обагренные его кровью, и услышал тяжкие стоны, словно исходящие из-под земли. И тут будто невидимая рука поспешно вывела его наружу, на пустырь, где люди огораживали арену для поединка двух бойцов. Протрубила труба, но ее заглушил голос, возвестивший: «Остановись! Нельзя открывать это раньше времени. Терпеливо жди исполнения воли Небес». Затем он очутился в собственном доме, где в самой дальней комнате вновь увидел своего друга живым, во всем блеске юности, таким, каким знал его когда-то. Он бросился к нему — и проснулся.

За занавесками сияло солнце, и сэр Филип, видя, что уже наступил день, сел на постели, припоминая, где он находится. Образы, явившиеся ему во сне, отчетливо сохранились в его памяти, но рассудок старался их развеять. Нет ничего удивительного, думал он, ни в том, что история, которую он услышал, породила видения, потревожившие его в забытьи, ни в том, что все они так или иначе касались его несчастного друга. Солнце слепило глаза, птицы услаждали слух своим пением, побеги жимолости перевешивались через окно, лаская чувства сладким ароматом. Сэр Филип оделся, помолился, спустился вниз по узкой лестнице и вышел на порог хижины. Во дворе он увидел жену и дочь хозяина, усердно занимавшихся ежеутренними делами: одна доила корову, другая кормила домашнюю птицу. Он попросил молока, которым, вместе с ломтем ржаного хлеба, утолил свой голод. Потом сэр Филип решил прогуляться по лугу, ибо Уайет с сыновьями уже отправились в поле. Но вскоре его окликнула добрая женщина и сообщила, что слуга барона пришел проводить его в замок. Он простился с женой Уайета, пообещав заглянуть к ним еще раз на обратном пути. Дочь крестьянина привела его лошадь, он вскочил в седло и поехал рядом со слугою, доро́гой расспрашивая того о семье господина.

— Давно ли ты живешь у барона?

— Десять лет.

— А что, добрый он господин?

— Да, сэр, а также добрый супруг и отец.

— Есть ли у него дети?

— Три сына и дочь.

— Сколько им лет?

— Старшему сыну пошел семнадцатый год, второму шестнадцатый, третий много моложе, да еще милорд воспитывает вместе с сыновьями нескольких юных джентльменов, двое из которых его племянники. Он держит в доме учителя, который занимается с ними разными языками, а что до физических упражнений — здесь им нет равных: стрелок учит их обращаться с арбалетом{29}, особый человек обучает верховой езде, другой — владению мечом, третий — танцам. Ко всему прочему они состязаются в борьбе и беге, такие сильные, просто не налюбуешься, и ловкие на загляденье, — наш господин ничего не жалеет для их образования.

— Поистине, — сказал сэр Филип, — он делает все, что подобает доброму родителю, и это внушает мне величайшее уважение к нему. А что юные джентльмены, выказывают они способности к учению?

— О да, сэр, — ответил слуга, — юные джентльмены, сыновья милорда, блестящие юноши, но, говорят, есть один юноша, который всех их превосходит, хотя он всего лишь сын бедного крестьянина.

— Кто же это? — спросил рыцарь.

— Некий Эдмунд Туайфорд, сын жителя нашей деревни, превосходнейший юноша, лучше не найти, и столь приятного нрава, что никто не завидует его счастью.

— Какому счастью?

— Ну как же, сэр, года два тому назад наш господин по просьбе сыновей принял его в свою семью и учит его всему наравне с родными детьми. Молодые господа любят его без памяти, особенно мастер Уильям, его ровесник. Говорят, он будет сопровождать молодых господ в военных походах, для которых милорд их потихоньку готовит.

— Чем долее я тебя слушаю, тем более растет мое уважение к барону, — сказал сэр Филип. — Он замечательный отец и превосходный господин, умеет находить достоинства в безвестности, отличать их и вознаграждать. Спешу воздать ему должное.

Беседуя таким образом, они приблизились к замку. На лугу перед ним их взорам предстала компания юношей с арбалетами, упражнявшихся в стрельбе по мишени.