Сачок для бабочек. Криминальная мелодрама - Александр Кваченюк-Борецкий

– Ты, это – серьезно?

– Еще бы!

– А как же – я?

– А, что – ты?

Надо сказать, признание Евы стало для меня полной и довольно неприятной неожиданностью.

– А, как же – наша …?

Ева озорно хихикнула.

– Тебе лучше знать! Ты ведь – мужчина!..

Я привлек ее к себе и стал жадно целовать в губы. Она не сопротивлялась. Я тогда и предположить не мог, что это было наше последнее свидание, когда она соединилась со мной по доброй воле или по собственной прихоти. Так же, как это случалось не единожды до этого.

– Хочешь, я познакомлю тебя с моей сестрой? – спросила она, когда мы очутились неподалеку от ее дома.

Вскоре Ева и Марго уже приближались ко мне, спеша под густую сень лиственных и хвойных деревьев, почти вплотную примыкавших к частым деревенским дворикам с южной стороны.

Остановившись шагах в трех, Марго принялась пристально разглядывать мою персону, в то время, как Ева, не обращая на сестру внимания, приблизилась ко мне вплотную. Я почувствовал, как ее губы, точно пламя свечи, ожгли мою щеку. Но это было не больно, это было даже больше, чем приятно!

– В натуре, Адам! – со знанием дела сквозь зубы процедила Марго, как будто бы вполне уяснив для себя, с какого рода экземпляром мужской особи имеет дело ее сестра.

Наконец, сбросив с себя высокомерную маску столичной цацы, блондинка, смело шагнув ко мне навстречу, протянула для знакомства руку.

– Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что ты вполне годишься, чтобы зачать род человеческий во второй раз. Ваше Кучино, все одно – ни в какие ворота! Да, и не одно ваше богом забытое село! Только, чтобы прирост населения обеспечить и его генофонд до нужного уровня поднять, тебе придется не коров осеменять, а женщин…

Я хотел что-либо возразить Марго, но неожиданно для себя, сделавшись совершенно пунцовым от смущения, лишь через силу улыбнулся.

– Что за ересь ты буробишь? – с удивлением глядя на сестру, воскликнула Ева.

Блондинка невозмутимо тряхнула локонами, и, достав сигарету из сумочки, небрежно перекинутой через ее плечо, с которой она никогда не расставалась, молча затянулась.

– Я тебе потом все объясню!.. – сказала она, обращаясь к сестре.

– Ну, нет! Говори теперь же…

Ева воинственно подбоченилась. Казалось, еще немного и она вцепится в белоснежные локоны Марго, чтобы выдрать их с корнями. Но, как видно, Марго была еще та штучка.

– Ну, если ты настаиваешь!.. И оставь, пожалуйста, свой угрожающий тон при себе, иначе не видать тебе никакого института, как и броши, что у тебя на затылке.

– Ах, так! Вот ты – как со мной, сестрица дорогая!

Было очевидно, что Еве с большим трудом удавалось держать себя в руках.

– Сначала посмеялась над моим бедным Адамом, а теперь отбить его у меня хочешь?

– Да, нужен он мне был!

Марго презрительно поморщилась.

– Не обо мне – речь!

– А – о ком же?

– Это – уже не важно… Раз тебе, твой хахалек – дороже всего на свете, тогда я отказываюсь вести с тобой разговоры на эту тему. Останавливаемся на том, что я помогаю тебе поступить в институт, какой ты сама для себя выберешь, и – точка. Дальнейшую свою судьбу ты устраиваешь сама. Ведь мы говорили лишь об этом до того, как ты познакомила меня с Адамом? Ведь так?

Ева согласно кивнула. Казалось, что она вот-вот готова расплакаться. Непонятно, то ли сжалившись над ней, или же просто из лицемерного расчета, Марго вдруг сменила гнев на милость. Она широко улыбнулась, раскрыв для Евы свои объятья. Смахнув со щеки предательскую слезу, та без задней мысли последовала мятежному порыву своей наивной души и в свой черед обняла милую сестрицу, которая, если это было выгодно ей, вероятно, могла без особенного труда расположить к себе даже черта.

Лишь после благополучного примирения сестер, ссора которых несколько рассеяла мое внимание, я, наконец, как следует, рассмотрел Марго. По виду она казалась старше Евы. Но, какова их разница в возрасте, я точно не мог определить. Блондинка была шикарной особой. Ее великолепный прикид не шел ни в какое сравнение с тем, во что одевалась Ева. А фигура!.. Вместе с тем во всем облике Марго было что-то аристократическое. Как говорят в таких случаях, несомненно, она являлось особой, сделанной из весьма тонкой кости. В ее серых глазах светился ум, а в манере держаться ощущалось достоинство леди из высшего света. Без преувеличения могу сказать, что эта великолепная молодая женщина при желании легко пробудила бы живой интерес к себе в любом из смертных, населяющих эту грешную планету. При этом, она вряд ли стала бы его рабыней, а скорее предпочла бы роль госпожи.

Когда мы вплотную приблизились к деревянному забору, я заметил за ним иномарку желтого цвета.

– Это – тачка Марго! – развеяла мои сомнения Ева.

В своем проявлении сестринской любви, она была столь непосредственна, что, как мне казалось, при всей неотразимости Марго природная живость и обаяние Евы несомненно брали верх над какими бы то ни было достоинствами снизошедшей до бедной родственницы гостьи из столицы. Этого у нее нельзя было отнять. В противном случае это была бы уже не Ева. Как мне думалось тогда, моя Ева… Моя любовь!

Однако в этом мире нельзя с точностью утверждать, что именно принадлежит тебе, а что – нет. Даже, если это касается частей твоего собственного тела или твоего образа мыслей и твоей души…

IV. Выпускной бал

Когда, наконец, мы вырвались из душной одноэтажной школы, больше похожей на конюшню, именно тогда-то и началось настоящее веселье. Я и мои кореша Паха и Дениска, а по-нашему – Пашня и День, а также Ева и Марго, незаметно ото всех шагнули в ночь, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Спасибо тебе, Марго! – не замедлил я с благодарностью старшей сестре за то, что благодаря ей тетя Даша, неусыпно следившая за поведением дочурки на выпускном балу, сразу же за полночь отчалила восвояси.

Оставив Еву на поруки Марго, она взяла с нее слово, что через час, другой они непременно будут дома.

– Ну, что вы, теть, Дань! – хладнокровно ответствовала Марго. – Вы ж меня не первый день знаете. – К тому же завтра, вернее, уже сегодня, я в Москву отчаливаю и Еву беру с собой.

– Неужто, тебе – туда к спеху? Погостила б у нас еще день, два, а тогда и езжайте на здоровье!..

Как видно, всем сердцем любящая свое дитя мамаша, беспокоясь о судьбе дочери, в то же время не очень-то хотела ее от себя отпускать. Она прекрасно понимала, что Еве нужно высшее образование. Перспектива – на будущую жизнь. Но так же не без основания полагала, что Москва – не всякому по зубам. Уж, больно огромный – это город. Суетный. Опасный и беспринципный. Там всякое может быть! Кому-то столица – на пользу, а кого-то ломает так, что потом человек веру в себя навсегда теряет. Как ни крути, город этот – то же, что и палка о двух концах.

– Ну, что, День, у тебя все готово? – поинтересовался я.

– Как видишь! – согласно кивнул тот и зажег фонарик.

«Зайчик» резво заплясал на колдобинах сельской дороги, и мы дружной гурьбой, предвкушая удовольствие от предстоявшей гулянки, ломанулись по ней на окраину села. Туда, где на отшибе пустовал дом родственников Дениса, которые не так давно уехали искать лучшей жизни в другой город. В какой – именно, он не сказал. А я не спрашивал. Там, мол, и зарплата сносная, и служебную квартиру на первое время переселенцам предоставили.

Позвякивая ключами, которые День изъял, конечно же, с ведома своих предков, которым родственники перед отъездом оставили их, чтоб было, кому приглядывать за хатой, он отпер двери. Сперва – наружную. Потом – ту, что в сенцах. Переступив очередной порог, Денис включил свет, и гости проследовали за ним.

– А ничо – хата! – сходу одобрил Пашня.

Дом и в самом деле был довольно большой и насчитывал три комнаты и кухню и, что немаловажно, посредине самой просторной из них уже стоял накрытый стол. Снедь, что отягощала его, в основном состояла из деревенских холодных закусок, начиная от соленых помидоров и огурцов со стажем, то есть прошлогоднего посола, и заканчивая свиным салом.

– Это – Нинка, жена моего брателлы, расстаралась! – не без важности заметил Денис, обнаружив приятное удивление на лицах товарищей. – А вы, что думали, я, куда попало, вас приволоку? Ну, уж нет! Кто знает, ребята, что завтра случится? Может, судьба разбросает нас по свету? Так надо пользоваться моментом, пока мы вместе, и, как полагается, отметить это событие. Как никак, а столько лет друг друга знаем!..

– Ладно тебе языком чесать, День! – оборвал его Пашня, не выносивший сантиментов. – Куда самогон затырил, что я тебе вчера вечером передал?

Денис кинулся к выходу, видимо, надежно припрятав бутыль с первачом в каком-нибудь тайном местечке за пределами хаты. Например, за вязанкой дров дальнем углу сарая. Бдительная родительница Дениса, наверняка, уже посещала ее для порядка, и, не обнаружив в ней ничего лишнего, успокоилась. По лукавой усмешке на лице Евы я догадался, что наши мысли совпали. И – немудрено! Все родители настолько одинаковы, что зачастую их шаблонное поведение нетрудно вычислить.