Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ - Сергей Козлов

Когда мое терпение лопнуло, и, встряхнув Кузьмича за грудки, я спросил не голосом семейного врача, но санитара в буйном отделении: «Где у больного болит?». Кузя расплылся в улыбке и заговорщически сообщил: «На другой ноге!».

Наша учеба в училище уже подходила к концу. Как назло, летом нас вместе с десантниками выперли в лагеря. Обычно мы оставались в Рязани и несли службу. Это было классное время. В училище начальства оставался самый минимум, и наши офицеры этим тоже пользовались. А уж как мы отрывались, и вспоминать не стоит, чтобы не травить душу. Но Купа почуял свободу раньше времени и «влетел», посещая внеурочно отчий дом на Украине. После этого кислород перекрыли всем сразу, отправив в лагеря кормить селецких комаров. На Купу поначалу обиделись, но потом решили, что с кем не бывает.

Заканчивался июль, когда у моего друга из первой роты, Сани Солнышкина, должен был случиться день рождения. Саня к этому событию готовился обстоятельно. В Шехмино — ближайшей от лагеря деревне, где был магазин, купил целый ящик водки.

Отмечать решили на «складе боеприпасов» — был такой объект в инженерном городке, имитирующий означенный склад в натуральную величину. За обва-ловкой и между «хранилищами» можно было спрятать от досужего офицерского ока человек пятьдесят. Гостей было вдвое меньше.

Как обычно, разминаться начали, не дожидаясь готовности горячей закуски. Поэтому, когда подоспела картошечка с тушняком и грибами, народ уже частично находился «в образе». Когда же пришел Виталик, стоявший перед этим в наряде и только к семи вечера сменившийся, в закромах праздника не осталось и водки. Чувствуя вину перед обделенным гостем, «Светило» сказал: «Надо где-то срочно добыть водки. Это просто не по-товарищески. Виталик даже пяти капель не выпил!».

Сказано — сделано. Долго не раздумывая, решили мы бежать в Константиново, на родину Сергея Есенина. Село большое, туристы там частенько бывают. Или водку, или, на худой конец, самогон мы добудем. Одна проблема — между нами и Константиновым четыре километра по суше и около километра по воде. Константиново стоит на берегу Оки. Но разве это преграда для настоящих десантников?

Услышав, что мы собираемся за водкой, за нами увязался «младший брат» — Валера Люлюшин.

— Я тоже десантник, — кричал он. — Я спортсмен!

Ну, спортсмен, так спортсмен. И мы побежали. Поначалу, в состоянии алкогольной эйфории, это было легко. Но пьяная кровь в результате усиленной циркуляции вскоре резко подбросила кривую графика опьянения. Если бы мы не совершали резких движений, то все прошло бы более плавно. Сейчас же водка с ухмылкой ночного бандита заехала нам кувалдой по разудалым головам. Первому «захорошело» Валере, затем его стремительно догнал я. Саня, как самый большой, держался лучше. Устав от пробежки, мы пошли быстрым шагом. Пытаясь по полю срезать крюк, уперлись в какую-то канаву. Сил обходить уже не было, и я гордо сказал: «Я разведчик! Мы такие канавы вброд переходим». Что и было выполнено. Постояв на берегу, Люлю вдруг тоже осознал свое скрытое разведпредназначение и, буркнув, что он тоже разведчик, двинул за мной. Если бы не Саня, мы бы форсировали водную преграду не поперек, а вдоль. Выбрались на берег, вылили воду из сапог и потрусили к Оке. На берегу Валерке совсем стало «здорово», и он «отъехал в Страну дураков». Мы с Сашкой быстро разделись, спрятали целлофановый пакет с деньгами в плавки и собрались плыть, когда те же действия начал совершать Люлюшин, крича, что мы без него утонем. Потом он хватал нас и уговаривал вообще остаться. «А как же Виталик? — резонно спросил Саня. — Он что же, так и не выпьет за мой день рождения?» Люлю кричал, что в лагере у него «море водки» и он ее отдаст Виталику. Пьяный, пьяный, но, видимо, одна трезвая мысль у него в голове сидела. Это мысль об опасности нашего предприятия. У нас же таких мыслей не было в помине. Слегка двинув Валере в ухо, несильно, только так, чтобы он успокоился и расстелился на земле, мы привалили его нашими сапогами. Смешно, но он был настолько пьян, что не мог из-под них выбраться.

Вода была теплой. Мы плыли по черной воде к светящемуся огоньками противоположному берегу. Над головами светилось звездное летнее небо. Промежуточным пунктом была самоходная баржа, стоявшая на якоре у левого берега.

Подплыли, обошли вокруг. Нашли место, где зацепиться, и, подтянувшись, постепенно по якорной цепи выбрались на борт. Баржа была с углем, но в темноте мы сразу это не поняли. Как положено, при захвате судна, двинулись, один по правому, а другой по левому борту, и так вышли к рубке. Одновременно рванули двери и ворвались внутрь. Оставшийся на вахте матрос чуть не умер от неожиданного появления среди ночи двух полуголых парней, перемазанных углем.

— Мужик! Водка есть? — рявкнул Солнышкин.

В ответ мужик только судорожно тряс головой, что, видимо, должно было означать отсутствие водки.

— А лодка? — спросил я.

Тут до вахтенного наконец дошло, что убивать его никто не собирается, и он радостно и возбужденно заорал: «Да какая водка? Какая лодка? Сидел бы я тут, если бы лодка была? Наши все на берег сошли, а я дежурю. Нету водки, нету! Я бы сам! Я бы!..» — далее он запнулся и, уже трясясь всем телом, издавал только что-то вроде: «Гы-гы-гы!».

Солнышкин молча взял руку вахтенного и посмотрел на его часы. Они показывали примерно десять вечера.

— Понятно, — протянул Солнышкин. — Ну что делать будем?

— Ты знаешь, Саня, — ответил я, уже почти очухавшись от опьянения, — базара нет, до Константиново мы доплывем. И даже, может быть, и водку там найдем, но вот как мы поплывем обратно? Я с пузырем в руках километр никогда не плавал. Боюсь, не осилю. Бросить я ее, родимую, не брошу. Так ведь и потону… Как Чапай.

«Светило», он на то и «Светило», что воспринял мои доводы как убедительные. Прыгнули в воду. На борту стоял вахтенный и истово крестился. Когда доплыли, Люлю все еще мерно посапывал под нашими сапогами, так и не сумев преодолеть их вес и силу земного притяжения.

Однако, когда мы начали одеваться, он очнулся и глухо заворчал, как сторожевой пес. Он явно нас не узнавал. Видимо, приняв нас за воров, он кинулся в бой. Попытка убедить его, что мы — это мы, была безуспешной. Валера кричал, что Солнышкин — его лучший друг с детства, а Козлевича он тоже хорошо знает. При этом он размахивал руками и ногами и норовил заехать кому-нибудь из нас в «нюх». Одним словом, пришлось сменить убеждение на принуждение. Отвесив ему пару «отцовских звиздаплечин», удалось вернуть его в сознание.

Поддерживая «младшего брата», как раненого бойца, мы вышли на дорогу и неожиданно для себя натолкнулись на бойца, который возвращался в лагерь. Оку он перешел по плотине в нескольких километрах ниже по течению. О ней мы знали, но нам было «влом» тащиться до нее. Молодой солдатик поведал нам, что к нему приезжали родители, и вот теперь он спешит в казарму. Как положено в таких случаях, он тащил здоровую сумку всякой снеди и какой-то пакет. Посетовав на свою усталость, мы перепоручили его заботам курсанта Люлюшина, а сами взяли его ношу. Через какое-то время Солнышкин толкнул меня: «Козлевич, тут водка!». Пошарив еще по закромам родительской сумки, он сообщил: «И колбаса!».

Далее мы совершили бесчестный поступок, но во имя выполнения поставленной задачи, во имя Виталика, по нашему мнению, страдавшего без водки, невыпитой за здоровье Саши Солнышкина. И водка, и колбаса перекочевали в сапоги, которые я нес в руках.

Ближе к лагерю к Валере вернулась способность к самостоятельному передвижению, и Солнышкин вернул сумки солдату. Уже у штаба учебного центра мы решили расстаться и начали приводить себя в порядок. Когда Саня застегнул пуговицы кителя, Валера схватил пузырь самогона и решил ему помочь. Он сунул бутылку за пазуху имениннику, еще не застегнувшему ремень. Бутылка беспрепятственно пролетела за пазухой и с глухим звоном ударилась об асфальт. Вечерний воздух наполнился резким самогонным запахом. Я молча зажег спичку и поднес к растекающейся луже. Самогон горел синеватым пламенем.

— Хороша была самогонка, — вздохнул именинник.

Ругать и бить «разведчика и спортсмена» было бесполезно, да к тому же он все свое уже получил заранее.

Утром Виталик поведал мне, как среди ночи его разбудил Солнышкин и кормил колбасой, рассказывая наши приключения. И извинялся, что выпить Виталику так и не донесли. Виталику ничего не оставалось, как клятвенно заверить именинника в том, что «не очень-то и хотелось». Значительно больше в этот момент хотелось спать.

Привет с большого бодуна

На третьем курсе в летнем отпуске с Бобом Сусловым полетели мы в Липецк, где, по нашему разумению, должен был жениться Кеша Кутеев. Кеша по кличке Кот был изгнан из нашего взвода на втором курсе за драку, отслужил срочную и вернулся в родной Липецк. Как потом выяснилось, женился не Кеша, а его друг. Кеша был свидетелем на свадьбе.