СССР-2061 (сборник) - Александр Руджа

Я остановился, оглядывая свою аудиторию. Не так-то просто держать голос на нужном уровне торжественности, не скатываясь в завывания злодея из дешевого драматического сериала. Обычно получалось.

– Скажите, как его зовут? – негромко пропел Лешка из своего закутка, разрушая всю атмосферу.

Стажерки захихикали. Жизнерадостный толстяк, по злому капризу судьбы назначенный к нам инженером-программистом, обладал сверхъестественной способностью привлекать девчонок. Причем наш мачо-колобок, по меткому и оттого намертво прицепившемуся Витькиному определению, делал это абсолютно машинально, не прилагая никаких усилий, что и угнетало сильнее всего. Как неоднократно демонстрировала жизнь, с момента первого знакомства до, скажем, прилюдного завязывания бантиков на блузке воркующей практикантки проходило самое большее дней пять. В прошлом году кто-то даже пожаловался наверх, после чего Дженни собрала всех парней (естественно, кроме Лешки) и сообщила, что позиция Большого Руководства весьма проста и незатейлива – до тех пор, пока означенные практикантки и впредь будут выдавать одни из наилучших показателей по сектору, оному руководству с высокой колокольни плевать на моральный облик некоторых отдельно взятых сотрудников. Потому что на грамоты, благодарности и квартальные премии мы почему-то никогда не жалуемся. Грамоты и премии были весомым аргументом – справедливости ради следовало упомянуть и о том, что молодое поколение, причем вне зависимости от пола и симпатичности, Лешка натаскивал за весь отдел.

– Пафос-пафос-пафос, – захихикала Леночка, комментируя мой рассказ.

– А мне понравилось, – возразила Оля, поддержав меня улыбкой. – Немного напыщенно, зато соответствует моменту. И эмблеме.

Насчет эмблемы – это было верно. Никто и не помнил, кому первому в голову пришла эта идея, но Дженни ее одобрила и пробила наверх. Стилизованный черный силуэт летучей мыши на фоне глобуса с девизом «Выше нас только звезды» у главного входа был предметом особой гордости отдела, хотя и вызывал обычно в корне неверные ассоциации с военной разведкой. Впрочем, мы и не думали никого разубеждать, с мужественно-суровыми лицами прогуливаясь по городу в условно-форменных куртках с характерными шевронами, привлекая внимание юных дев и восторженных мальчишек.

– Я, конечно, мог бы рассказать вам про работу отдела словами комсорга, но…

– …девочкам нравятся летучие мыши и байки про вампиров, – пробормотал Лешка себе под нос, не отрываясь от расчетов. – Вступайте в ряды юных упырят! Выше нас только звезды, круче нас только…

– Алексей Игоревич, – я постарался придать голосу официальный тон. – Скажите мне, вот какого фига?..

– Я ниче, – моментально отозвался Лешка, поднимая голову. – Так, к слову пришлось. Кстати, мне на завтра нужны два стажера, погодники выдали новое расписание.

– А сам никак?

– Михаил Евгеньевич, во-первых, не вмешивайтесь в процесс подготовки молодых кадров, а во-вторых, меня Дженни забирает на пару дней в Переславль.

– Двух не получишь, Юлия, Татьяна и Ольга уже сданы в аренду.

Девчонки захихикали, подозревая в нашей шуточной перепалке очередную подколку. Абсолютно зря, кстати. Стажеры и практиканты в качестве неквалифицированной рабочей силы были весьма востребованы. Чем, собственно, все и пользовались: отдел, в котором на данный момент подрастающее поколение проходило практику, частенько отправлял стажеров к другим, обменивая «стажерочасы» на определенные блага – машинное время, подготовку внутренней документации или, если ничего такого не требовалось, – на пару пачек бумаги или переходящую бутылку коньяка. Отдавать «неквалифицированную рабочую силу» за просто так было бы вопиющим нарушением традиций.

– Тогда возьму Елену, – ни на мгновенье не задумался Лешка и продолжил, обращаясь уже к ней. – Леночка, солнышко, вам когда-нибудь говорили, как чудесно блестят ваши обворожительные глаза при расчете градиента поля?..

Я не понимал, как подобное вообще могло срабатывать. Полная мистика. Но готов был поспорить, что сразу после возвращения из Переславля эта парочка будет завтракать вдвоем.

– Михаил Евгеньевич, – обратилась ко мне Юля. – А почему вы зовете начальника отдела Дженни?

Алик демонстративно посмотрел на часы. Перед каждым прибытием стажеров или практикантов сотрудники делали ставки. В частности, на то, кем и как скоро будет задан этот очевидный вопрос.

– Потому, что по паспорту ее зовут Дженнифер Петровна, в начале века английские имена были в моде. Но это звучит чересчур по-дурацки, и все ограничиваются одним лишь именем. Вышестоящие начальники – Дженнифер, а мы – просто Дженни. И да, предупреждая следующий вопрос, фамилия у Дженни…

Петр Гадин вовсе не был глупым или жестоким человеком. Мать Дженни, Ирина Чибисова, фамилию в браке не меняла и дочь тоже записала как Чибисову. Фамилию Дженни поменяла на отцовскую уже в сознательном возрасте, находясь на должности замначальника группы. В ЗАГСе, по слухам, ее долго пытались отговорить, но сдались перед непробиваемой аргументацией – при такой фамилии руководителю в принципе не надо будет гадать, дали ли ей подчиненные какое-нибудь прозвище. Да и большое начальство перманентно терялось после недвусмысленного и короткого представления «Здравствуйте, я – Гадина!»

По этажу прокатился негромкий, но сразу привлекающий всеобщее внимание перезвон колокольчиков. Практически сразу же из туалета выскочил чертыхающийся Витька, на бегу вытирая наполовину выбритое лицо полотенцем.

– Никогда не успевает, – прокомментировал стажеркам Лешка.

– Почему?

– Спит до последнего, а потом бреется уже здесь, перед самой сменой. Результат, как вы сами видите, непосредственно на лице. Кстати, девочки, у вас же появилась отличная возможность.

– Посмотреть на небритого Виктора Андреевича?

– Посмотреть на работу небритого Виктора Андреевича! Звонок слышали? Это сигнал часовой готовности.

– Ух ты! Прямо сразу же! – восхищенная галдящая стайка упорхнула вслед за Витькой.

Спустя пару минут в раскрытую настежь дверь кабинета заглянула Дженни.

– Где? – не утруждая себя ненужными уточнениями, с ходу поинтересовалось руководство.

– У Измайлова часовая готовность. Детей отправили на охоту поглядеть.

– Это хорошо, – одобрила Дженни. – Курить пойдем?

Курили мы чуть в стороне от главного входа. Лешка, как обычно, захватил с собой пакет с печеньем – местные белки, чувствовавшие себя на окраине города весьма вольготно, прибегали сразу же, как только видели сидящего на скамейке человека. Мы все гадали, когда обнаглевшие животные начнут стучаться в окна.

– Что думаете? – Дженни откинулась на спинку скамейки, подставляя лицо теплому осеннему солнцу.

– Думаю, все останутся, – подумав, ответил я.

– Рано, рано еще говорить, – лениво возразил Лешка, пока осторожная белка тырила из его протянутой ладони кусочки печенья. – Два дня только прошло. Я бы сказал, что рассчитывать мы можем на двух или трех. Но вот надолго ли?

Через стеклянные двери главного входа было видно, как в вестибюль спустилась Оленька. Оглядевшись и заметив нас, девушка, чуть поколебавшись, вышла на улицу.

– Я не помешаю? – чуть смутившись, спросила она.

– Конечно нет, садись! – немедленно отреагировал мачо-колобок. Променянная на стажерку и оскорбленная в лучших чувствах белка, громко вереща, ускакала на соседнюю сосну.

– А о чем вы говорите?

– О вас, – невозмутимо ответила Дженни. – Прикидываем, сколько стажеров останется после испытательного срока.

– Мы будем стараться, мы не подведем. – Возмущенная горячность девушки была понятной. Попасть в Центр было не просто, все кандидаты проходили серьезный отбор. И, разумеется, все они мечтали работать у нас, хоть где-нибудь.

Просто Оля еще не понимала.

– Не в том дело. – Дженни потянулась, распрямила спину и вдруг как-то очень серьезно посмотрела на девушку. – Никто и не сомневается, что каждая из вас сдаст необходимые зачеты и нормативы.

– А в чем же тогда это самое «дело»?

– У нас на самом деле – тяжелая, выматывающая и непопулярная работа. Нужная, важная, но почти незаметная. Это сейчас стажеру кажется, что отдел и должность не играют никакой роли, ведь он же работает в Космосе. Но уже через пару лет человек осознает, что о нас не упоминают в новостях, мы не совершаем научных прорывов или героических подвигов. Он понимает, что про него не снимут фильм, не напишут песню, не позовут провести школьный урок… да даже простеньких стихов в стенгазете к 12 апреля не будет. Его ждет лишь маленький мирок, о котором слышали только специалисты и коллеги. И он начинает искать новую должность, отдел, в котором будет место его амбициям. Свершениям, благодарственным грамотам, премиям, переходящим вымпелам, медалям и фотографиям крупным планом на доске почета.