В августе жену знать не желаю - Акилле Кампаниле

Суарес покачал головой с нежной грустью, как бы говоря, что дело не в этом, причина его молчания в ином, и опустил глаза, нахмурив лоб.

– Ну так что же? – продолжал старик Мальпьери. – Ты что-то от меня скрываешь. Не томи меня. Говори! – Он повернулся к женщинам и с жаром произнес: – Говорите же!

Катерина молча опустила голову. Мать вздохнула.

– Так неужели?… – закричал Андреа, обращаясь к Катерине. – Ты, ты сама…

И кто знает, какую глупость он бы сморозил, если бы, не зная, как закончить фразу, не решил замолчать.

Джедеоне, в полной растерянности, обратил вопрошающий взгляд на веселых купальщиц из Майами.

Но и те молчали, качая головами, вздыхали с глубокой грустью, а у многих на глаза навернулись слезы.

– Ну так что же?…

Джедеоне повернулся к другим потерпевшим кораблекрушение, но и те горестно вздохнули, опустив головы. С трудом овладев собой, Джедеоне, тяжело дыша, приказал:

– Выкладывайте. Что случилось?

– А случилось то, – резко сказала синьора Суарес, – что пока что о свадьбе можно забыть.

Андреа покачнулся.

– Но, – пролепетал его отец, – вы мне объясните наконец?

– Разумеется, – сухо сказала синьора Суарес, которая, между нами, была порядочная змея, – только сначала пойдемте в гостиницу, а то здесь недолго и воспаление легких схватить.

По дороге все объяснилось.

Так просто сказать: печальные последствия рассеянности. Некоторые находят этот недостаток очаровательным, другие считают его просто смешным и милым – особенно у старых ученых, которые живут, постоянно погруженные в свои размышления. Рассказывают тысячи смешных случаев о рассеянности. Как, например, происшествие с одним франтом, который, выходя из дому и думая, что берет свою трость, по рассеянности взял веник, оставленный служанкой в прихожей, да так и пошел по центральному проспекту, щеголяя сим орудием домашнего труда подмышкой. Об этом случае известно многим обитателям улицы Медина в Неаполе, которые проживали там в период смуты, с 1848 по 1860 годы.

Столь же известен и другой случай с одним старым аристократом-реакционером, проживавшим на той же улице: думая, что держит во рту мундштук, он часто прохаживался по городу с зубной щеткой в губах. Ну а кто не знает о приключении старого профессора, который – снова на той же улице Медина – по рассеянности вышел из дому голым?

– Я, – скажет читатель.

Ладно, нам тоже ничего не известно об этом случае. Вернее, нам не известны его подробности. Мы не знаем имени старого профессора, не знаем и точного маршрута его передвижения; тем более, что – как нам кажется – в какой-то момент прогулки он поспешно вернулся назад. Но это не значит, что нельзя привести множество других случаев, вызванных рассеянностью, и не все из них, уж поверьте, забавны. Особенно для жертв.

Несмотря на это, еще не перевелись безголовые типы – не знаю, как их назвать иначе, – которые строят из себя рассеянных; они силятся выглядеть таковыми или кичатся этим. Сумасшедшие?

Я же могу сказать, что рассеянность – непростительный недостаток, и в определенных случаях он может приводить к самым ужасным последствиям. В подтверждение моих слов достаточно привести случай с господином Уититтерли, капитаном «Эстеллы».

Это был чрезвычайно щепетильный человек – один из тех, кто помешан на порядке и точности. В жизни он ни разу не бывал рассеянным. Но хоть раз в этой жизни все могут ошибаться, и он не избежал общей участи: однажды, в минуту рассеянности – повторяем: с ним никогда раньше такого не случалось, – вместе того, чтобы оснастить свой корабль спасательными поясами, как это делает всякий капитан, заботящийся о безопасности команды и пассажиров, он оснастил его поясами верности, которые сумел раздобыть, неизвестно как, у антикваров и старьевщиков. Вам легко представить, чем это кончилось: при первом же кораблекрушении, каковым как раз и было то, о котором наш рассказ, пассажиры корабля, мужчины и женщины, вместо того чтобы облачиться в спасательные пояса, вынуждены были, за неимением оных, надеть пояса верности и броситься в таком виде в воду.

К счастью, как мы видели, кораблекрушение произошло недалеко от берега, и несчастные спаслись все равно.

Когда старик Мальпьери выслушал историю с поясами верности, он от души рассмеялся.

– Слава богу, слава богу! – сказал он. Потом повернулся к дамам и добавил: – А ключи где?

Отец невесты опустил голову.

– Это он, – закричала его жена, замахиваясь на него, – это все он, болван.

– Дорогая, – начал Суарес мягким и вкрадчивым голосом, которым он всегда разговаривал с женой, – прошу тебя, давай не будем. Как я мог, по-твоему, в такой ужасный момент думать…

– Зачем же ты сам тогда попросил…

– Послушайте, – прервал ее Джедеоне, – можно, наконец, узнать, что произошло?

– А произошло то, – закричала синьора Суарес, показывая на мужа, – что этот идиот уронил ключи в море!

Старик Суарес терпеливо качал головой, бормоча стоявшим рядом:

– Она добрая женщина, но когда нервничает, с ней невозможно разговаривать. – Затем он обратился к жене и любезно добавил: – Но, дорогая моя, когда такие волны…

– Но зачем, тогда, – заголосила женщина, – зачем же ты их взял сам? Понятное дело, все хочет сделать сам и в результате – такие неприятности. Перед тем как броситься в море, потребовал: «Ключи главе семьи!» Мы ему и отдали. Возьми их я, такого бы не случилось. Я положила бы их в сумочку.

– Ладно, – пробормотал Суарес, – такое могло произойти с каждым.

И действительно, то же самое случилось и с остальными. Дело в том, что капитан Уититтерли, выдавая каждому вместе с поясом и соответствующий ключ, просил не терять его. Но, как это бывает, по причине шторма и суматохи, едва несчастные люди оказались в воде, среди бурных волн, они отпустили ключи, которые крепко держали в руке и – прощайте! – они все пошли ко дну. Но тогда мысли были заняты другим. «Бог позаботится», – подумали люди, которые помышляли только о собственном спасении.

Легко представить себе их ужас, когда они добрались до берега. Когда улеглось волнение первых минут, все поняли, в каком они оказались положении. Совершенно незавидном. Одни, в незнакомой местности, к тому же – в поясах верности, от которых у них не осталось ключей. В темноте, среди разбушевавшейся стихии, первыми их словами, которые они со стоном произнесли, были:

– Ключ! Где мой ключ?

Мучительный вопрос, на который отвечал рев бури:

– Ключи лежат на дне моря, и вы их больше никогда не получите, никогда.

Вот так все пассажиры и команда «Эстеллы», которые следовали за нашими друзьями, оказались в том же незавидном положении, что и семья Суарес.

В том числе и веселые купальщицы из Майами.

Эти прекрасные девушки, которые в борьбе с жестокой стихией потеряли почти все свои одежды, стояли в стороне, дрожа от холода и тягостного положения, стараясь прикрыть подручными средствами, а некоторые – и длинными волнистыми, темными или светлыми прядями, – свою блистательную наготу и зверские средневековые приборы. Их тела, серебрившиеся от мириад капель, вспыхивали яркой белизной в лунном свете на фоне черных скал.

Старик Мальпьери, равно как и силач-гренадер сотоварищи, был неприятно поражен открывшейся правдой. Он повернулся к капитану Уититтерли, высокому чистоплотному старику аристократичной наружности, и, не сдержавшись, сказал ему:

– Но и вы, капитан, прощу прощения, наколбасили.

Добрый Уититтерли, который, впрочем, был хорошим человеком, в расстройстве пожал плечами.

– Я знаю, сэр, – сказал он, воздев длинные щепетильные руки, облаченные в белые нитяные митенки с вышивкой. – Вы безусловно правы, но все мы бываем рассеянны.

– Рассеянность рассеянности рознь, уважаемый сэр! – воскликнул силач-гренадер, который начал злиться. – И потом, да будет вам известно, капитану корабля не полагается быть рассеянным ни на минуту.

– Сэр, – пробормотал Уититтерли, – прошу вас больше не терзать меня; я уже достаточно наказан за свою халатность. Не думайте, что я сам не пострадал. Я тоже нахожусь в том же прискорбном состоянии, что и другие.

– Весьма сожалею, – сказал силач, несколько обескураженный, – но объясните мне, пожалуйста: я думал, что пояса верности были придуманы исключительно для женщин. Ведь из истории известно, что крестоносцы, отправляясь в поход, надевали их на своих жен, чтобы обеспечить их верность.

– В ту эпоху были пояса как для женщин, так и для мужчин. Крестоносцы надевали их на жен, а жены надевали их на мужей, отправлявшихся в долгий путь.

Джедеоне в задумчивости качал головой.

– А пока что, – пробормотал он, – свадьбу, конечно же, придется отложить.

– Почему? – спросил Андреа. – Разве нельзя жениться и так?

– Бог мой, – сказал отец, – в этом мире все можно. Но, конечно же, идеальным браком это назвать нельзя.