Нежная душа - Александр Минкин

Аня – если уж о себе говорить совестно – могла бы сказать: «Мама, а как же дядя?». Гаев – если уж о себе говорить совестно – мог бы сказать сестре: «Люба, а как же Аня?». Нет, ничего такого не происходит. Никто не возмущается, хотя это грабеж средь бела дня. А дочь даже целует руки мамочке. Как понять их покорность?

Варя – приемная дочь, ее права меньше. Но она не молчала, когда дело касалось всего лишь пяти рублей.

РАНЕВСКАЯ. Серебра нет… Все равно, вот вам золотой…

ПРОХОЖИЙ. Чувствительно вам благодарен! ВАРЯ. Я уйду… Ах, мамочка, дома людям есть нечего, а вы ему отдали золотой.

Варя публично упрекнула мамочку, когда та подала нищему слишком много. А про пятнадцать тысяч молчит.

И как понять Раневскую? – это же какой-то чудовищный, запредельный эгоизм, бессердечие. Впрочем, ее высокие чувства существуют рядом с десертом.

РАНЕВСКАЯ. Видит бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, всё плакала. (Сквозь слезы.) Однако же надо пить кофе.

Когда вдруг эти тайны разгадались, то первым делом пришли сомнения: не может быть, чтобы раньше никто этого не заметил. Неужели все режиссеры мира, включая таких гениев, как Станиславский, Эфрос…

Не может быть! Неужели тончайший, волшебный Эфрос не увидел? Но если б он увидел, то это было бы в его спектакле. А значит, мы бы это увидели на сцене. Но этого не было. Или было, а я просмотрел, проглядел, не понял?

Эфрос не увидел?! Он так много видел, что из театра я летел домой проверить: неужели такое написано у Чехова?! Да, написано. Не видел, не понимал, пока Эфрос не открыл мне глаза. И многим, многим.

Его спектакль «Вишневый сад» перевернул мнение об актерах Таганки. Кто-то считал их марионетками Любимова, а тут они раскрылись как тончайшие мастера психологического театра.

…Так стало невтерпеж, что узнать захотелось немедленно. Была полночь. Эфрос на том свете. Высоцкий (игравший Лопахина в спектакле Эфроса) на том свете. Кому позвонить?

Демидовой! Она у Эфроса гениально играла Раневскую. Время позднее, последний раз мы разговаривали лет десять назад. Поймет ли, кто звонит? Разгневается ли на полночный звонок или подумает, что сумасшедший?.. Время шло, становилось все позднее, все неприличнее (вдобавок отчество вылетело из головы), а подождать до завтра – невозможно. Эх, была не была:

– Алла, здравствуйте, извините, ради бога, за поздний звонок.

– Да, Саша. Что случилось?

– Я насчет «Вишневого сада». Вы у Эфроса играли Раневскую и… Но если сейчас неудобно, может быть, я завтра…

– О «Вишневом саде» я готова говорить до утра. Я сказал про пятнадцать тысяч, про бабушку, про дочерей и брата, которые остаются без копейки, и спросил: «Как вы могли забрать все деньги и уехать в Париж? Такой эгоизм! И почему они стерпели?» Демидова ответила не задумываясь:

– Ах, Саша, но это же поэтический театр!

В голосе звучал упрек. Слышно было, что она огорчена таким низменным и примитивным отношением к «Вишневому саду». Или это отношение Раневской, не знающей цены деньгам?

Поэтический театр? Но вся пьеса – бесконечные разговоры о деньгах, долгах, процентах.

АНЯ. …ни копейки <…> лакеям на чай дает по рублю <…> заплатили проценты?

ВАРЯ. В августе будут продавать имение <… > Выдать бы тебя за богатого.

ЛОПАХИН. Вишневый сад продается за долги. На двадцать второе августа назначены торги <… > если землю отдавать в аренду под дачи, будете иметь двадцать пять тысяч в год дохода <…> по двадцати пяти рублей в год за десятину.

ПИЩИК. Одолжите мне двести сорок рублей <…> по закладной платить…

ГАЕВ. Сад продадут за долги <…> Хорошо бы выдать Аню за богатого <… > Хорошо бы занять под вексель.

РАНЕВСКАЯ. Варя из экономии кормит всех одним горохом <…> Муж мой страшно пил <…> На несчастье я полюбила другого, сошлась <… > Дачу возле Ментоны я продала. Он обобрал меня, бросил, сошелся с другой…

Дворянка могла бы сказать «разорил», но «обобрал», «сошлась» – совсем не поэтично.

ПИЩИК. Послезавтра триста десять рублей платить… РАНЕВСКАЯ. Бабушка прислала пятнадцать тысяч. ВАРЯ. Хоть бы сто рублей, бросила бы я всё, ушла бы… ПИЩИК. Сто восемьдесят рубликов займите мне. ГАЕВ (Раневской). Ты отдала им кошелек, Люба! Так нельзя!

ПИЩИК. Лошадь – хороший зверь, лошадь продать можно.

Для него и лошадь – только деньги.

ЛОПАХИН. Восемь рублей бутылка.

ПИЩИК. Получи четыреста рублей… За мной остается восемьсот сорок.

ЛОПАХИН. Я теперь заработал сорок тысяч…

Боюсь утомить. Если выписать все реплики о деньгах и процентах – никакого места не хватит.

Главная тема «Вишневого сада» – грозно надвигающаяся продажа имения. И катастрофа – продано!

Десятью годами раньше Чехов написал «Дядю Ваню». Там всего лишь слова о предполагаемой продаже имения вызвали безобразный, безобразно-натуральный скандал, оскорбления, вопли, рыдания, истерики, даже прямую попытку убить профессора за намерение продать. Дядя Ваня стреляет – дважды! – в профессора. И дважды промахивается. А в поэтическом театре всегда попадают и – наповал. (Бедный Ленский.)

…Чехов – практикующий врач, и часто – в бедной, нищей среде.

ЧЕXОВ – СУВОРИНУ

27 октября 1892. Мелихово

За это лето я так насобачился лечить поносы, рвоты и всякие холерины, что даже сам прихожу в восторг: утром начну, а к вечеру уж готово – больной жрать просит.

Врач знает, как устроен человек и что действует на его поведение. Потому что на поведение влияют не только высокие мысли, но и низкие болезни (например, кровавый понос).

Перед доктором не стесняются. Перед доктором обнажаются (во всех смыслах и ракурсах). Ему не надо выдумывать; он насмотрелся и наслушался.

ЧЕXОВ – РОССОЛИМО 11 октября 1899. Ялта

Занятия медицинскими науками имели серьезные влияния на мою литературную деятельность; обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять только тот, кто сам врач… Благодаря близости к медицине, мне удалось избегнуть многих ошибок. Знакомство с естественными науками всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно – предпочитал не писать вовсе.

Поэтический театр – что это? Порхающий лиризм, лунные ванны, несуразные чувства, кудри, отсутствие бытовой логики, лютики вместо логики?

Если докапываться до логики – хрупкая поэзия не выдержит.

Вот и не надо доискиваться, иначе получится бытовой театр. Тем более если великие не нашли – значит, и не надо.

Поэтический? Разве Чехов писал высокую трагедию? Патетическую драму? Нет, «Вишневый сад» – комедия. Чехов настаивал: комедия с элементами фарса. И опасался (в письмах), что Немирович-Данченко рассердится на фарсовость. Так Сальери сердился на легкомыслие Моцарта: «Ты, Моцарт, бог и сам того не знаешь». То есть как воробей – начирикал, сам не понимая что.

«Вишневый сад» – пьеса бытовая. Чего бояться? Бытовая – не значит мелкая. Быт трагичен. Большинство умирает не на амбразуре, не на дуэли, не на «Варяге», даже не на сцене – в быту.

Блок – да, поэтический театр. Потому-то его нигде и не ставят. А Чехов – мясо!

ЧЕХОВ – ЛЕЙКИНУ

27 июня 1884. Воскресенск

Вскрывал я вместе с уездным врачом на поле, на проселочной дороге. Покойник «не тутошний», и мужики, на земле которых было найдено тело, Христом Богом, со слезами молили нас, чтоб мы не вскрывали в их деревне… Убитый – фабричный. Шел он из тухловского трактира с бочонком водки. Тух-ловский трактирщик, не имеющий права продажи на вынос, дабы стушевать улики, украл у мертвеца бочонок… Вы возмущаетесь осмотром кормилиц. А осмотр проституток? Если медицинской полиции можно, не оскорбляя личности торгующего, свидетельствовать яблоки и окороки, то почему же нельзя оглядеть и товар кормилиц или проституток? Кто боится оскорбить, тот пусть не покупает.

«Деньги?! – фи!» Нет, не «фи». Чехов в письмах постоянно тревожится о деньгах, просит денег, скрупулезно подсчитывает: почем квартира, сколько за строчку, проценты, долги, цены. (Многие письма Пушкина полны тех же мучений; не поэтичны; долги душили.)

ЧЕXОВ – СУВОРИНУ 24 июля 1891. Богимово

Спасибо за пятачковую прибавку. Увы, ей не поправить моих дел. Чтобы вынырнуть из пучины грошовых забот и мелких страхов, для меня остался только один способ – безнравственный. Жениться на богатой. А так как это невозможно, то я махнул на свои дела рукой.

И в покупке-продаже имений он тоже профессионал. Несколько раз покупал, долго искал, приценивался, торговался. Покупал-то не на шальные – на заработанные.

ЧЕXОВ – СУВОРИНУ 18 декабря 1893[1]

При покупке имения я остался должен бывшему владельцу три тысячи и выдал ему закладную на сию сумму. В ноябре я получил письмо: если уплачу по закладной теперь, то мне уступят 700 р. Предложение выгодное. Во-первых, имение стоит не 13 тысяч, а 12 300, а во-вторых, процентов не платить.