Это всего лишь сон - Ольга Юнязова

Женщина вгляделась в лицо Александра и всплеснула руками:

– Санька, да неужто ж это ты? Вот уж не ждали!

Он захлопал глазами как в детстве:

– А вы кто? Я что-то вас не помню.

– Ха-ха-ха! – залилась звонким смехом женщина. – Вот бы я удивилась, если бы ты меня узнал! Ха-ха-ха! – Она даже запрыгала от радости.

За последние несколько лет ему никто так сильно не радовался. Да и такое прыганье в исполнении толстой тетеньки не часто увидишь. Он невольно начал улыбаться и подхихикивать, перебирая в памяти «фотографии» всех знакомых соседок. Нет, он ее не помнил… внешне… но смех… смех… Рая!!!

У Александра перехватило дыхание. Рая! Он даже испугался, что сейчас потеряет дар речи, как это бывало с ним в детстве, стоило ему встретить на улице красавицу Раису. Она гостила у родителей в деревне всего один месяц за лето – в августе. В остальное время у нее были экзамены и практика. Она называлась красивым и таинственным словом «студентка», когда Сашке было лет десять-тринадцать.

– Рая!

– Вспомнил, ну надо же!

– Рая, твой смех почти не изменился, – сделал Александр неуклюжий комплимент, и Рая снова засмеялась:

– А сама я? А? Какова? – И начала ходить и кружиться перед ним, как модель на подиуме.

Саня с трудом сдерживал улыбку. Он не знал, что надо говорить в тех случаях, когда годы явно не украсили женщину.

– А сама ты стала еще прекраснее! – И он расхохотался. Он уже давно так не хохотал. Из глаз хлынули слезы, не пролитые по дедову участку и собственной горькой участи.

Рая уселась рядом с ним на крылечко.

– Ну хорош ржать-то! – оттопырив губу, сказала она. – На себя посмотри! Тоже не красавец!

– Почему это я не красавец? – удивился Александр, утирая слезы. – По-моему, очень даже…

– Не. В детстве лучше был. Черный от загара, волосы выгоревшие, коленки ободранные, оводами искусанный. Как выйдешь утром, так вся улица оживала. А сейчас? Ты давно себя в зеркале-то видел? Ты же зеленый весь. Печень, что ли, больная?

– Ого! А что, прямо вот так сразу видно?

– А что в этом удивительного?

– Не знаю. В больнице чтобы диагноз поставить, на такую сумму анализов выписали, что… – И Александр махнул рукой, не желая вспоминать.

– Ну ты нашел, где лечиться! – поддержала тему Рая. – Кабы я лечилась в больницах, так давно бы уже дети мои сиротами остались. Да слава богу, надоумили люди добрые. Вот и дедушка твой покойный, царство ему небесное, Ефиму Андреичу, уж ведь совсем старенький был, а и то помог мне, кляче дохлой, к жизни вернуться. Я ж ведь уже к себе на третий этаж без лифта подняться не могла. Два шага шагну – и сяду, отдыхаю. Это в тридцать-то лет! В поликлинике у меня вот такая книжка была со списком неизлечимых болезней.

– Да где ты их набраться-то успела?

– А, – Рая махнула рукой в точности как Александр, – зачем вспоминать-то где? Я тебе лучше расскажу, как я от них избавилась…

Рая приехала в деревню к старенькой матери, как обычно, в августе. И с порога начала оправдываться, что редко навещает: здоровье совсем подкосилось, ходит на процедуры разные, готовится к операции – камни в почках обнаружили.

Мать выслушала, покачала головой и сказала:

– А давай Ефиму тебя покажем, может посоветует чего.

– Ой, мама, да что мне уже можно посоветовать-то? – возмутилась Рая, но к старику соседу все-таки заглянула попроведать.

Дед Ефим грелся на солнышке возле дома. Раю он не узнал – глаза уже были почти слепые, да и память все время путалась.

– Здравствуйте, дед Ефим, – привычно поздоровалась Рая и присела рядом с ним на скамеечку. – Как здоровье ваше?

– Спасибо, внученька, здоровье хорошее.

Рая даже опешила. Старику почти сто лет, а у него здоровье – хорошее! Глаза не видят, ходит уже еле-еле, а не жалуется. После такого ответа заводить шарманку о своих болячках было как-то неловко. Но другой темы для разговора она с ходу не нашла. Когда сидеть молча стало уже невмоготу, задала новый вопрос:

– Может, помочь вам чем-то надо?

Дед на секунду задумался и кивнул:

– Ну, коли хочешь помочь, то натаскай в баню воды. Баню хочу истопить.

От такого ответа Рая обалдела еще больше. Она рассчитывала на скромное «Спасибо, внученька», после чего можно было бы с чистой совестью сказать: «Ну, тогда до свидания», – и спокойно уйти. Но отступать уже было неудобно.

«Вот ведь дура! И кто меня дернул за язык?!» – проклинала она себя, прилаживая на плечах коромысло.

Притащив два ведра воды, Рая схватилась за сердце. Этот факт каким-то образом оказался замеченным слепым знахарем. Он медленно встал, подошел к сидящей на пороге бани Раисе, двумя пальцами пощупал пульс на ее шее и сказал:

– Э-э-э, да ты ж совсем больная! Какая уж от тебя помощь? Тебе самой помощь нужна. – После этого он сам принес еще два ведра воды. Потом затопил баню и присел рядом со все еще не отдышавшейся Раей. – Сейчас я тебя в баньке выпарю да расскажу, как дальше лечиться.

– Да что вы, мне нельзя греться! – испугалась Рая.

– Нельзя. Но в моей бане под моим присмотром – можно. Да ты не бойся, я слепой, тебя не сглажу.

Рая решила, что дед Ефим баню натопит совсем немного, поэтому согласилась. Баня действительно оказалась холодной. Рая залезла на полку, и дед начал хлестать ее веником. При этом он что-то тихонько приговаривал. Ритм ударов был размеренный, медленный, слабое тепло разливалось, обволакивая тело, и Рая слегка задремала. Проснулась она, когда ритм ударов вениками уже напоминал ритм шаманского бубна и продолжал нарастать. Дед по-прежнему что-то говорил, причем голос его звучал громко, заполняя собой все пространство парилки. Рая открыла глаза – вот это было зрелище! Старик, в одних трусах, пританцовывал, закрыв глаза, под свой собственный речитатив, напоминая современного рэпера. На вытянутых руках он держал два огромных веника и взмахивал ими, как барабанными палочками, а она, Рая, получается, была вместо барабана. Баня нагрелась до максимальной температуры, кожа ощущала жар только что отошедшего от каменки пара. Рая хотела закричать, что ей строго-настрого запрещено греться в бане, но не рискнула прервать старика в его экстатическом танце. Пусть будет что будет, решила она и отдалась на волю деревенского знахаря, перестав сопротивляться ритму и звукам. Сколько это продолжалось, она не помнит, конечно, но закончилось все опять медленными спокойными ударами в уже остывшей парилке.

Когда Рая вышла из бани, ей показалось, что все краски мира стали более яркими и насыщенными, все звуки – более четкими… Она вновь ощутила запахи и вкусы остро, как в детстве. И спала в ту ночь как младенец.

Утром, пошевелив прояснившимися мозгами, она поняла, что процедура явно пошла ей на пользу, и сразу же кинулась к деду Ефиму.

Дед Ефим уже ждал ее с чаем из каких-то трав. Он велел ей натаскать воды для следующей вечерней бани.

На этот раз три ведра Рая притащила, даже не запыхавшись. Это было просто чудо! Скажи ей кто – не поверила бы.

Весь отпуск Рая постигала банную науку деда Ефима на собственной шкуре. Та температура, которая в первый день показалась ей невыносимой, через неделю стала начальной температурой бани и ощущалась как едва тепленькая. «Пока ты больная, – говорил дед Ефим, – надо входить в холодную баню и выходить из холодной бани, а нагревать и остужать ее постепенно. А вот когда станешь здоровой, тогда не грех и резкими перепадами душу потешить».

Еще дед Ефим показывал ей растения, из которых надо делать веники. «Ну вот что у нас народ, окромя березы, никаких банных трав не ведает?! – возмущался он. – Береза, она, конечно, дерево целительное, да ведь любая болячка жить хочет и к одному и тому же лекарству быстро приспосабливается. Менять надо венички-то. А березкой опять же будешь париться, когда вылечишься. А сейчас я тебе прописываю пихту, крапивку, сныть опять же незаслуженно забытую».

Услышав Раину просьбу дать ей слова того наговора, который он в бане читает, дед задумался и почесал затылок: «Так нет никакого наговора. Просто болтаю, что в голову придет». Рая поняла, что главный свой секрет он открывать не хочет, и не стала к нему приставать больше.

На работу Рая вернулась как новенькая. На операцию не согласилась, в больницу ходить тоже перестала. Каждую субботу торопилась к матери в деревню. Так и затянула ее дачная жизнь.

Когда дед Ефим умер, хоронить его собралась не только вся Трёшка, а и все окрестные деревни. Говорят, даже из райцентра приезжал какой-то начальник.

– И только внука родного не было на этих похоронах, – с тоской произнес Александр.

– Ай, не терзай себя, – махнула рукой Рая. – Все ж понимали – ну как ты оттуда, из армии, приедешь? Не близкий свет…

– А почему он умер? – спросил Александр. – Ты ж говоришь, что абсолютно здоровый был.

– Да кто же его знает, – пожала плечами Рая. – Накануне он обошел всю деревню, как будто прощался. Подойдет, поздоровается, потолкует, совет какой-нибудь даст. Потом говорит: «Ну что ж, люди добрые, счастливо вам оставаться! А мне пора», – и к другому в гости идет. А на следующий день гляжу – нет его на скамеечке. Зашла в дом, а он лежит… и всё.