Пир на краю вселенной - Валентин Долматов

Платон по прозвищу «широкий» обладал широкими взглядами на мир и в своей разносторонности вводит в свой Пир очень большой круг вопросов, все еще нуждающихся в осмыслении. Это определенные слова, намеки, глаголы и не до конца отработанные темы. Платон ввел в пространство пира многие атрибуты философской рефлексии, которые в будущем будут разрабатываться новым поколением писателей, философов и религиозных деятелей.

Другим, кто существенно расширил пространство пира, был Плутарх. В девяти книгах «Застольных бесед» он дал обильное наставление тем веселым гулякам, которые «ввалились» в дом в самом конце «Пира» Платона. В этих беседах Плутарх сделался бытовиком моралистом, но пишет всегда интересно и глубоко, почти всегда остроумно, многознающе и многогранно. Но нас больше интересует его произведение под названием «Пир семи мудрецов». И не семеро было застольников на этом пиру, – замечает философ, – а вдвое, если не втрое больше. Вот так сразу Плутарх увеличивает число пирующих. Примечательно, что пир происходит не в городе, а в «особенном» доме, близ храма Афродиты богини любви. В то время особенные дома были у многих представителях философских школ (Эпикур, Пифагор, Платон и другие), основавшие храмы «Афродитам, благим девам, нимфам, гетерам», где совершались ночные слушания для женщин и определенные таинства. Как бы в оправдание тех, о ком мы привыкли думать «возвышенно» Плутарх замечает: «Не сказать ли, будто нынче никто не умеет любить и Эрос покинул нас? Грешно и стыдно было бы сказать, будто не ведает Эроса Академия и весь хор Сократа и Платона». И в наше просвещенное время, не менее грешно и стыдно думать, что они были мужами «чистого» знания, а еще труднее сознавать, что именно они положили начало сакральной философии двух – мужчины и женщины.

Сократ – сын скульптора, создал одетые Хариты на акрополе. Те самые Хариты, которые в философии означают краеугольный камень согласия женщины по отношению к мужчине. И далеко не случайно стал сыном повивальной бабки, родившей мужа которому суждено принимать роды нового знания. Да, он был выкуплен из «блудилища» и очевидно там пришел к выводу, что геометрия нужна человеку только, чтобы мерить землю и женщину. Что тоже не плохо для простой жизни человека. Любил гетер, почитал петуха, как мужское просительство и естественно «чума» в Афинах не повредила ему. А вот Пифагор, великий муж в белых одеждах, а постель был шерстяная. Не только и не столько занимался геометрией, но более был озабочен своим домом, который был как святилище Деметры, где происходили ночные «слушания» и обучение молодых женщин. Сожительницам мужей давал божественные имена – «дева, невеста, мать, царица итд». Учился у дельфийской жрицы, утверждал принцип – ни перед кем не бесстыдствуй, женщина всегда чиста и очищается стыдом после встречи с мужем. «Имел огород с бобами» из плодов которых приготовлялось изысканное кушанье, а все потому что плод был похож на женское. И это поле он не смог перейти, когда ему угрожала опасность, – замечает Диоген Лаэртский Говорил: похоти уступай зимой, слюбляйся всякий раз как захочешь, но береги мужскую силу для других побед. Знаменитый «сад» прикосновений Эпикура о многом говорит и мы не будем о нем много домысливать, что там происходило. Но вот современные историки «разрываются» как старые мехи, когда читают о нем в современниках, как завершителя всей греческой философии. Но мы уже знаем о какой геометрии идет речь. Его учение об атомах в связи с «ощущениями и претерпеваниями», которые движутся «вверх и вниз» через «пустоту» и другое множество двусмысленностей, все говорит об одном – соитии мужчины и женщины. Считается, что он много написал сочинений и все они утеряны, в том числе и знаменитый «Пир» Эпикура. Мы не думаем, что это так, но все они с определенными изменениями и дополнениями вошли в большую и главную Книгу жизни. Ну и немного о Платоне: «Кто такой Платон? – говорит античный философ Нумей и сам отвечает, – как не Моисей, говорящий на аттическом диалекте». Так что, когда будем ссылаться на некоторые части учения Моисея, не будем ханжами, но помянем и великую мудрость Платона.

В пирах Платона и Плутарха уже в начале в самом тексте оговаривается, что пересказчики неправильно передают разговоры на том пиру, ибо сами они заведомо не были среди собравшихся. Мы тоже не были на этих пирах, но такое вступление настраивает нас на то, чтобы мы правильно понимали суть этих вечеров и пиров: «а кто хочет обманываться, пускай обманывается», – замечает тот же Платон. Ну зачем нам, людям последнего времени обманываться и отлучать свою жизнь от ее полноты.

И так, на пире мудрецов Плутарха уже нет людей нетрадиционной ориентации, но полноправного присутствия женщины, тоже нет. В начале пира появляется Евтемида, дочь одного из участников пира, Клеобула. В свои годы она уже успела стать знаменитой за свои искусные и мудрые загадки. Расчесывая волосы Анахарсиса, как замечено Фалесом; «она ласкает его, а сама слушает его разговоры и учится». Здесь уже частично разрешается вопрос Сократа, как и через кого перетекает мудрость в прикосновениях. Это женщина, которая умеет «ласкать и слушать, и учиться». Примечательно и то, что она ласкает мудреца-дикаря, который гордится своею бездомностью, дома у него нет, и живет он в повозке. Анахарсис является представителем аскетизма, человеком с суровым характерам и таковым Платон советовал обратить внимание на женские Хариты (прелести), чтобы его душа стала мягче. На пиру возникает вопрос о женских загадках, но как выразился один из присутствующих на пиру, что не дело мужчин разгадывать смешные загадки женщин. За нее заступился Эзоп, сказав что еще смешнее, когда мы не умеем их разгадывать и приводит загадку, которую слышал от нее незадолго перед пиром: «Видел я мужа, огнем припаявшего медь к человеку». Клеодор – врач, которому надлежит знать все о теле, лукавит, что знать не хочет что это такое, но Эзоп разоблачает его, утверждая что он прекрасно знает о чем эта загадка. И мы тоже уже говорили, в чем различие «медных и золотых» отношений между людьми. Здесь к месту вспомнить миф, что у Пифагора было «золотое бедро», которое символизировало мужскую силу, направленную к женщине.

Плутарх является поборником супружеского Эрота, сочетание мужского с мужским называет гнусным извращением и самым низким родом порочности: Гибрида, а не Киприда здесь зачинщица. Его Эрот принимает черты света, солнца, призывного огонька в доме женщины, готовой принять у себя путника, но путник часто проходит мимо. Эрот единственный из богов, ради которого Аид оказывает уступку, тогда как вообще ни милости, ни снисхождения не знает: Поэтому хорошо быть посвященным в элевсинские таинства Эрота, ибо им уготована лучшая доля и это есть новый, и божественный путь к свету. Этот свет представлен проблесками истины, рассеянных в египетской мифологии, но извлечь их и прийти от этих малых начал к великим выводам дело очень трудное, – делает заключение Плутарх. Трудное, но возможное и замечательно это делает в своей книге «Возрождающийся Египет» В. Розанов. В ней он приводит пример изображения восточных божеств «фиванской эннеады», где около мужского божества рядом сидит соответственно женское. Суть: где не двое – нет жизни, – делает заключение писатель.

«Двое будут отдыхать на ложе: один умрет, другой будет жить. Саломея сказала: Кто ты, человек, и чей ты сын? Ты взошел на мое ложе, и ты поел за моим столом. Иисус сказал ей: Мне дано принадлежащее моему Отцу. Саломея сказала: Я твоя ученица. Иисус ответил ей: Поэтому я говорю следующее: Когда он станет пустым, он наполнится светом, но когда он станет разделенным, он наполница тьмой.» (Евангелие от Фомы)

Но при поверхностном повествовательном чтении, смысл «Пира семи мудрецов» скуп и аскетичен, покрыт плащом морали, которая определена для простолюдинов того времени: Флейтистка на этом пиру играет не долго, а лишь для того, чтобы завести разговор о флейте, сделанной из ослиной кости. Можно и нужно было бы говорить здесь о «флейте и кости», как и о других частях текста, но об этом, возможно, поговорим в другое время. Чтобы понять, почему пир семи оказался таким сухим и не праздничным? Дадим некоторую характеристику тем семи мудрецам, какими они представлены нам в произведении: Фалес – ученый. Во многих науках был первый и в государственных делах наилучшим советником. Когда мать заставляла его жениться, он отвечал: слишком рано! А когда эти слова он слышал в возрасте, то ответил, что уже слишком поздно. Он тот самый философ, который упал в яму и его спасла женщина. По одной из версий он не был женат и таковым был на пиру мудрецов. Солон – законодатель. Один из его законов запрещает опекуну над сиротами, жениться на матери их. На вопрос, почему он не установил закона против отцеубийц, он ответил: чтобы он не понадобился. Хилон – аскет стихотворец. Советовал не жениться, а если женат жену отпустить и от детей отречься. Был женат, но о семье ничего не известно. Писал, счастлив тиран, который умрет у себя в доме своею смертью.