Кодограмма сна - Сергей Агафонов

8

Рашид с премии два раза в ресторан Дома Журналистов ходил. За талон в баню ему халдеи на двоих с дамой котлет по-киевски дали, салат оливье, суп из макаронных изделий и литр настоящего портвейна, а за часы с кукушкой – манной каши, шашлык из конины и ведро киселя. Мне же за отрез на толкучке всего три стакана семечек цыгане проклятые насыпали и портмоне вытащили, когда я пластинкой Шенберга заслушался. В портмоне льготный проездной билет лежал, выданный мне редакционной комиссией социального призрения как инвалиду умственного труда. Я из-за этого целый месяц, как дурак, пешком ходил. А у меня калош нету. Погоды сырые стояли, так я всю дорогу сопливился. Женщины сопливых не любят. Моя тогдашняя, – та самая "взлетная" после леденцов Параша Куницына, – девочка в сущности недалекая, хотя и смазливенькая, тут же к успешному Узюму перебежала. Это ее он в ресторане кормил на премию за мой материал. Со мной Куницына в кино только на "ПОДВИГ РАЗВЕДЧИКА" раз сходила, а с пресловутым Рашидкой только на "ИНДИЙСКУЮ ГРОБНИЦУ" шесть раз и говорят, они заявление в ЗАГС подали. А мне рубашку постирать некому, питаюсь в сухомятку – горячего полгода не видал и постельное белье никто мне не сменит. Про половую жизнь просто молчу. Мне доктор регулярную прописал, а тут никакой не получается. Пришлось с гулящей сойтись. Два месяца деньги от жалованья и гонораров откладывал, чай без сахара пил, без мыла умывался, радио не слушал, в сумерках электричества не зажигал, даже новые теплые портянки продал, чтобы с ветерком на такси к парадному входу на Ярославский вокзал подъехать. Там падшие женщины в любое время дня и ночи, в любую погоду под барабаны и флейты с развернутыми знаменами с исполнением маршевых песен демонстрируют строевые приемы с оружием и без. Все одеты в форменную одежду и обувь: черно-белое домино, такая же треуголка и туфли с каблуком а-ля "коровье копыто". Я из такси высунулся и махнул густыми червонцами. Тут же одна ко мне вспорхнула на коленки, хрипло рассмеялась и стала обсасывать мой нос. Сообразительный таксист – гигантский кузнечик в кожаной куртке – тут же отъехал.

Еще в такси она назвалась Зосей. Я ради конспирации представился Элвисом. Завез я ее в Измайловский парк. Такси отпустил и на чай одуванчик дал! Кузнечик от радости себе крыло сломал.

Приготовленной гирькой приложил я Зосю по темечку, взял за ногу и поволок в ближайшие кусты жимолости. Там всю ночь соловей нам насвистывал о прелестях кнута. Я долго искал на теле Зоси половые органы, пока не нашел их на колене. Заранее приготовленной отмычкой, сделанной мною по рисунку в журнале "НАУКА И ЖИЗНЬ" из канцелярской скрепки, я вскрыл половые органы и осветил их фонариком. Внутри шло представление кукольного театра. Что-то из жизни привидений в мотелях Новой Англии. Я достал свой половой орган – это был тщедушный котенок черной масти. Потер им о ближайшее дерево и услышав его пронзительные вопли, я швырнул котенка в зрительный зал кукольного театра моей партнерши. Стал ждать что будет. Какое-то время из половых органов до меня доносился только топор дровосека и церковное пение, потом показались востренькие мордочки белых крыс, одетых в матросские костюмы. Они предложили мне сплясать джигу, но я стал бить их мухобойкой и набил изрядно. Все это время Зося читала юмористический журнал "КРОКОДИЛ" и курила кальян. Расплата за эмоциональную тупость пришла к ней через восемь лет в виде пирожка с толченым горохом. Горох не стал перевариваться у нее желудке, а читал ей целый семестр курс лекций по сопромату.

Короче говоря, удовольствия от общения с проституткой я не получил никакого. Только руку натрудил, которой крыс дубасил и ноготь на большом пальце ноги сломал, когда Зосе прощальный пинок отвешивал. Надо ли упоминать о том, что заранее припасенные для увековечения моих впечатлений от общения с падшей женщиной перочинный ножик и школьные мелки мне ни на что не сгодились. Первый оставил на скамейках и стволах деревьев, а вторые – на асфальте не обычные для таких случаев сентенции: "все бабы дуры, жизнь – бардак, болейте только за "Спартак" или "и крестьянки любить умеют", а фигуры, похожие на те, которыми "новые верующие" пытаются привлечь к своим проблемам инопланетян.

9

Итак, продажная любовь, мне избавленья от напасти не дала. Пришлось тогда по старому русскому обычаю переться, головою свесясь, кривопоколенным переулком в знакомый кабак. Это была знаменитая полпивная на Ленинградском проспекте – настоящее архитектурное чудо из стекла и бетона под названием "КРУПОРУШКА". Мой дом был как раз напротив – розовый многоэтажный между аптекой "ЯДУ" и кондитерской фабрикой "СЛАДКИЙ КОШМАР". Поэтому в полпивную дорогу я выучил более чем хорошо.

Вначале прямо из кровати впрыгиваешь в растянутые на особых распорках костюм и сапоги. Отчипляешься и, подпрыгивая на одной ножке, вон из комнаты в коридор. Там задаешь плясуновского с визгом, гиканьем, ронянием соседских тазов и велосипедов и нырь из квартиры на лестницу к лифту. С лифтом надо поздороваться. Так наказала великая русская литература. Он спускает меня на первый этаж. Кубарем, скандируя голословные обвинения в адрес существующего порядка вещей, вылетаю на улицу и дальше на свой необычный манер начинаю пересекать проспект, на котором, как на Садовой, большое движение и крутиться огромное количество мошенников, поэтому я никогда не беру с собой ни велосипед, ни роликовые коньки, ни ласты с маской и трубкой. Неровен час, пристанет какой-нибудь кудрявый гражданин в сандалиях на босу ногу и тесноватом – коротковатом костюмчике. Начнет рассказывать про больную тетю на улице Песчаной и о невозможности с нею повидаться посредством общественного транспорта по причине врожденной клаустрофобии. Один такой попросил меня его выручить. Я отдал ему свои ласты, маску и трубку. Кудрявый клаустрофоб прыгнул в канализационный люк и больше я его никогда не видел. Теперь я умный. Иду себе просто в полпивную, а потоки машин меня обвивают, приятно холодят члены, а я еще в луже полежу, за фонарный столб подержусь, куст облаю, у дерева ногу подниму. Так и в этот раз, дошел до полпивной, немного запачкавшись.

Взял, помниться, скромно – 700 грамм водки, пива две кружки, краба на майонезе и солененьких баранок связочку. Присел осторожненько в уголке. Рыбьи головы и пустую посуду рукавом на пол смахнул и помаленьку отдыхаю – досугу радуюсь.

Вдруг, с раздачи, ко мне два молодца подваливают. Так мол и так вашест-во, разрешите приземлиться на вашу закусочную точку, если вам, конечно, наше соседство нисколько не противно. Я человек деликатный – не отказал, хоть и странными мне они показались. Один, молодой вроде, а лицом на пельмень переваренный смахивает, в белом плаще был до пят и в такой же шляпе с высокой тульей. Другой старый уже, весь какой-то засушенный, в грязноватой серой паре был вылитый снеток. В его жидких желтых волосах мне запомнились застрявшие перья. От подушки, наверное.