Не верь ему - Наталья Винокурова

– …И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…

Пахнет ладаном. Этот запах ни с чем не спутаешь – терпкий, дурманящий, обволакивающий. Его ароматный светлый дым постепенно наполняет собой комнату. Поднимаясь вверх от самого пола, он с нежностью окутывает наши силуэты.

Тело Роберта за считанные секунды тонет в клубах бледно-серого тумана и теряет свои очертания. Они с ребёнком сначала тускнеют, становясь похожими на призраков, потом и вовсе растворяются. А вместе с ними исчезают пол, потолок и стены этого дома, освобождая меня от заточения.

На мои глаза внезапно наворачиваются горячие слёзы.

– Простите меня! – кричу я им вслед. Или это кричит моя душа, потому что я не ощущаю, как двигаются губы. – Пожалуйста, простите за всё!

– …Ибо Твоё есть Царство и сила и слава вовеки, – вторит мне мужской голос.

Кошмар рушится, как карточный домик. Теперь я нахожусь уже в другом месте – посреди бескрайнего рассветного поля. Мои босые ноги стоят прямо на траве, и ступнями я чувствую прохладу первой росы. Дым ладана превращается в молочный утренний туман. Пронизанный лучами солнца, он понемногу рассеивается.

– Вечный покой даруй усопшим, Господи, и свет вечный да сияет им. Да покоятся в мире. Аминь.

– Отец Тимофей?..

Я оборачиваюсь и смотрю в эти чистые светло-голубые глаза, будто бы искрящиеся изнутри. Мне хочется прильнуть к его широкой груди, но он отступает назад и говорит уже тише:

– Молись, – его бархатный голос тонет в колокольном звоне. – Молись, Анжелика!..

– Пожалуйста, подождите!!!

Но мужчина делает ещё один шаг назад, опускает голову и исчезает в утренней дымке.

Глава 4. Как приклеенная

На лекции по правоведению Дашка Смирнова, в отличие от меня, никогда не опаздывала. Откинув назад свои шикарные, почти до пояса, идеально прямые волосы, она оперлась локтями на парту и вся подалась вперёд, слушая преподавателя. Её подбородок лежал на раскрытых ладонях, и она с неподдельным восторгом внимала скучному монотонному голосу то ли Алексея Александровича, то ли Александра Алексеевича (постоянно забываю), глядя на него снизу вверх. Правда когда я, извинившись за опоздание, села с ней рядом, подруга вздрогнула так, что стало понятно – мыслями она была где-то далеко-далеко от учебных вопросов.

– О, привет, детка! – томно мурлыкнула она, подвинувшись. Её огромные зеленющие глаза при этом не отрывались от увлечённо вещающего препода. – А я уж думала, ты в храме, на утренней молитве.

– Дашка, он ко мне приходил! – громким шёпотом воскликнула я ей на ухо. – Ночью, представляешь?!

Тут она наконец-то на меня посмотрела:

– Фига себе! А как он узнал твой адрес?!

– Да не вживую. Во сне.

– Ааа, – подруга разочарованно махнула рукой и принялась дальше строить из себя прилежную студентку, быстро отстукивая наманикюренными пальцами по клавиатуре своего макбука.

Раскрыв тетрадь, я попыталась последовать её положительному примеру, но получалось плохо. До конца пары я даже ручку не достала, и, соответственно, не записала ни единой буквы. А когда лектор поравнялся с нашим рядом и, взглянув на мой чистый лист, многозначительно вздохнул, я даже не догадалась перед ним извиниться, только выдавила из себя глупую улыбку.

– Не вовремя ты это затеяла, – отчитывала меня Смирнова на обеде в столовой. – Ох не вовремя!..

Озадаченно на меня посмотрев, она присосалась к бутылочке обезжиренного кефира.

Обычно на большой перемене я ем как лошадь – первое, второе, третье и компот – а подруга пьёт то йогурт, то кефир. Оно и понятно – сберечь такую фантастически тонкую, осиную талию стоит немалых трудов. Красота требует жертв. Вот и приходится либо сидеть на жёсткой диете, как Дашка, либо регулярно нервничать и тошниться по ночам, как я.

Вспомнив, сколько килограммов было потеряно за год отношений с Кляйном, я налегла на свои макароны и с набитым ртом переспросила:

– Что затеяла?

– Любовь-морковь свою. Я, конечно, понимаю, весна на дворе. Травка зеленеет, солнышко блестит… Но, ёлки-палки, сессия скоро! Как ты её будешь сдавать, если у тебя ни лекций, ни «папочки» нету?!

– Что-нибудь придумаю. Выкручусь. Деньги пока есть, а лекции… лекции я у тебя возьму! Ты же отправишь мне?

– А что если не отправлю? – подруга ехидно потрясла перед моим носом своим ультратонким девайсом, а когда я потянулась за ним, отдёрнула руку в сторону.

– Куда ты денешься! Только не сейчас. Давай лучше вечером. А то я сегодня на последнюю пару забью, надо кое-куда съездить. Но со среды, клянусь, начинаю новую жизнь!

Дашка ехидно фыркнула и в шутку замахнулась на меня «яблоком»:

– Убила бы! – и тут же смягчила голос, переходя на свой любимый приторный тон. – Ну ладно, ласточка. Пользуйся, пока я добрая. Да, и не забудь сегодня свечку за моё здоровье поставить! Я же знаю, куда ты намылилась…

Сидя в своей «бэхе», я барабанила пальцами по рулю, время от времени окидывая взглядом пики храма Девы Марии. Уже начинался вечер, а я всё стояла напротив ворот, прямо под знаком, запрещающим парковку, и никак не могла решиться выйти из машины.

Снова смотреть в глаза отцу Тимофею было стыдно. Во-первых, после всего, что я ему наговорила о себе. Угораздило же меня так по-идиотски начать знакомство! Во-вторых – учитывая то, как я нахамила ему и убежала, хлопнув дверью, мне явно следовало перед ним извиниться. Извиняться не хотелось. Признавать свою неправоту – тоже. Ну а в-третьих, если, не дай бог, он спросит, зачем я к нему приехала, то наверняка получит в ответ ещё одну порцию глупостей, ведь я и сама до конца не понимала, почему снова здесь оказалась.

И всё же, несмотря на всю абсурдность происходящего, просто взять и уехать я тоже не могла.

Закинув голову на спинку кресла, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Выдохнула. Поправила причёску. Улыбнулась себе в зеркале заднего вида. Ну, а теперь пошла!.. Пошла, я тебе говорю!

Одеревеневшие ноги совсем меня не слушались, и я, выходя из машины, чуть было не села в лужу, причём, в прямом смысле этого слова. Днём над Москвой грохотала гроза, и дождь от души затопил дороги. Чертыхнувшись и помянув недобрым словом дворников, не удосужившихся прочистить в центре города сточные отверстия, я наспех стряхнула брызги воды со своей клетчатой мини-юбки и запрыгнула на тротуар.

Пастор не обманул. Двери храма и впрямь оказались открыты, даже несмотря на то, что внутри шла служба. Я тихонько прошла в зал и села на скамейку в последнем ряду, стараясь не привлекать к себе внимание. Хотя как тут не привлечь к себе внимание. Мало того, что я в своём наряде школьницы явно выделялась на фоне остальных более-менее скромных прихожан, так ещё и понятия не имела, как следует вести себя на подобном мероприятии. Всё, что мне оставалось – это иногда невпопад креститься, следуя примеру впередисидящих католиков.

Отец Тимофей заметил меня не сразу. Стоя у алтаря в бело-золотом одеянии, он произносил какую-то молитву, на этот раз не по-русски. Его и без того громкий голос, отражаясь от стен, звучал раскатисто и с эхом. Уверенно читая текст на незнакомом мне языке, он долгое время не смотрел в зал, потом, наконец, поднял глаза и неожиданно прервался. Запнулся, будто бы на полуслове. Пауза была незначительна – очень скоро он продолжил говорить как ни в чём не бывало – но мне хватило этого, чтобы понять: он меня узнал.

Теперь он изредка, ненадолго отрываясь от текста, бросал короткий взгляд на скамью в самом дальнем ряду, где сидела только я, больше никого. Тембр его голоса, как мне показалось, стал чуть мягче. И сексуальнее. Не знаю, что он вещал в этот момент, вполне возможно что-то серьёзное и трагичное, но я, к своему окончательному стыду, от его речей возбудилась так, что «потекла». А через полчаса, когда служба закончилась, как приклеенная осталась сидеть на скамейке, боясь встать.

– Анжелика! – проводив последних прихожан, он поравнялся с задним рядом и обстоятельно подметил. – В прошлый раз ты забыла сказать, что не католичка.

– Да, я православная, – подняв голову, призналась я. – А что в этом такого? Я теперь не попаду в рай?

– Если будешь вести праведную жизнь, попадёшь, – строго отрезал он. На этот раз даже совсем не улыбнулся.

– Ну ладно, – теперь уже не он, а я старалась его разговорить. – Интересно, а как вы меня разоблачили?

– Очень просто. Ты крестишься справа налево.

– А как надо?

– У католиков – слева направо.

– Да ладно?!..

Отец Тимофей проигнорировал мою ремарку и сделал вид, что ему срочно нужно осмотреть убранство алтаря.

– Почему вы сегодня такой суровый? – окликнула его я. – Что-то случилось?

Он остановился на полпути, но всё ещё продолжал стоять ко мне спиной: