Сезон охоты на падчериц - Наталья Саморукова

Милиция прибыла чуть за полночь. Усталый капитан Лемехов огласил стандартный текст, суть которого сводилась к тому, чтобы все оставались на местах, ничего не трогали и ждали. Сколько именно придется ждать, он не уточнил, но каждый из гостей прекрасно понимал — ночь перестала быть томной.

В холле тревожно пахло порохом фейерверка и перегаром — видимо, оперативники уже успели отдать должное уходящему году. В саду, за нелепым кордоном из колышков и натянутой меж ними полосатой ленты, лежал мертвый Фредди. Над ним суетился человек, клацая вспышкой и что-то непрерывно бормоча. Отсюда, из дома, слов было не расслышать, но, судя по выражению лица, криминалист поминал отнюдь не святых угодников.

Залпом опрокинув в себя граммов сто густого элитного виски, я вжалась в Лешку и ждала, когда подействует наркоз. Наркоз подействовал на третьей порции. Я наконец-то смогла различать лица и слышать звуки. Рядом с нами в кресле сидели Привольные — бледная до синевы Ольга и окаменевший Денис. Они молчали. А вот Супонины, наоборот, не закрывали рта. Они постоянно подливали друг другу водки и, не закусывая, цедили ее, словно воду.

— Я тебе, Андрей, говорила, я ведь тебе говорила! — жарко шептала жена.

— Клавдия, иди на х…й! — так же жарко парировал ей муж.

— Что “иди”, что “иди”? Ты хоть понимаешь, что теперь будет? Я тебе говорила, что это не наш случай, что нам здесь нечего делать! Я тебе говорила? Сколько нас здесь продержат? Нас теперь будут таскать на допросы! Да…— махнула она рукой, — о чем вообще речь… Мы теперь кто? Кто? Мы теперь подозреваемые!

— Клав, достала, кому ты нужна? Сейчас запишут первые показания и отпустят. Еще успеем к дорогой теще, на пироги, ха-ха-ха, — нервно засмеялся Супонин, и на него тут же со всех сторон зашикали.

Ангелины и дочерей не было в комнате, должно быть, их уже допрашивали. Во двор въехала “скорая”, и два человека в белом спешно зашагали к черному входу. Кому-то стало плохо? Ангелине? Дочкам? Никак не могла представить их горюющими по толстяку Фредди. Не могла, и все тут.

Молодой человек, пожелавший взять Фредди в 2006 год, нервно чесался. Глаза его горели плохо замаскированным любопытством. Так горят глаза ни в чем не замешанных людей, которым все интересно, даже если это чужая смерть. А вот дама с собачкой глаза прятала. Она сидела, вжавшись в диван так, что ее почти не было видно под собольим палантином, и упрямо смотрела в пол. Даже когда громко звякала посуда, она не вздрагивала, не поднимала машинально лица. Она словно приклеилась глазами к персидскому ковру. Сейчас она была похожа скорее на крысу, чем на мартышку.

— Леш, — подала я голос, — Гришке надо позвонить.

— Потом, что толку сейчас звонить?

— Он контакты свои поднимет, мало ли. Мы тут люди посторонние, кто его знает, как все обернется.

Но тут нас позвали в библиотеку, где капитан Лемехов наспех записывал показания гостей. Весь его вид говорил, как все ему здесь отвратительно— напыщенные гости, роскошный, полный прислуги дом, хозяева, живые и мертвые. И мы, случайные люди на чужом празднике, тоже были ему отвратительны.

— Фамилия—имя—отчество, — бросил он нам сквозь зубы и даже словно бы поморщился от непреодолимого чувства брезгливости.

Мы коротко поведали ему о себе, о том, в каких отношениях состояли с покойным, почему именно у него отмечали святой для сердца каждого русского человека праздник.

— Бюро расследований, говорите? — с недобрым смешком уставился он на меня. — Семейных? Ну вы, блин, даете. Так что с девками, я не понял?

— Да я сама пока ничего не поняла. Он заплатил нам аванс и пригласил сюда, деталей рассказать так и не успел. Что-то по поводу девочек, падчериц. Не знаю точно, не могу сказать.

— Ну-ну… не можешь, говоришь? А придется, придется сказать. — Он с воодушевлением потер руки. По моей спине забегали мурашки, таким зловещим показался этот его жест.

“Сейчас он нас арестует”, — подумала я и чуть не заплакала. Не то чтобы я боялась правосудия. Но провести новогоднюю ночь в КПЗ было бы уже слишком.

Но Лемехов не стал нас арестовывать. Тщательно записав все наши данные, телефоны и адреса, он сухо распрощался.

Лешка с полной безнадегой на лице в очередной раз набирал номер такси, когда быстрой тенью к нам скользнула Ангелина. Она легко коснулась моей все еще дрожащей руки:

— Нет, нет, не уходите. Я знаю, зачем вы здесь. Фредди был у вас? Конечно, он говорил. Прошу вас!

Мягко, но настойчиво она увлекла нас на второй этаж, где в зарослях зимнего сада мы оказались полностью скрыты от посторонних глаз. Пахло влажной землей, прелыми листьями, тоска вдруг взяла за горло так, что дышать стало трудно. Появилось совершенно отчетливое ощущение, что я ввязываюсь в гнусную историю. Прав Лешка, от всего этого смердит за версту.

Ангелина, указав нам на низкую деревянную скамейку, присела напротив. Скрючившись в неудобных позах, мы внимали ее сбивчивому рассказу. Глаза женщины лихорадочно горели, руки не находили себе места. Она выглядела взволнованной. И это было… неуместно. Меньше пяти часов назад убит ее муж, а она суетится, словно перед ответственным свиданием. Следов горя на ее лице я не заметила. Да и в словах, которые потоком летели с ее губ, не было и намека на печаль или хотя бы сожаление.

— Фредди имел много врагов, он был циничным человеком, из тех, что пойдут по трупам. Простите… Кажется, я не так выразилась. Но дело не в этом. Конечно, в связи с его смертью будет много проблем. Нас теперь примутся рвать на части. Однако меня волнует другое. Да… Меня волнуют девочки. Именно они, понимаете?

— А что с ними? — невинно поинтересовался Лешка.

Я незаметно пихнула его ногой.

— Видите ли, — с готовностью принялась втолковывать ему Ангелина, — мне довольно трудно это сформулировать, но есть некоторые опасения, некоторый дискомфорт…

И она слово в слово повторила то, что мы уже слышали от покойника несколькими днями ранее. Ничего конкретного, одна маловразумительная рефлексия по поводу своей повышенной тревожности. Но если объектом тревожности Фредди был он сам, то Ангелина акцентировала наше внимание именно на близняшках. Прямо она не говорила, но активно намекала, что боится за дочерей. А вот почему?..

— Еще до этой ужасной трагедии девочки собирались в поездку. Это была инициатива мужа, он сам подобрал для них маршрут. Довольно… ммм… странный, но мне показалось, что он просто хочет отослать их подальше. К сожалению, я не могу сейчас с ними поехать, но и отпускать одних не хочется.

— Но послушайте, — вставил Лешка, — у вас же наверняка есть служба безопасности…

— Да, да, но поймите… как вам объяснить?.. Если с Федором случилось такое, ну, вы понимаете… то можно ли доверять этим людям? Ох, я не знаю, я просто в ужасе! Если муж пошел к вам, значит, он вам доверял. Я… я тоже доверяю вам, пожалуйста, соглашайтесь! Я заплачу очень-очень хорошо. А телохранитель у вас будет, с вами поедет человек… Он умеет стрелять, драться, ну и все остальное… Да…

Проформы ради я уведомила Романову о том, что ни стрелять, ни драться, ни защищать я не могу. Дешевле ограничиться тем человеком. Она даже слушать меня не стала. Похоже, ее устроил бы и вариант моей полной умственной и физической инвалидности. Ей непременно надо было, чтобы кто-то совершенно посторонний полетел с девочками в их новогоднее путешествие. И под рукой оказалась только я.

Я поломалась еще немного и согласилась.

Лешка изо всей силы наступил мне на ногу, но я лишь стоически улыбнулась и уверила прекрасную хозяйку, что все от меня зависящее будет исполнено. Назвался груздем — полезай в кузов.

— Вы полетите? — спросила она, подбирая складки длинного вечернего платья.

— Да, — уверенно ответила я, — полечу!

Хозяйка легко поднялась с импровизированного кресла и, не оборачиваясь, легко заскользила прочь.

— Ну ты даешь, — прошептал Лешка. — Настя, ты что делаешь? Куда ты собралась лететь?

— Понятия не имею.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Да никогда! — сказал как припечатал Лешка.

Я вопросительно посмотрела на него снизу вверх и пожала плечами.

— Что ты кипятишься? Дурацкая ситуация, согласна с тобой. Но другого выхода нет.

— Как нет? Ну как же нет?

— Понимаешь, мы обещали Фредди, мы уже взяли у него аванс, а теперь наш клиент мертв. То, чего он втайне боялся, случилось. Я чувствую свою ответственность в сложившейся ситуации. — Остапа несло, я готова была сейчас приплести все что угодно, даже любовь к Родине и веру в политику партии. На самом деле все было просто: мне хотелось полететь! Да хоть на Северный полюс! Обманчиво красивым крылом моего лица коснулась неведомая жизнь, и я готова была лететь за призрачной птицей в дальние дали.

— Бред какой-то…— продолжал ворчать Лешка. — Конечно же я тебя никуда не отпущу.