Врата Европы. История Украины - Сергей Плохий

Борисфен – самая большая из этих рек после Истра. Эта река, как я думаю, не только из скифских рек наиболее щедро наделена благами, но и среди прочих рек, кроме египетского Нила (с Нилом ведь не сравнится ни одна река). Тем не менее из остальных рек Борисфен – самая прибыльная река: по берегам ее простираются прекрасные тучные пастбища для скота; в ней водится в больших количествах наилучшая рыба; вода приятна на вкус для питья и прозрачна (по сравнению с водой других мутных рек Скифии). Посевы вдоль берегов Борисфена превосходны, а там, где земля не засеяна, расстилается высокая трава.

Лучше и не скажешь. Черноземы в бассейне Днепра до сих пор славятся плодородием. Благодаря им Украина получила прозвище “житницы Европы”.

На скифских землях в среднем течении Борисфена вселенная Геродота не заканчивалась. На север от них жили люди, о которых не то что он сам, но и его информаторы из Ольвии и Скифии знали совсем немного. В верховьях Гипаниса, у “края земли” обитали невры, восточнее за Борисфеном – андрофаги (людоеды). Геродот о них сообщает очень мало, но локализация невров в болотах бассейна Припяти совпадает с одной из гипотетических славянских прародин. Исследователи тамошних диалектов украинского языка заключают, что славяне живут там очень давно.

Если доверять автору “Истории” и его источникам, Скифское царство представляло собой конгломерат этносов и культур, где география и окружающая среда определяли место каждого в разделении труда и политической иерархии. Взморье занимали эллины и эллинизированные варвары, посредники между средиземноморской цивилизацией и северной глушью – и в торговле, и в культурном обмене. Основные экспортные товары (зерно, рабов, сушеную рыбу) доставляли в портовые города из лесостепи. Люди, что их везли, пересекали степи, где хозяйничали царские скифы. Те контролировали торговлю и получали бóльшую часть дохода от нее, о чем свидетельствуют золотые украшения, обнаруженные в курганах. Описанное Геродотом деление территории на побережье, степь и лес будет играть крайне важную роль в истории Украины на протяжении многих веков.

Многоукладный скифский мир, известный нам по “Истории”, рухнул в III веке до н. э. Римлянам, что через два столетия взяли под свой протекторат греческие колонии в Северном Причерноморье, пришлось иметь дело с новыми владыками степей.

Скифских конников, что господствовали на торговых путях между земледельческими регионами и колониями греков, сменила новая волна кочевников с востока. Это были сарматы (савроматы) – народ из той же иранской группы, что и скифы. Геродоту было известно, что они живут к востоку от Танаиса. Он же пересказывает легенду о том, что савроматы произошли от амазонок, бежавших из греческого плена, и скифских юношей. Подобно своим скифским собратьям, они делились на несколько племен (роксоланы, аланы, язиги и др.) и покорили соседние этносы. Сарматы властвовали над Понтийскими степями полтысячелетия, до IV века н. э. В эпоху их расцвета сарматам принадлежали обширные пространства от Волги до Дуная. Проникали они и дальше на запад, до берегов Вислы.

Хотя этот воинственный народ наводил страх на всех вокруг никак не меньше скифов, наши знания о сарматах намного скуднее. Причиной этому стал почти полный упадок торговли с эллинскими колониями, которая процветала в Северном Причерноморье при их предшественниках. Без обмена товарами сходит на нет и обмен информацией. Пришельцы оттеснили скифов в Тавриду, где те создали небольшое царство, известное под именем Малой Скифии (ее не следует путать с Малой Скифией на Нижнем Дунае). В руках скифов осталась и степь непосредственно к северу от Перекопа, и доступ к портовым городам. Сарматы таким образом получили полный контроль над путями в лесостепи с юга, но возобновить торговлю не могли. Конфликт между старыми и новыми владыками степей не только подорвал процветание греческих поселений, но и поставил под угрозу их существование – скифы и другие кочевники требовали от них дань деньгами и натурой независимо от положения дел. Торговля стала менее выгодной еще и потому, что средиземноморские рынки получали теперь продовольствие от новых поставщиков. В порты Эгейского и Ионического морей зерно везли из Египта и Месопотамии, маршруты же стали безопаснее вследствие походов Александра Македонского и последующей экспансии Рима.

Когда в I веке до н. э. римляне достигли северного побережья Понта Эвксинского, они сумели до некоторой степени возродить экономику приморских городов, обеспечив им более надежную защиту. Но и под римской властью благополучие каждого висело на волоске. Публий Овидий Назон, в 8 г. н. э. сосланный императором Августом в далекие Томы (современную Констанцу, черноморский порт Румынии), где он угас через десять лет, оставил нам яркое описание невзгод повседневной жизни греческой колонии на рубеже нашей эры:

Дикие тут племена – не счесть их! – войной угрожают,Мнят позорным они жить не одним грабежом.Небезопасно вне стен, да и холм защищен ненадежноНизкой непрочной стеной и крутизною своей ‹…›Нас укрепленья едва защищают, и даже внутри их,Смешаны с греками, нас скопища диких страшат.Ибо живут среди нас, безо всякого с нами различья,Варвары: ими домов бóльшая часть занята[4].

Враждебные отношения с “варварами” и жизнь под дамокловым мечом такого соседства закономерно привели некогда процветавшие эллинские колонии в упадок. Дион Хрисостом, который, по его утверждению, посетил Ольвию (в то время иноземцы ее называли Борисфеном; путешествие могло иметь место в конце I века н. э.), живописует весьма печальную картину: “Город борисфенитов по величине не соответствует своей прежней славе вследствие неоднократных разорений и войн: находясь уже так давно среди варваров, и притом почти самых воинственных, он постоянно подвергается нападениям и несколько раз уже был взят врагами ‹…› Вследствие этого-то дела тамошних эллинов пришли в крайний упадок: одни города совсем не были восстановлены, другие – в плохом виде, и при этом нахлынула в них масса варваров”[5].

Таким положение колоний было через сто с лишним лет после прихода римлян. Того процветания, того размаха торговли с далекими северными землями, о которых писал Геродот, достичь уже не удавалось. Колонисты знали только два состояния: война с “варварами” или напряженная передышка между двумя войнами, поэтому им не было дела до географии с этнографией. Овидий писал о землях к востоку и к северу от Том, где находился в изгнании:

Дальше – Босфор, Танаис, Киммерийской Скифии топи,Еле знакомые нам хоть по названью места;А уж за ними – ничто, только холод, мрак и безлюдье.Горе! Как близко пролег круга земного предел![6]

Страбону, современнику Овидия и автору прославленной “Географии”, о Понтийских степях было известно больше, чем римскому поэту-изгнаннику. В его труде приводятся названия сарматских племен и тех земель, которыми они распоряжались. Язигов и роксоланов Страбон называет “кочующими в кибитках[7]”, но вот о жизни оседлых народов лесостепей нынешней Украины мы у него ничего не встретим, не говоря уж о дремучих лесах к северу от них. При этом Страбон, в отличие от Овидия, не посещал те края, а информаторы у него оказались похуже Геродотовых. Автору “Географии” оставалось только жаловаться на то, что “неведение господствует у нас и относительно прочих, непосредственно следующих за ними северных народностей. Действительно, я не знаю ни бастарнов, ни савроматов, ни вообще народностей, обитающих над Понтом; не знаю даже, как далеко они отстоят от Атлантического моря и граничат ли их области с ним”.

Люди, чьими сведениями пользовался Страбон, жили не в Ольвии, а другой греческой колонии к востоку от Ольвии, поэтому ученый подробнее говорит о низовьях Танаиса, а не Борисфена, как его предшественник. В устье Дона располагался город, носивший то же название, что и река, – Танаис – и принадлежавший Боспорскому царству, самому крепкому объединению греческих колоний, которому римский протекторат принес немалую пользу. То, что именно его жители были информаторами Страбона, подтверждает особое значение, придаваемое географом их реке. Страбон провел по Танаису восточную границу Европы – этим названием в Элладе обозначали земли, на которые так или иначе распространилось влияние греков. Далее за Танаисом начиналась Азия. Таким образом, в начале нашей эры, когда в Понтийских степях появились римляне, территория будущей Украины еще раз оказалась фронтиром цивилизации. Северная окраина Ойкумены по Геродоту стала теперь восточным пределом Европы. Там он и останется на протяжении почти двух тысяч лет, пока рост могущества Российской империи в XVIII столетии не приведет к пересмотру географической карты и переносу границ Европы на Урал.