Записки с Марса и Венеры. Проза - Наталья Куракина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На Ваганьково мы бежали, не шли. Я спешила войти до девятого класса и прямиком – к могиле В. Высоцкого… В зелёных сосновых ветках с шишками было четверостишие:
«Ты жил, играл и пел с усмешкой,Любовь российская и рана.Ты в чёрной рамке не уместишься.Тесны тебе людские рамки».
Паша снял шапку, стоял слева от простенькой ограды и переписывал эти строки.
А я запомнила. Нина переписала тоже.
Потом были на могиле Сергея Есенина. На обеих могилах положили цветы… На обратном пути снова задержались у могилы Высоцкого… Паша снова снял шапку, подошёл ближе и долго стоял там.
Приехали с Васильевым – сопровождающим, отцом одной из учениц – на ВДНХ. Пока он где-то ходил, все поразошлись. Мы с Ниной тоже пошли – на лавочку.
Лавочки сделаны в ограде так, что, пока не подойдёшь, не увидишь, кто там сидит.
На первой лавочке сидел Климов с девочками. Подходя ко второй, я увидела ноги мальчишек и сказала: «Там сидят, тоже занято».
А Нина сказала: «Курят».
Я шла мимо, делала независимую морду и заставляла себя не смотреть, но не удержалась. Мне резануло глаза. Я ожидала всего, но только не этого. Я никогда не представляла себе его с папиросой в руках – не то чтобы в зубах. А он сидел именно так,
Немного вполоборота, а в руке белела папироса.
Мы с Ниной сели на следующую лавочку, и я поделилась с не своими мыслями. И тут же
Пожалела, что поделилась. Она сказала: «Я тебя не понимаю. Ну и что?»
…А потом, через пять лет, он будет сидеть с папиросой в моей комнате в общежитии, и меня уже не будет шокировать этот факт, но я по-прежнему буду говорить ему об обратном…
«Я довольна, что за эту поездку узнала некоторых людей, но зато разочаровалась в них, и мне так легко и хорошо».
Они все «промелись» мимо, пошли покупать билеты в павильон на круговую кинопанораму, стереокино то есть. Потом Паша сказал, что это даёт право входа на ВДНХ, и мы купили тоже, сели в вагончики, поехали до «Космоса», посмотрели, а потом через всю ВДНХ пешком пришли смотреть кино, ужасно устали, и я так и не поняла – не то мы смотрели ВДНХ, не то эту дурацкую панораму…
После обеда Васильев сказал, что у нас до половины четвёртого есть время на магазины, в сквере возле Кремля назначил встречу. Мы помотались по ЦУМу, потом было решено идти в антропологический музей, но у него был выходной. Вечером мы должны были разбиться на три группы и идти:
1. МХАТ «Агония».
2. Театр имени Ермоловой «Крейцерова соната».
3. Театр оперетты «Пенелопа».
Во МХАТ пошли семиклашки, Нина, Климов и я. Билеты были на шестой ряд партера и во втором ярусе. В спектакле играли Р. Нифонтова и Н. Подгорный.
Всё было чудно, и вот после первого действия мы встретились в антракте с девчонками, и они пожаловались, что им сверху плохо видно, что там какая-то сетка, и мы великодушно согласились пересесть. Я намеревалась сесть рядом с Вовой, но рядом с ним села Нина.
В антракте мы разглядывали стены фойе – там висели фотографии Е. Прокловой и Е. Киндинова. Второе действие было потрясающим – убийство, поцелуи, объятия, а в третьем действии – самоубийство. Затем – занавес.
Перед последним действием в антракте мы сидели и болтали. Я опозорилась. Он спросил:
«Где играет Нифонтова?»
Я ничего не могла ответить.
В метро на обратном пути мы сидели, а Климов стоял рядом, почти так же, как стоял Паша перед девочками из своего класса…
Как мы бежали к искусству! Нас высадили возле ново здания МХАТа. Мы подошли – двери закрыты, вахтёр сказала, что у них выходной. Тогда Вова пошёл расспрашивать про дорогу, а девочки побежали, и мы тоже, пересекая улицы, бежали к театру, по пути спрашивая дорогу, а на заборах висели объявления «БЕГА», и было смешно и весело, и мы успели.
Мы летели в погоне за искусством…
…Ходили фотографироваться возле киностудии детских и юношеских фильмов имени Горького. Первый раз исполнилось то, что наметила я. Сказала Лене, что попрошу Климова. Мы все плохо умеем обращаться с фотоаппаратом. Тогда Лена ответила, что попросит сама чтобы он нас сфотографировал. Но я припомнила ей недавний розыгрыш в гостинице. Тот, с телефоном. И сказала: «Нет, я». В результате при выходе из автобуса я попросила его нам помочь. «Или, может быть, тебе куда-нибудь надо?»
Он ответил: «Нет, почему же. Я, в принципе, согласен. Мне как раз идти в ту сторону.
…В автобусе Нина сидела со Светой, впереди – Ленка, а сзади – я с сумкой. Ленка попросила показать листы с цитатами из антропологического музея. Я отдала ей листы,
А Климов заинтересовался: «Что это такое? Дайте посмотреть.»
Ленка: «Возьми и пересядь, тогда посмотришь».
«Мне Наташа подаст.».
Передаю ему листы, а Ленка: «Застегни пуговицы на груди».
Нашла время сказать – это у меня на новом болгарском батнике всегда расстегивались две-три верхних пуговицы.
Я нашлась, что сказать: «Молчи, ленинградская гостья».
Двадцать четвёртое марта.
Утром Паша, как только все выходили на крыльцо, сказал Нине:
«Если тебе нужно узнать время, набирай 100. Чтобы больше таких звонков не было, ясно?
Она отвернулась от него. Потом сказала мне: «Вот теперь я сама убедилась в том, какой он. Пока сама не испытаю, никому не поверю.»
…Через четыре года я услышу почти стопроцентно похожую фразу «Пока сама не увидишь своими глазами, никому не верь на слово. Мой тебе совет.» Слова принадлежали Паше. Он говорил их мне и до армии, и после возвращения.
…После завтрака дали полчаса свободного времени. Мы пошли в гостиницу. Нина подошла к прилавку с сувенирами. Там стоял Паша, Я решила подойти. Едва оказалась там, как Нина что-то сказала о матрёшках и тут же купила.
Тут Паша сказал: «У матери день рождения. Не знаю, что выбрать. Она у меня не любит духи. Она любит, когда дарят какой-нибудь сувенир».
«А если ей подарить шкатулочку?»
«Давай посмотрим».
«Вон, смотри, там, где сова на верхней полке, – шкатулка. А вон там – ещё.»
«Давай попросим посмотреть».
Через много лет всё сложится так, что я, увлекаясь собиранием фигурок сов, подарю сову тому самому Вове Кинашу, который так запомнился мне в этой поездке.
И он увезёт её далеко, за полторы тысячи километров…
…Нина звонила Паше – просила подсказать, который час. Вот откуда «маленькая ссора».
…Мы переходим от одного прилавка к другому, и он просит показать эту шкатулку. Она сделана в виде шестиугольника, с коричневым узором. Два рубля тридцать копеек.
«Если бы она у тебя любила духи, можно было бы подарить вот эти»
Я незаметно ушла от прилавка, когда подошла Нина.
Зачем я стояла там? Из-за него.
Нина потом говорила, что он спрашивал у неё о подарке, а когда она ушла, стал спрашивать совета у меня. Зачем я всё разбалтывала ей?
«Наташа, ты не знаешь, нас развезут по магазинам?»
«Я не знаю».
«Нет, конечно. Этот тут Климов слухи распускает. Он у нас вообще такой…
В антропологический всё-таки попали.
Я считала его чуть ли не божеством. А задумывалась ли я о нём как о человеке? Не ищу в нём характер, а вижу только внешность. Может, выдумала разочарование в нём?
Мы с Ниной отправились в аптеку. У входа стоял ОН, с мальчишками. Во мне всё пело. Он говорил со мной! Ему интересно моё мнение о подарке! Кинаш в аптеке – я не хочу на него смотреть. Скорей в автобус! Скорей увидеть его! Я веду себя ужасно. И знаю это за собой.
«А ты поедешь в Кремль или в антропологию?»
«А ты был в Кремле?»
«Нет, не был. А ты была?»
«Да».
Он, которого я обожаю и который ничего не знает об этом, сейчас стоит рядом со мной и для него наш разговор не имеет никакого значения. А для меня! А для меня?
…Возле ВГИКа были люди, мы остановились возле студии и Вова фотографировал нас-Нину, меня, Наташу и Ленку. А потом Ленка – нас с Володей. Всё было бы неплохо, но тут Ленку что-то укололо. Она подбежала к Вове, встала рядом с ним и сказала: «Фотографируйте меня!» Тут все попадали со смеху. И я тоже. Но, едва я посмотрела на него, то увидела, как он смутился и почувствовала, что тут что-то неправильно. С меня разом сошёл весь смех. Я не успела ещё очухаться, как Вова сказал: «Ну ладно, я тут с вами время теряю,» – и быстро ушёл. Вот тут-то я и высказалась о том, что мы поставили его в неудобное положение, и сами опозорились, и теперь надо извиниться. Мы с Ленкой стали спорить о том, кому извиняться. Она вся как-то сникла, шла до самой гостиницы и всё время угрюмо повторяла, что это она виновата и извиняться будет сама.
В вестибюле гостиницы мы сели, и я спросила, как мы обе будем извиняться и что говорить. Можно, например, сказать, что вышла очень некрасивая ситуация.
Тут открылась дверь, и вошёл Климов. Ленка подозвала его и сказала: «Извини, такая ситуация вышла неудобная.» Он ответил, что ничего не заметил и вообще всё забыл и ни на что не собирался обижаться.
