Искатели - Диана Удовиченко

Мы с Марой молча переглядывались, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос. Уж больно забавная представлялась картинка: обмазанный маслом, облепленный соломой Лис, улепетывающий по узким улочкам и скользящий на камнях. Теперь, когда друг находился рядом, а все его беды миновали, можно было и повеселиться над его приключениями. Роману тем временем продолжал:

— Не знаю, сколько людей служит в личной охране наместника, но их хватило, чтобы полночи гонять меня по всему городу. Приходилось петлять как бешеному зайцу, а иногда прятаться, зарывшись по макушку в отбросы и пережидать, когда погоня удалится. Ближе к рассвету в одном из дворов я наткнулся на крытую повозку, которую загружали какими-то бочками. Подождав, когда рабочие закончат, залез под полог, рассудив, что груз куда-нибудь да вывезут. Но чтобы меня не обнаружили сами грузчики, решил забраться в одну из бочек — для этого продырявил ее ножом, подождал, пока часть жидкости вытечет, затем пробил крышку, чтобы не задохнуться, и залез внутрь. Как назло, в бочке оказался эль. Я хотел немного отсидеться и покинуть город. Но напиток оказался коварным: надышавшись паров, незаметно для себя я уснул. А дальше вы уже все зна… видели.

Роману договорил, с обожанием уставился на изумруд и принялся его легонько поглаживать, словно любимого котенка.

— И все это ради какого-то камня? — удивилась орка.

— Ты не понимаешь! У меня вышло то, чего не удавалось ни одному вору на протяжении многих лет! Я войду в историю как первый, кто сумел украсть Степной изумруд! — с жаром проговорил Роману. — Я опроверг легенду, которая гласила, что это невозможно!

Не зная, что на это ответить, мы просто замолчали. Нам ничего не оставалось, как наблюдать за Лисом, который с безумным блеском в глазах ласкал изумруд, что-то тихонько нашептывая.

Мара

Два месяца мы болтались в море, и скажу прямо: это было не самое лучшее время в моей жизни. Перед приходом в Юмерион мне показалось, что я смогла справиться с морской болезнью. Ничего подобного: после выхода из порта все повторилось. Даже в тихую погоду я мучилась от тошноты. За время плавания «Хромая Мери» дважды попадала в шторм, что стало жесточайшим испытанием для моего желудка. Но ко всему можно привыкнуть, и во второй половине путешествия мне все же немного полегчало.

Все дни плавания были похожи друг на друга, различаясь только силой качки. Команда нас побаивалась, и Лэю ничего не оставалось, кроме как проводить время за чтением книг — старой, по стихийному волшебству, и новой, эльфийской, по магии листвы.

Я с самого начала не стремилась к общению с моряками, одиночество меня не тяготило. Поэтому с удовольствием целыми днями занималась бы тренировками по состоянию раш-и. Но мой ушастый приятель рассудил иначе. Любознательному эльфу очень хотелось узнать, что написано в орочьем свитке. Поэтому Лэй донимал меня просьбами перевести старинную грамоту на всеобщий.

Чтение никогда не увлекало меня, а уж разбирать шаманские каракули подавно не хотелось.

— Ты пойми, — пыталась я объяснить, — орочья письменность очень отличается от любой другой.

— Да уж вижу, — кивал друг, отчего длинные уши упрямо подрагивали. — Такие смешные закорючки!

Я предприняла еще одну попытку достучаться до настырного создания:

— Дело не в том, что они смешные. Орки пишут не так, как эльфы, допустим. Вот у вас есть буквы, из них складываются слова, правильно?

— Ну да.

— А у нас знаковое письмо. Есть множество значков, каждый из которых обозначает слово.

— Свой значок на каждое слово? — поразился ушастик. — Даже не знаю, что и подумать: то ли у орков очень богатая письменность, то ли очень бедный словарный запас…

Не реагируя на колкость, я продолжила объяснения:

— Например, возьмем это предложение из свитка, видишь? Косые черточки означают конец фразы. Здесь три слова.

— Так читай уже, не томи!

— Первый значок означает слово сидеть, второй — собака, третий — огонь.

Эльф вытаращил глаза, так что его удивленная физиономия напомнила мне морду енота:

— Сидит собака в огне? Что за бред?

— А сейчас начинается самое сложное. В нашей письменности нет никаких указаний на то, как надо читать знаки. «Сидеть» может читаться и как «сидит», и как «сесть», и в любом другом варианте.

— Как же вы разбираетесь?

— Обычно если знак, указывающий на действие, стоит на первом месте, он читается как указание. Скорее всего это «посади».

— Посади собаку в огонь? Замечательно! — фыркнул эльф. — Видимо, я приобрел старинную кулинарную книгу орков, а в ней есть рецепт запекания собаки. Или, может, это описание древних ритуалов? Жертвоприношение несчастного пса кровожадным орочьим богам?

— Не болтай ерунды! Мы не едим собак и не приносим их в жертву! Собака и лошадь — друзья орка!

— Ладно, — махнул рукой Лэй. — Переводи дальше.

— Посади лошадь в огонь… А может, огонь в лошадь? Омой кулак в крови…

— Оно и видно, какова настоящая орочья дружба, — кротко заметил ушастик, состроив ханжескую гримасу. — Бедные славные лошадки…

Я заскрипела зубами:

— Все, хватит! Переводи сам, если тебе так хочется!

Лэй тут же сменил тактику:

— Ну, Мара, — заныл он. — Ну ты же понимаешь: мы идем спасать мир. Нас ждут страшные испытания, ужасные монстры и жу-уткие опасности. На Диких островах все пригодится! Ты сама говоришь, что это шаманский свиток. А вдруг там схема заклинания, которое нам когда-нибудь поможет?

В словах мальчишки был резон. Я сменила гнев на милость:

— В том-то и дело, что это шаманский свиток. Если бы ты меньше паясничал и не перебивал меня, уже понял бы кое-что. Шаманы имеют обыкновение зашифровывать свои записи.

— То есть собака — это не собака?

— Может, и не собака, — вздохнула я. — А например, собачья шерсть. Или коготь. А может, все-таки собака. Или какая-нибудь травка, которая у шаманов записывается знаком собаки.

— И ты, разумеется, не знаешь шаманских обозначений. — Лэй не спрашивал, он утверждал.

— Теперь понимаешь, что переводить свиток бесполезно?

— Нет, ты уж переведи на всеобщий, а я потом подумаю…

Я вздохнула: придется. Сама виновата, нечего было еще в Юмерионе давать опрометчивые обещания. Правда, сроков мы не оговаривали… Решив немного схитрить и переводить в день по паре строчек, а остальное время посвятить тренировкам, я кивнула.

Не тут-то было: Лэй взялся за меня всерьез. С самого утра мальчишка являлся в мою каюту и залегал в соседний гамак с эльфийской книжкой, каждые полчаса сахарным голосом напоминая, что необходимо работать. Если я долго не приступала к переводу, ушастик начинал устраивать неприятные сюрпризы. Он создавал из ниоткуда надоедливую мошку, которая больно кусалась, потом истаивала в воздухе. Заставлял мой гамак покрываться веселыми голубыми цветочками, важно объясняя, что койка сделана изо льна, стало быть, ничего удивительного в этом явлении нет. Никакие тычки и пинки не помогали. Я вышвыривала хулигана из каюты, но эльф выжидал некоторое время, а когда я успокаивалась, возвращался и снова нудел противным голосом: «Пора трудиться…»

Однажды ночью из-за сильной качки у меня случилось обострение морской болезни. Всю ночь я промучилась тошнотой, уснула уже под утро и не услышала, как ушастый злодей пробрался в каюту. Лэй попытался было растолкать меня. Отмахнувшись так, что мальчишка вышиб спиной дверь и улетел в коридор, я снова погрузилась в сон.

Очнулась уже к полудню. Пробуждение было не из приятных. Почему-то чесался подбородок. Я коснулась лица рукой, от ужаса подпрыгнула и чуть не вывалилась из гамака. Ладонь ощутила жесткие густые волосы. Скосив глаза, я увидела, что на грудь спускается роскошная черная борода.

— На этот раз ты перестарался, — прорычала я, хватая мальчишку за шиворот.

— Мара, Мара, успокойся! — торопливо выкрикнул ушан. — Если ты меня убьешь, некому будет снять заклинание! Так и останешься бородатой…

— Не убью, только покалечу, — мстительно пообещала я. — Руки не трону, голову тоже. Сплетешь что-нибудь…

Не успела я разделаться со злокозненным Лэем, как почувствовала, что зуд прекратился: борода исчезла, будто ее не было!

— Опять со стабилизацией напутал, — огорчился мальчишка. — Ну ничего, в другой раз…

Я разозлилась еще сильнее:

— Значит, ты умеешь выращивать волосы! Какого мор-та я тогда до сих пор лысая?

— Ты не лысая! — протестовал ушастик, болтаясь в моей руке. — Ты уже коротко стриженная!

Действительно, со времени ограбления ростовщика в Гемме, когда мне для маскировки пришлось обрить голову, волосы отросли и уже прикрывали уши. Но все равно я чувствовала себя лысой. Это не женское тщеславие, орочьему воину волосы важнее, чем девушке на выданье: они символизируют силу и являются чем-то вроде амулета. Мы верим, что длинные волосы защищают от дурного глаза. А теперь вот оказалось, что я все это время страдала напрасно: Лэй мог одним заклинанием вернуть мне утраченное!