Дьявол носит лапти - Дарья Донцова

– Вы неправильно меня поняли, – начала я выкручиваться, – я только еду в сторону издательства.

– Лучше поменяйте направление движения и приезжайте ко мне, – уже не так вежливо продолжил Коровин. – А то я начинаю думать, что у вас есть причины избегать нашей встречи.

Делать нечего, пришлось подчиниться. Не успела я переступить порог, как Георгий Львович зафонтанировал вопросами. У вас тесные отношения с Николаем Литягиным? Нет? Почему тогда на автоответчике в его квартире есть от вас сообщения?

Услышав про запись, я опешила, но быстро нашлась:

– Верно. Я хотела договориться с адвокатом о встрече, один из моих приятелей попал в беду, но не успела лично познакомиться с Литягиным, общалась с ним исключительно по телефону. Насколько помню, позвонила ему вчера и произнесла нечто вроде: «Это опять Виола, когда мы встретимся?»

Георгий Львович крякнул:

– Госпожа Тараканова, сейчас автоответчики цифровые, а не пленочные. Наши специалисты добыли из памяти аппарата более ранние ваши послания. Хотите послушать?

Не дожидаясь моего ответа, Коровин постучал по клавиатуре, и из компьютера раздался слегка искаженный голос: «Котик, ты где? Почему не отвечаешь? Забыл свою Вилку? Немедленно позвони, но только до семи, Юра придет с работы в четверть восьмого. Чмоки».

Я заерзала на стуле.

– Ладно. Я соврала. У нас с Николаем был небольшой роман.

– Вы не замужем, Литягин не женат, зачем же это скрывать? – совершенно искренне удивился Коровин.

Я опустила глаза.

– В загс я не ходила, но уже довольно долго живу с вашим коллегой, Юрием Шумаковым. Рвать отношения не собираюсь, Литягин – всего лишь мимолетное приключение. Николай тоже не относился ко мне серьезно, нас временно связала постель, просто секс без обязательств. Понимаете?

– Конечно, Виола Ленинидовна, – серьезно ответил следователь. – Я, к сожалению, не читал ваших детективов.

– Дело поправимое, – улыбнулась я, – могу подарить, в машине лежит пачка…

Продолжение фразы застряло в горле, Коровин изучающе смотрел на меня, я выдохнула и выдала:

– Да только джип вчера угнали, времени угона не назову. Приехала домой около семи вечера, запарковалась, а утром не нашла внедорожник.

– Очень жаль, – со странной интонацией произнес хозяин кабинета, – заявление подали?

– Не успела, – огрызнулась я, – вы настояли на визите к вам. Извините, не могу вам сейчас сделать презент в виде собственноручно написанного романа, книги испарились вместе с тачкой.

– Жена расстроится, – неожиданно сказал Коровин, – она ваша поклонница, не пропускает интервью Виоловой, ходит на ваш сайт. Кстати! Вы часто носите смешные сережки, в правом ухе фигурку девочки с книгой, в левом чайник. Небось они дорогие! Жена такие очень хочет. Уж извините, где вы их купили и сколько они стоят?

– Пластмассовые подвески я привезла из Парижа, – ответила я, – мои книги теперь изданы на французском. Сережки стоили десять евро, они копеечные, но оригинальные, таких в Москве ни у кого нет.

– Правда? – неожиданно обрадовался Георгий Львович.

– Фирма, которая производит эти украшения, очень маленькая, – снисходительно пояснила я, – семейная, в ней работают мать и две дочери. Девушки делают украшения, мать ими торгует. Меня в крошечный магазинчик привел французский редактор, туристы понятия не имеют о нем, в Россию этот товар не поступает, он штучный, двух одинаковых пар не бывает, редкий вариант дешевой и эксклюзивной бижутерии.

– Приятно обладать раритетной вещью, – кивнул Коровин и положил передо мной на стол прозрачный пакетик, внутри которого виднелась крошечная фигурка девочки в зеленом платье с книгой в руках. – Сделайте одолжение, объясните, каким образом уникальное, неповторимое изделие попало на труп Николая Семеновича Литягина?

Глава 3

У меня зашумело в ушах, а лоб словно стянул кожаный ремень.

– Я его потеряла. Думаю, адвокат нашел, положил в карман, а потом, наверное, сережка вывалилась.

– Три! – вдруг произнес Коровин и растопырил пальцы на правой руке.

– Что? – не поняла я.

– Вы сейчас допустили три ошибки, – заявил Георгий Львович. – Первая. Серьга лежала у тела адвоката, в луже крови. Эксперт установил, что украшение упало в нее, а не было запачкано ею сверху. Поясню, что означают мои слова: кровь уже была на асфальте, когда в нее уронили серьгу, ее потеряли после убийства Литягина. Второе. Даже если вы скажете, что украшение не ваше, мы докажем обратное. На дужке с застежкой всегда остаются клетки эпителия хозяйки, из них можно получить ДНК. Анализ дорогой и долгий, но я обещаю, его сделают. И третье. Вы не удивились тому, что Николай мертв, новость вас не шокировала. Я не услышал ни оха, ни даже простого восклицания: «Как убит?» Похоже, вы уже знали новость, о которой пока не сообщала пресса.

Мне захотелось как следует себя отругать. Косяк! Еще одна подобная оплошность – и все пойдет прахом. Соберись, сосредоточься, внимательно следи за каждым своим словом и движением, не волнуйся, у тебя получится, мобилизуй всю свою фантазию, ум, силу воли и действуй.

Я вскинула брови.

– Вы неправы. Я ехала к вам, слушала в машине радио, и в новостях упомянули о трагической смерти Николая. Очень жаль его, Литягин был достойным человеком.

– Название радиостанции подскажите, – тут же потребовал Коровин.

– Понятия не имею, – отбила я подачу, – ведущая ни разу его не произнесла.

– Но у вас ведь угнали джип, – опомнился следователь, – на чем вы сюда прикатили?

Я снова отправила мяч на половину противника.

– Никогда не слышали про такси?

– Номера его, конечно, вы не помните, – вздохнул Коровин.

– Естественно, нет, – пожала я плечами, – стояла на краю тротуара, взмахнула рукой, притормозил «бомбила». Если вопросов более нет, то мне пора. Отсутствие сережки я заметила, думала, что оставила ее в раздевалке фитнес-центра.

– Джип угнали, а серьга потеряна, – съязвил следователь.

– Машину свистнули, подвеску кто-то присвоил, – уточнила я, – где этот человек потом уронил ее, я не знаю. Вероятно, он и убил адвоката.

– Сделаем анализ ДНК, – решил припугнуть меня Георгий Львович.

– Пожалуйста, – милостиво разрешила я, – но занесите в протокол: я не отрицаю, что носила девочку из пластмассы, наличие эпителия на застежке это подтвердит. Что случилось с украшением после того, как я его посеяла? А меня это не волнует. Любой адвокат растопчет вашу улику. Вам будет трудно привязать меня к убийству Литягина.

Коровин треснул кулаком по столу.

– Ты его переехала джипом! Мы найдем машину и обнаружим внутри твои отпечатки, волокна с одежды, мы докажем твое присутствие в салоне.

– Не стоит тратить скудные лабораторные средства на поиски очевидного, – твердо сказала я, – это же моя машина.

– Ничего, – пригрозил Коровин, – хорошо смеется тот, кто смеется последним. Только что мы закончили обыск квартиры Литягина. Знаешь, что мы нашли у него в сортире?

– Наверное, унитаз, ершик и рулон бумаги, – как ни в чем не бывало ответила я и встала. – Кстати, мне как раз надо в туалет. Я же не арестована?

– Пока нет, – буркнул следователь.

– Прекрасно, – сказала я, – сбегаю и вернусь.

– Сумку оставь, – приказал Коровин.

У меня внутри все тряслось от напряжения, в районе пупка булькало, левую ногу свело судорогой, но внешне я выглядела невозмутимой, как бронзовая статуя.

– Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне? – воскликнула я. – Что за тыканье? Соображаете, с кем разговариваете? Я не нелегальный гастарбайтер, которого полицейский может безнаказанно пинать ногами! У вас есть ордер на изъятие моей сумочки? Предъявите – и получите ее.

Георгий Львович опомнился и дал задний ход.

– Виола Ленинидовна, у нас в сортире грязно, крючков нет, вы испачкаете красивую вещь, лучше ее в моем кабинете оставьте.

Я открыла кожаную планшетку, демонстративно добыла из нее пачку носовых платочков и сказала:

– Полагаю, с туалетной бумагой в санузле напряженка. Спасибо за заботу, сумка тут подождет. Внутри лежат мобильный, паспорт, кошелек с приличной суммой денег и дорогая косметика. Я могу не беспокоится за ее содержимое? Оно не испарится?

– Идите спокойно, – процедил сквозь зубы Коровин. – Женский сортир на первом этаже, я никуда из кабинета не денусь!

Я вышла в коридор и, изо всех сил сдерживая желание помчаться во весь опор, двинулась к лестнице. Сама знаю, где в здании дамская комната, несколько раз приходила сюда к Шумакову. Правда, Юра сидит в другом крыле, но вход-то один.

Ноги вынесли меня во двор, я смешалась с толпой людей, которые, радуясь окончанию рабочего дня, бодро шли к проходной. У меня нет подписанной следователем бумажки на выход, но я знают один фокус. Дойдя до турникета, я вытащила из кармана прямоугольник из пластика и прижала его к тому месту, куда сотрудники прикладывают свои пропуска. Послышался тихий щелчок, загорелась зеленая стрелочка, я толкнула никелированную рогульку. Прощай, Георгий Львович, надеюсь, более никогда не встретимся. Прости, пришлось тебя обмануть, но иначе никак нельзя. Мне совершенно не с руки маяться в следственном изоляторе. Там неуютно, плохо пахнет, отвратительно кормят, и маловероятно, что я встречу за решеткой добропорядочных, интеллигентных людей. Я знаю, что нашли в туалете у Николая! На стене прямо над унитазом висит большая доска, где прикреплено мое письмо к Литягину. Послание более чем откровенное, оно хоть и короткое, но емкое. «Колька! Ты скотина и мерзавец! Сукин сын! Из-за тебя я буду оштрафована издательством на большую сумму! Немедленно отдай мне материалы по делу Ивана Радченко! Ты обещал мне сюжет для романа, я заверила редактора, что сдам рукопись. А сейчас ты в кусты, негодяй! За такое и придушить можно. Имей в виду, если до среды я не получу бумаги, то возьму их сама, даже если для этого придется тебя убить. Твоя бывшая Вилка».