Очень важная персона - Сергей Бодров

Никто не вошел. Барабан затих.

Шишкину стало неудобно. Он встал из-за стола и вышел все-таки в приемную.

Через минуту он вернулся с повязанным на шее пионерским галстуком и цветами в руках. Подошел к окну. Задумался.

О чем он думал, Родион Михайлович Шишкин, сорока лет от роду, русский, происхождением из крестьян, член партии, образование высшее, умный мужик и дельный хозяин? Да, непростые, видно, были у него мысли…

На следующий день утром Шишкин вошел в свою приемную. Тут уже сидел знакомый нам Николай — любитель-дельтапланерист из колхоза «Волна революции».

— Здрасьте, Родион Михайлович, — растерянно сказал Николай. — Вызывали?

— Заходи, — сказал Шишкин. — Нормально долетел?

— Нормально.

Они вошли в кабинет.

— Ну, как там в колхозе? — ревниво спросил Шишкин.

— Нормально, — пожал плечами Николай.

— Михаил-то ничего, справляется?

— А чего там не справляться?

Шишкину стало немного обидно — без него, стало быть, вполне обходились.

— Сенокос начали?

— Косим.

Шишкин помолчал.

— Чего теперь не справляться — хозяйство налаженное, — сказал он, успокаивая себя.

— Ну, — согласился Николай.

Шишкин внимательно посмотрел на Николая.

— Ты у нас на каком курсе?

— На четвертом.

— Учишься хорошо?

— Нормально, — пожал плечами Николай.

— А ты чего без вещей прилетел? — неожиданно спросил Шишкин.

Николай удивленно развел руками.

— Надо было с вещами… — сказал Шишкин.

— Зачем?

— Затем, что с сегодняшнего дня примешь руководство птицефабрикой.

— Почему птицефабрикой? — ошарашенно спросил Николай.

— Мне там человек с полетом нужен. И с головой. Строительство большое возглавишь. Полную реконструкцию. Цыплят бройлерных будешь выращивать.

— Нет, я не могу, — отказался Николай.

— Чудак! Перспективы какие! Коллектив сто человек, техника, миллион рублей в твоем распоряжении! Да там можно комплекс по последнему слову техники отгрохать!

— Боюсь…

— Риска тебе не хватает! Это ж необходимейшее дело — цыплята!

— Подумать надо, взвесить как-то всё…

— Взвешивать некогда, Коля, — вздохнул Шишкин и вышел из-за стола. — Нам работать надо…

И, обняв Николая, вывел его из кабинета.

Секретарша нажала на столе кнопку селектора:

— Машину директора птицефабрики — к подъезду! — громко сказал Шишкин.

Николай вышел из здания райисполкома. Вид у него был ошарашенный.

К подъезду подъехал «газик».

Николай вздохнул, посмотрел на окно второго этажа.

— Ни пуха! — крикнул ему сверху Шишкин.

— К черту! — ответил Николай и уже с уверенным видом распахнул дверцу машины.

— Света! — спросил Шишкин у своей секретарши. — Ты рентгенолога, грузина, вызывала ко мне?

— Вызывала, — невозмутимо сказала Света.

— Ну и что?

— Вы же видите.

— Понятно, — подумав, кивнул Шишкин, надел кепку и вышел из приемной.

Шишкин, завотделом культуры Петряков и начальник милиции майор Недугов шли по городской площади.

— Наглядная агитация — смотреть страшно! — показал Шишкин на плакаты, изображавшие коров и поросят.

Петряков понимающе кивнул.

— Скучно у нас. Развлечений никаких. Особенно для молодежи. Фильмы, и те старые показываете!

— Такие присылают…

— Теперь будут новые присылать. Музыкальная школа почему до сих пор не открыта?

— Кадров нет… Никто ехать не хочет…

— Заботы мало проявляем.

— А мы карусель заказали. Для молодежи! — радостно сказал Петряков, показывая на брошенные ящики посреди площади. — Скоро будем собирать!

— Что ж, карусель — это хорошо! — одобрил Шишкин. — Собирайте!

Петряков бодрым шагом удалился.

— Да, — вздохнул Недугов. — Район у нас — не подарочек.

— А это мы еще посмотрим, — сказал Шишкин. — Что у тебя?

— Тоже насчет молодежи.

— А именно?

— Именно — выпивают. А по пьяному делу — драки. Выражения через каждое слово. Много случаев и другого мелкого хулиганства.

— Причины?

— Безделье. Недостаток культуры.

— С культурой у нас туго, сам знаю. Думаешь, я одним махом решу сейчас всё?

— Махом, конечно, трудно, — согласился Недугов. — Но кроме карусели молодежь чем-то еще занять надо…

— Ну?

— Вот и хочу… Посоветоваться.

— Дзюдо! — воскликнул Шишкин. — Что, если секцию организовать?

— Опасное это дело… — поморщился Недугов. — Тогда вообще в клуб не войдешь…

— Так под твоим же началом. Ты дружинников воспитывай, а не хулиганов!

— Я с дзюдо плохо знаком, Родион Михайлович…

— Ознакомься. Недельный срок тебе даю, Недугов. Сам знаешь — больше некому!..

— Есть ознакомиться! — козырнув, четко ответил Недугов.

— А мы еще конноспортивную секцию организуем! — загорелся Шишкин. — И дельтапланеризм! Вот увидишь — гораздо меньше пить будут! — вслед ему крикнул Шишкин, потом постоял, подумал и пошел в другую сторону.

Новый председатель райисполкома шагал по поселку. Если Магомет не идет к горе, гора пойдет к Магомету. И ничего в этом зазорного нет, считал Шишкин. С людьми надо уметь работать. Потому что кадры в конечном счете действительно решают всё.

Шишкин шагал и смотрел по сторонам. Его уже знали. Здоровались. И он здоровался — приветливо и весело, широко улыбаясь.

В полутемном коридоре, над дверью в рентгеновский кабинет, горела красная надпись «Не входить!».

Через полуоткрытую дверь было видно, как врач-рентгенолог, знакомый уже нам грузин, протирал шваброй пол.

— Можно? — спросил Шишкин.

— Читать умеешь? — спросил врач-.

Шишкин кивнул и сел на стул. Стал терпеливо ждать.

Надпись погасла.

— Войдите! — раздался голос.

Шишкин вошел и оказался в темноте.

— Раздевайся!

— Я по другому делу…

— Флюорографию делал?

— Нет!

— Снимай рубашку!

Председатель райисполкома послушно снял рубаху.

Над дверью опять горела красная надпись: «Не входить!»

— На что жалуетесь? — спросил врач, просвечивая грудную клетку председателя райисполкома.

— Пьют у нас много… В столовых кормят безобразно. Прямо перед людьми стыдно, — с сожалением сказал Шишкин.

Из-за аппарата торчала только его голова.

Врач, насупившись, промолчал. Потом выключил аппарат, взял ручку.

— Фамилия?

— Шишкин.

Врач стал заполнять карточку.

— Кем работаете?

— Председателем райисполкома, — сказал Шишкин. — Помоги, Георгий. Возьмись за это дело. А мы тебя поддержим.

Грузин вскочил.

— Два года просил, уговаривал — не хотели. Теперь я не хочу! Все! Буду тут в темноте сидеть! У меня день укороченный!

Шишкин и Георгий сидели у старой разрушенной мельницы на берегу заросшего пруда.

Кругом радовало глаз и цвело разнотравье. Дымку розовых васильков сменяли желтые скатерти ромашек, куртины белой кашки, пятна синих колокольчиков и разливы дикой мальвы…

Георгий жарил на маленьком мангале шашлыки и угощал Шишкина. На расстеленной скатерти стояла бутылка «Кинзмараули». Лук, укроп, петрушка, кинза украшали натюрморт.

Неподалеку, около стожков сена, стоял высокий человек с этюдником. Художник.

Шишкин и Георгий сделали приглашающий жест.

Художник улыбнулся и отказался.

— Понимаешь, люблю людей кормить, — объяснял Георгий. — Готовить люблю. От дедушки научился. Десять тысяч рецептов знаю. Давно бы в Грузию уехал — жена не хочет. Она русская.

— За твое здоровье, — чокнулся Шишкин.

— Почему у нас алкоголиков нет? Все вино пьют.

— Хорошее вино.

— Твое здоровье!

Потом они встали и подошли к художнику.

— Не помешаем? — деликатно спросил Шишкин.

Тот покачал головой.

Шишкин посмотрел на набросок. Потом оглянулся.

Гудели шмели и пчелы, желтые трясогузки качались на верхушках конного щавеля, из далекого леса доносилось тонкое пение иволги. Красивей места нельзя придумать.

— Как я тут людей буду кормить! Каким вином поить! — шепотом сказал Георгии. — Культурный центр возникнет. Душа у всех будет радоваться… Всесоюзная достопримечательность получится, вот увидишь…

И Георгий от счастья тихо запел.

— Смотри, чтоб не посадили… — задумчиво сказал Шишкин.

Валька Шишкин с новым приятелем, Максимом, ловили тритонов. Валька сачком выгребал тину, а Максим раскапывал ее палочкой.

— Тебе… мне… — считал Валька, вытаскивая тритонов за хвосты и рассаживая по банкам.

— Этого мне не клади, он дохлый.

— Сам ты дохлый! У него просто шок, — объяснил Валька.

Солнце еще только встало. Над райцентром звучали позывные радиостанции «Маяк», разносился ладный стук топоров. Несколько плотников, раздетых по пояс, поднимали стропила разрушенной мельницы. Свежеструганные крылья белели и были видны далеко окрест. Работа спорилась, шла к концу.