Люба (СИ) - Даниленко Жанна

— Не говори глупости, девочка. Мы вместе будем смотреть на твой портрет и вспоминать наши лучшие мгновения. Дерзайте, художники, увековечьте красоту и счастье!

Последующий месяц три раза в неделю Тамара позировала портретисту. Сам он ей был абсолютно безразличен, даже немного раздражал. Он явно любовался ею, и это выводило из себя. Она смотрела на него высокомерно и с некоторым вызовом, что отразилось на портрете. Корецкому работа понравилась, он заказал тяжелую золоченную раму, и портрет занял свое место в интерьере кабинета.

На радость Тамаре художник больше не приходил. Но у женщины появилась более весомая проблема, она поняла, что у нее будет ребенок. Ребенок, мальчик или девочка, никак не входил в ее планы. Тамара понимала, что Корецкий стар, ему не были нужны дети до сих пор, не нужен и этот. Он любил покой и тишину, а с ребенком все исключалось. Но самое главное, и она не хотела детей, боялась испортить фигуру, боялась потерять привлекательность. И потом, она — с коляской?! Смешно. С другой стороны, Тамара думала, что ей скоро двадцать восемь, если не теперь, то когда?

Вечер начался с вынужденного разговора с мужем.

— Саша, ты хотел бы иметь детей?

— Детей? Сколько? Если хочешь, давай родим одного, но, если честно, я с трудом могу представить тебя в роли матери. Тома, я не знаю, почему ты вдруг завела этот разговор, он противоречит твоему естеству. Ты и ребенок — несовместимы, ты удавишь его при первом крике, зачем же мучиться девять месяцев?

Корецкий рассмеялся своей шутке. Тамара же вдруг заплакала.

— Хорошо, я сделаю аборт.

— Тома, Тома, подожди, я думал, что ты говоришь на отвлеченную тему. Ты беременна? Это странно, но хорошо. В конце концов, нам нужен наследник. Не волнуйся, я найму няню, и у тебя не будет особых проблем с ребенком.

— А фигура? Вдруг я стану уродиной, толстой свиньей?

— Мне бы твои проблемы. Лучше займись оформлением детской. Тома, ты настолько красива, что беременность пойдет тебе на пользу, ты приобретешь еще больше завистников и поклонников. Ты предстанешь в новом свете, такой, какой тебя не ожидают видеть. Ну что, успокоилась?

Ей действительно стало легче. Хочет наследника — пусть. Наверно, это и вправду хорошо. К тому же беременность не вечна, она кончается. Няня решит все проблемы, нужно только уговорить мужа, чтобы она присутствовала круглосуточно. Надо взять какую-нибудь клушу из деревни, дать ей московскую прописку, так она за за угол и стол будет смотреть за ребенком и жить с ними, может еще и готовить — заодно освободит Тамару от кухонных обязанностей. Тогда Тамара сможет восстановиться после родов и заниматься собой и мужем.

— Все, стало легче. Саша, как я боялась аборта. Мне всегда так страшно, когда я прохожу мимо гинекологии, эти несчастные женщины так кричат. Неужели отказать им в обезболивании — политика государства?

— Да, так им предлагают подумать, стоит это делать или нет. Лучше бы ввели культуру контрацепции.

— А на Западе?

— Там секс — это культура. Есть все, что нужно. Ладно, хватит об этом. Давай ужинать.

Следующие пара месяцев прошли спокойно. Фигура почти не изменилась, только чуть-чуть расширилась талия, и немного тошнило. В целом все было хорошо. Единственное, Тамаре очень хотелось секса, все время, но муж с ней был более осторожен и сдержан в своих ласках.

— Он на меня обидится, если я ему сделаю неприятно, потерпи, ты сама все время говоришь, что время одномерно, уже прошло три месяца, а к Новому году нас будет трое.

В июле Тамаре позвонила сестра Надя из Саратова. Она была младше Тамары на три года. Сестры были похожи внешне, но Надя уступала — не было в ней присущих сестре лоска, манер, умения себя преподнести.

— Тома, я в Москве. Я вышла замуж. Я думаю, нам надо встретиться. Тома, ты не представляешь, как я счастлива. Он красавец, молод, интеллигент. Может, не так богат, как твой старик, зато дипломат. Я скоро уеду за границу.

— Безумно за тебя рада, приходите с мужем к нам на ужин. Завтра в семь. Вот и познакомимся.

Вечером она просила Корецкого не опаздывать к ужину. Он обещал, сообщив, что будет рад познакомиться с Надей.

Уже и стол был накрыт, и Корецкий пришёл, а Надя с мужем запаздывали. Через полчаса раздался долгожданный звонок. Тамара сама открыла дверь и чуть не упала в обморок. На пороге стояла ее сестра, а позади нее — Владимир Ракитин.

— Не ожидали? Всем добрый вечер. Какая неожиданность, как тесен мир.

Владимир был сама любезность. Тамара еле сдерживала гнев на сестру. Нет, внешне она была спокойна, но в душе кипели страсти. «Паршивка вышла замуж, и за кого? За мужчину моей мечты. Как она могла? Это специально, чтобы досадить мне. А он тоже хорош. Звонил на Новый год, мечтал о встрече, а сам женился, как только попал в Союз», — мысли были абсурдные, зато чувства настоящие. Ракитин при этом мило беседовал с Корецким.

— Вы представляете, Александр Валерьевич, я почти влюбился в вашу жену в Париже. Но это был запретный плод. А тут случайно попадаю в Саратов, и мне навстречу идет копия Тамары. Конечно, я ее не пропустил. Пару месяцев, и мы женаты. Приезжаем в Москву, а она мне говорит, что тут у нее сестра, вот встретились. Нет, вы подумайте, какая удача, как тесен мир.

— Вы, наверно, счастливы. Надя, по словам Тамары, прекрасный человек.

— О да, она превзошла все мои ожидания. А как у вас? Вы надолго в Москве?

— Похоже, что да. У меня проблемы с работой, никак не идет проект. Да и в Томином положении лучше оставаться дома.

— Так вас можно поздравить? Замечательно! Я тоже хочу детей.

— Дай Бог, дай Бог.

— А что у вас за проект?

— Не думаю, что вам это будет интересно. Проект совместный с американцами, они свою часть, к сожалению, уже выполнили, а у нас случились непредвиденные обстоятельства, погибли лабораторные животные. И вся работа коту под хвост. Вот так.

— А кто были лабораторные животные?

— Обезьяны. Шимпанзе. Они ближе всего к человеку. Представьте, заболели гриппом. Пять лет работы пришлось кремировать. Ну ничего, у меня есть план, думаю, все получится.

Тамара с Надей почти не разговаривали.

— Вы надолго в Москве? — спросила Тамара Ракитина.

— Не знаю, у меня здесь очень важное дело. Все всегда упирается в работу. Я безумно рад видеть вас в добром здравии. Когда ждете наследника?

— В декабре. Я почти привыкла к мысли о ребенке.

— Ты ждешь ребенка? — Надя покраснела от возмущения. — Ты же ненавидишь детей. Тебя раздражало в них все — их несуразность, беззащитность, глупость. Как ты дошла до этого?

— Все меняется. Я теперь хочу его. Пути Господни неисповедимы.

— Посмотрим, какой ты будешь матерью.

Сестры с ненавистью поглядывали друг на друга.

Гости ушли. Тамара затосковала. Ракитин опять всколыхнул в ней почти угасшие чувства. Но ничего, она встретится с ним. Теперь в Москве все проще, муж на работе, а препятствие в виде Нади она как-нибудь преодолеет. На следующий день Ракитин позвонил.

— Тома, я скучаю, хочу тебя видеть. Ты одна?

— Да. Я много думала, Владимир. Я не могу понять твоей женитьбы.

— Это не телефонный разговор. Приезжай в гостиницу через час. Сможешь?

— Да.

Она поймала попутку и приехала. Он ждал ее у входа. Они поднялись в номер, и как только закрылась дверь, бросились в объятия друг друга. Он снимал одежду с нее, она с него. Тамара царапала его тело, рычала и билась в конвульсиях от удовольствия. Он любил ее так, как ей того хотела — развратно, не стесняясь, без каких-либо запретов. Тамара уснула. Устала от безудержного секса и провалилась в сон. Ракитин встал с кровати, позвонил по телефону. Он говорил почти шепотом, чтобы не разбудить ее. Он сообщил, что у него все получилось, и на этот раз промедления не будет. Затем он принял душ.