Пусть это буду я - Ида Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня первый юношеский разряд по плаванью, – похвастался Коля. – Я получил его в шестнадцать, но дальше не пошел. Спорт для меня не самоцель. Я поступаю в университет на гражданского пилота. Умею красить дома и перекрывать крыши, в прошлом году все лето так подрабатывал с нашей местной бригадой. А еще играю в покер. Хорошо играю. Отец научил.
– Чем же занимается ваш отец?
Взгляд у писателя был заинтересованный и ласковый.
– Да ничем, – с легкостью бросил Коля, и сестра тут же наступила ему на ногу. – В смысле ничем особенным.
– Сейчас у него свой образовательный канал на «Ютубе», – сказала Люся.
– Где канал? – не понял Шуйский.
– Это в интернете, – охотно пояснил Коля. – Считайте, как передача по телевизору.
– А… – Сделав вид, что объяснение его удовлетворило, Шуйский уставился в тарелку.
– Почему же ты решил стать пилотом? – продолжил допрос Гончар.
– Не знаю, просто захотелось.
– Так не бывает. У всего всегда должна быть причина, – поучительно произнес писатель. – Ты увидел прекрасный самолет, летящий в лазурном небе? Прокатился на аттракционах – и тебя захватило чувство полета? Тебе рассказал кто-то из знакомых о том, что это круто?
– Нет, ну что вы? Все намного проще. – Коля не переставал улыбаться. – Когда я был маленький, то верил, что внутри облаков стоят прекрасные воздушные замки. Как в той сказке про Джека и волшебные бобы.
– Ну а ты чем увлекаешься? Что любишь? – Олег Васильевич резко переключился на Люсю. – Тоже плаваешь и играешь в покер?
– Я люблю рисовать. Люблю книги, кино, музыку, животных и вообще всю природу.
– Надо же! – обрадованно воскликнул писатель. – В таком случае вы, несомненно, подружитесь с моим Корги.
Люся осторожно посмотрела на парня и, встретившись с его открытым взглядом, смущенно улыбнулась.
– Я много чего люблю. Люблю танцевать, смотреть на звезды и спать, – добавила Люся.
– Спать? – переспросил Корги с сомнением. – Как можно любить спать? Когда ты спишь, тебя нет.
– Да, но если я хорошо сплю, то чувствую потом себя замечательно. А если не высыпаюсь, злюсь на все подряд. А еще сны! Мне часто снятся волшебные сны. Я их запоминаю и иногда могу вызвать сон с продолжением.
– Ты тоже собираешься учиться в Москве? – перебила ее Магда.
– Да, на юридическом. Хочу стать адвокатом.
– Почему же ты не поддержала брата? – Гончар вопросительно склонил голову. – Могла бы стать стюардессой, и вы летали бы вместе.
– Мы думали об этом, – призналась Люся, – но я боюсь высоты, да и учиться платно двоим слишком дорого. Я подала документы туда, куда смогу пройти на бюджет.
– Значит, у тебя нет своей мечты? – Корги хитро прищурился.
– Такой, как у брата, нет.
– А какие книги? Кино? Театральные постановки вы любите? – снова вклинился Шуйский. – У вас есть предпочтения в жанрах или темах?
– Я люблю кино, – поторопился ответить Коля. – Почти каждый день смотрю что-нибудь. Люблю Тарантино и особенно его «Бешеных псов», хотя некоторые считают, что этот фильм уже устарел. Но Тим Рот там очень здорово сыграл. А еще мне нравится «Талантливый мистер Рипли», и «На ярком солнце» тоже, но Ален Делон слишком аристократичен для Рипли. Сам по себе он отличный актер, но там он будто не совсем на своем месте.
– Ален Делон идеален, – категорично высказалась составляющая грязные тарелки на сервировочный столик Козетта. – Это самый прекрасный мужчина всех времен и народов. Ну, после Олега Васильевича, конечно.
Гончар громко расхохотался.
– Козетта вечно надо мной подшучивает.
– Какие уж тут шутки? – добродушно откликнулась та. – Вы же знаете, как я вами восхищаюсь.
– Ален Делон, – зло фыркнула Магда, – апофеоз зла!
На ее замечание никто не обратил внимания.
– А тебе нравится Том Рипли? – неожиданно спросил Люсю Корги. – Не Ален Делон и не Мэтт Дэймон, а сам персонаж?
– Трудно сказать. – Она задумалась. – Скорее, мне его жалко. У него огромное количество талантов, но он не может принять себя таким, какой есть, и поэтому хочет стать другим человеком.
– И тебя не смущают его поступки?
– Да не особо, – ответил за сестру Коля. – Если бы не они, то и фильма не было бы. Интересно же само кино и его сюжет, а не оценка поступков несуществующих людей.
– Значит, ты считаешь, что произведение ведет исключительно сюжет, а не вовлеченные в него персонажи?
– Я в этом не разбираюсь, – сухо ответил Коля. – Если мне что-то нравится, я не стремлюсь отыскать причины и разобрать на составляющие, и наоборот: если не нравится, то просто не нравится.
– Это называется анализом. Разве вас в школе этому не учили?
Гончар строго посмотрел на Корги и погрозил ему вилкой.
– А как вы относитесь к Брамсу? – поспешил вмешаться Шуйский.
Люся пожала плечами.
– К сожалению, мы не увлекаемся классической музыкой.
– Все-все. – Олег Васильевич замахал руками. – Дадим ребятам поесть. Больше никаких вопросов. А то они испугаются и сбегут от меня.
И все тут же, как по мановению волшебной палочки, переключились на собственные разговоры.
Обсуждали жару, грохочущие машины, разгружающиеся рано утром у соседнего дома, депрессивность последней книги Уэльбека, зерновой хлеб из новой пекарни на углу, «Мастера и Маргариту» в постановке Виктюка и пребывание Демиса Руссоса в захваченном ливанскими террористами самолете.
Люся осторожно разглядывала писателя. Немного суетливый и разговорчивый, однако слушать умел и, когда кто-то говорил, мог запросто замереть с открытым ртом. Курносый нос придавал ему добродушный вид, а темные любопытные глаза следили за всем внимательно и цепко.
Люсе он показался приятным, легким в общении человеком, и она порадовалась, что им с ним повезло.
Козетта заходила несколько раз: заменила грязные тарелки чистыми, принесла блюдо с курицей и картошкой, постояла, уперев руки в бока и слушая, как Шуйский рассуждает об эффективности иммуномодуляторов, громогласно высказалась, что все это чушь, но к столу так и не присела.
И уже в самом конце обеда, когда Магда, пожаловавшись на давление, ушла, а Корги втихую под столом переписывался в телефоне, Олег Васильевич попросил их с братом уделить ему немного времени.
Они проследовали за бесшумно катящимся креслом в комнату, где писатель встретил их в первый раз. На угловой этажерке возле окна стояла большая ваза с бордовыми пионами, и все вокруг утопало в их аромате.
Гончар подъехал к двери между шкафами и, раскрыв ее, пропустил ребят вперед.
Здесь было темно, но не мрачно, яркие солнечные лучи, проникая сквозь неплотно задернутые шторы, рассекали комнату на несколько частей.
В
