Великие поэты мира: Поэзия - Владимир Высоцкий

1977

* * *

Мне судьба – до последней черты, до крестаСпорить до хрипоты (а за ней – немота),Убеждать и доказывать с пеной у рта,Что – не то это вовсе, не тот и не та!Что – лабазники врут про ошибки Христа,Что – пока еще в грунт не влежалась плита, —Триста лет под татарами – жизнь еще та:Маета трехсотлетняя и нищета.Но под властью татар жил Иван Калита,И уж был не один, кто один против ста.<Пот> намерений добрых и бунтов тщета,Пугачевщина, кровь и опять – нищета...Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —Повторю даже в образе злого шута, —Но не стоит предмет, да и тема не та, —Суета всех сует – все равно суета.Только чашу испить – не успеть на бегу,Даже если разлить – все равно не смогу;Или выплеснуть в наглую рожу врагу —Не ломаюсь, не лгу – все равно не могу!На вертящемся гладком и скользком кругуРавновесье держу, изгибаюсь в дугу!Что же с чашею делать?! Разбить – не могу!Потерплю – и достойного подстерегу:Передам – и не надо держаться в кругуИ в кромешную тьму, и в неясную згу, —Другу передоверивши чашу, сбегу!Смог ли он ее выпить – узнать не смогу.Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —Никому не скажу, при себе сберегу, —А сказать – и затопчут меня на лугу.Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!Может, кто-то когда-то поставит свечуМне за голый мой нерв, на котором кричу,И веселый манер, на котором шучу...Даже если сулят золотую парчуИли порчу грозят напустить – не хочу, —На ослабленном нерве я не зазвучу —Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!Лучше я загуляю, запью, заторчу,Все, что ночью кропаю, – в чаду растопчу,Лучше голову песне своей откручу, —Но не буду скользить, словно пыль, по лучу!...Если все-таки чашу испить мне судьба,Если музыка с песней не слишком груба,Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —Я умру и скажу, что не все суета!

1978

* * *

Реальней сновидения и бреда,Чуднее старой сказки для детей —Красивая восточная легендаПро озеро на сопке и про омут в сто локтей.И кто нырнет в холодный этот омут,Насобирает ра́кушек, приклеенных ко дну, —Ни заговор, ни смерть его не тронут;А кто потонет – обретет покой и тишину.Эх, сапоги-то стоптаны – походкой косолапоюПротопаю по тропочке до каменных гольцов,Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю —Тебе на серьги, милая, а хошь – и на кольцо!Я от земного низкого поклонаНе откажусь, хотя спины не гнул.Родился я в рубашке – из нейлона, —На шелковую, тоненькую я не потянул.Спасибо и за ту на добром слове:Ношу – не берегу ее, не прячу в тайниках, —Ее легко отстирывать от крови,Не рвется – хоть от ворота рвани ее – никак!Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:Мерцающие ра́кушки я подкрадусь и сцапаю —Тебе на ожерелие, какое у цариц!Пылю посу́ху, топаю по жиже, —Я иногда спускаюсь по ножу...Мне говорят, что я качусь все ниже,А я – хоть и внизу, а все же уровень держу!Жизнь впереди – один отрезок прожит,Я вхож куда угодно – в терема и в закрома:Рожден в рубашке – Бог тебе поможет, —Хоть наш, хоть удэгейский – старый Сангия-мама́!Дела мои любезные, я вас накрою шляпою —Я доберусь, долезу до заоблачных границ, —Не взять волшебных ра́кушек – звезду с небессцарапаю,Алмазную да крупную – какие у цариц!Нанес бы звезд я в золоченом блюде,Чтобы при них вам век прокоротать, —Да вот беда – заботливые людиСказали: «Звезды с неба – не хватать!»Ныряльщики за ра́кушками – тонут.Но кто в рубашке – что тому тюрьма или сума:Бросаюсь головою в синий омут —Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама́!..Но до того, душа моя, по странам по МуравиямПрокатимся, и боги подождут-повременят!Мы в галечку прибрежную, в дорожкис белым гравиемВобьем монету звонкую, затопчем – и назад.А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летниеБросали в море денюжку – просила ты сама?..А может быть, и в озеро те ра́кушки заветныеЗабросил Бог для верности – сам Сангия-мама́!..

1978

ПИСЬМО К ДРУГУ, ИЛИ ЗАРИСОВКА О ПАРИЖЕ

Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —И то, что слышу, и то, что вижу, —Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:Когда состарюсь – издам книжонкуПро то, что, Ваня, мы с тобой в ПарижеНужны – как в бане пассатижи.Все эмигранты тут второго поколенья —От них сплошные недоразуменья:Они всё путают – и имя, и названья, —И ты бы, Ваня, у них был – «Ванья».А в общем, Ваня, мы с тобой в ПарижеНужны – как в русской бане лыжи!Я сам завел с француженкою шашни,Мои друзья теперь – и Пьер, и Жан.Уже плевал я с Эйфелевой башниНа головы беспечных парижан!Проникновенье наше по планетеОсобенно заметно вдалеке:В общественном парижском туалетеЕсть надписи на русском языке!

1978

КОНЕЦ «ОХОТЫ НА ВОЛКОВ», ИЛИ ОХОТА С ВЕРТОЛЕТОВ

Михаилу Шемякину

Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,Отворились курки, как волшебный сезам,Появились стрелки, на помине легки, —И взлетели стрекозы с протухшей реки,И потеха пошла – в две руки, в две руки!Вы легли на живот и убрали клыки.Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,Чуял волчие ямы подушками лап;Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —Тоже в страхе взопрел и прилег – и ослаб.Чтобы жизнь улыбалась волкам – не слыхал, —Зря мы любим ее, однолюбы.Вот у смерти – красивый широкий оскалИ здоровые, крепкие зубы.Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу —Псам еще не намылены холки!Но – на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,К небесам удивленные морды задрав:Либо с неба возмездье на нас пролилось,Либо света конец – и в мозгах перекос, —Только били нас в рост из железных стрекоз.Кровью вымокли мы под свинцовым дождем —И смирились, решив: все равно не уйдем!Животами горячими плавили снег.Эту бойню затеял не Бог – человек:Улетающим – влет, убегающим – в бег...Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,В равной сваре – за нами удача.Волки мы – хороша наша волчая жизнь,Вы собаки – и смерть вам собачья!Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу —Чтобы в корне пресечь кривотолки!Но – на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!К лесу – там хоть немногих из вас сберегу!К лесу, волки, – труднее убить на бегу!Уносите же ноги, спасайте щенков!Я мечусь на глазах полупьяных стрелковИ скликаю заблудшие души волков.Те, кто жив, затаились на том берегу.Что могу я один? Ничего не могу!Отказали глаза, притупилось чутье...Где вы, волки, былое лесное зверье,Где же ты, желтоглазое племя мое?!...Я живу, но теперь окружают меняЗвери, волчьих не знавшие кличей, —Это псы, отдаленная наша родня,Мы их раньше считали добычей.Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу —Обнажаю гнилые осколки.Но – на татуированном кровью снегуТает роспись: мы больше не волки!

1978

ПОЖАРЫ

Пожары над страной всё выше, жарче, веселей,Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа, —Но вот Судьба и Время пересели на коней,А там – в галоп, под пули в лоб, —И мир ударило в ознобОт этого галопа.Шальные пули злы, слепы и бестолковы,А мы летели вскачь – они за нами влет, —Расковывались кони – и горячие подковыЛетели в пыль – на счастье тем, кто их потом найдет.Увертливы поводья, словно угри,И спутаны и волосы, и мысли на бегу, —А ветер дул – и расплетал нам кудри,И распрямлял извилины в мозгу.Ни бегство от огня, ни страх погони – ни при чем,А Время подскакало, и Фортуна улыбалась, —И сабли седоков скрестились с солнечным лучом, —Седок – поэт, а конь – пегас.Пожар померк, потом погас, —А скачка разгоралась.Еще не видел свет подобного аллюра —Копыта били дробь, трезвонила капель.Помешанная на крови слепая пуля-дураПрозрела, поумнела вдруг – и чаще била в цель.И кто кого – азартней перепляса,И кто скорее – в этой скачке опоздавших нет, —А ветер дул, с костей сдувая мясоИ радуя прохладою скелет.Удача впереди и исцеление больным, —Впервые скачет Время напрямую – не по кругу,Обещанное завтра будет горьким и хмельным...Легко скакать, врага видать,И друга тоже – благодать!Судьба летит по лугу!Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули —Замешкалась она, забыв махнуть косой, —Уже не догоняли нас и отставали пули...Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?!Пел ветер все печальнее и глуше,Навылет Время ранено, досталось и Судьбе.Ветра и кони – и тела и душиУбитых – выносили на себе.

1978