Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн

Это признак того, что Джерри начинает ее забывать. Наконец-то. У него ушло на это так много времени. Он уже не говорил о ней, когда оставался со мной наедине у телевизора. Теперь Джерри начал уходить из дома по вечерам, и не только на собрания по сбору пожертвований, ведь он сменил работу после смерти жены, и, если опираться на его выражение, «двинулся дальше». Сейчас он – президент, не меньше, благотворительного фонда, помогающего людям, страдающим от синдрома Марфана[9]. Он получает гораздо больше денег, и я уверена, что в ближайшем будущем он должен переехать со всеми нами из этих трущоб куда-нибудь в более зеленый и дорогой район.

Он уходит из дома один и, опять же по его словам, идет в кино или куда-нибудь поесть, но я думаю, он берет с собой одну из девушек, Гранию или Веселую Уэнди. Люси (сюрприз, сюрприз) вышла замуж. Я не могу представить, кто мог бы на ней жениться, но стоит только посмотреть на некоторых замужних женщин, которые ходят в магазины в этом районе, и вы больше никогда не зададите такой вопрос. Раньше я злилась бы, что Джерри встречается с женщинами, но теперь мне абсолютно все равно. Я сначала решила полюбить его, когда переехала сюда, но он убил мою любовь, в этом нет сомнений. Он убил ее своей холодностью, своей одержимостью Хиби и тем, что принимал меня как нечто само собой разумеющееся. Теперь он начал говорить, что больше никогда не женится – ну, он сказал это пару раз, – и я этому рада, потому что, хотя это не такая работа, о которой я мечтала, поступая в университет, но все-таки работа. Если сложить то, что он мне платит, и довольно большую плату за мою квартиру, я зарабатываю совсем неплохо. Я откладываю деньги на новую машину. На этот раз не хочу покупать подержанную.

Мне очень нравятся мои одинокие вечера. Я могу расслабиться, чего не могу сделать, когда Джерри сидит и комментирует телепрограммы и переключает каналы, не спрашивая меня. Вчера вечером я наблюдала Айвора Тэшема в телепрограмме под названием «Вопрос часа» вместе с Николой Росс (я однажды видела ее на сцене, где она по-настоящему плакала), членом парламента от лейбористов, либеральным демократом из Палаты лордов и кинорежиссером. Он был довольно хорош, полон уверенности и ничуть не растерялся, когда лейборист напустился на него из-за школ, подушного налога и безработицы. В середине передачи Джастин спустился вниз, а я этого не одобряю. Ему нужен был отец. Не знаю почему, но после того, как он начал ходить в школу, с ним стало трудно.

– Папа теперь часто уходит по вечерам, – сказала я. – Он не может все время быть с тобой. Тебе придется к этому привыкнуть.

Признаюсь, что не стала выгораживать Джерри, но после всего, что я для него сделала, и после всего, что Джерри не сделал, я обиделась. Джастин по-прежнему обожал отца и, несмотря на все мои усилия и надежды, не относился ко мне как к своей новой маме. Не знаю почему, но когда он пошел в начальную школу, его поведение не стало лучше. Он плачет, когда приходит туда, и плачет, когда видит, что я жду его у ворот школы, но не могу же я сказать мальчику, что в его поведении нет никакой логики; он просто меня не поймет и даже не попытается этого сделать.

Я снова отвела его в постель, сказав, что бесполезно сидеть и ждать отца, поскольку он вернется еще не скоро. Так и случилось. Собственно говоря, я уже была в кровати, хоть и не спала, лежала в темноте. Когда я посмотрела на часы, то увидела, что уже больше двух. Что можно делать в Западном Хендоне до двух часов ночи? Мне этого не понять. Когда я раньше говорила Джерри, что иду гулять с Каллумом, то никогда не могла придумать, где мы были.

Айвор Тэшем переехал в новый дом. Конечно, об этом ничего не писали в газетах – это не такая уж важная новость, – но я видела заметку в одном из цветных приложений, в разделе о собственности. Это красивый особняк где-то в Вестминстере, такой дом могут позволить себе только очень богатые люди, и я подумала о том, откуда он берет деньги. Его отец умер несколько месяцев назад, я видела объявление о его смерти, и там было написано, что он оставил сына и дочь, Айвора и Айрис, так что, я думаю, Айвор получил львиную долю наследства. На фото в журнале он стоит перед домом на лестнице, ведущей к входной двери, и Кармен рядом с ним в черном костюме, который чуть-чуть ей узковат, а на ногах у нее туфли, которые, как мне однажды сказала Хиби, называются «трахни меня». Такие вещи она любила. Все это гармонирует с маской, собачим ошейником и сексуальными игрушками.

Этот снимок я вырезала и вклеила в свой альбом. Непонятно, зачем я его веду и почему продолжаю пополнять его. Наверное, я думаю, что когда-нибудь он мне пригодится. Однажды мама сказала мне, что ведение такого альбома является признаком психического расстройства у взрослого человека.

Все то время, пока я жила на Ирвинг-роуд, у меня не было выходных. Я могла бы их иметь, нужно отдать Джерри должное – он не рабовладелец, но не могла придумать, куда пойти, не говоря уже о том, с кем. Когда я работала в библиотеке, были несколько человек, которых можно было бы назвать друзьями, и одна из подруг могла бы пойти со мной, но когда я ушла оттуда, мы перестали перезваниваться. Правда в том, что никто из них не захотел поддерживать со мной отношения. Несомненно, они нашли более веселую компанию. Ну, пусть это был не отпуск, но наступил такой момент, когда мне пришлось на две недели уехать. Мама заболела – ну, не по-настоящему заболела. Ей сделали гистерэктомию, и нужно было, чтобы с ней кто-то побыл, когда она вернется из больницы. Джерри ничуть не возражал. Он сказал, что теперь, когда Джастин ходит в школу, они вдвоем прекрасно проживут. Одна из девушек, Грания или Уэнди, будет рада заехать. Он такой неблагодарный; кажется, он даже обрадовался, что меня не будет в его доме.

Я приехала в Онгар за день до ее выписки из больницы и, должна сказать, с удовольствием провела там одна день и ночь. Без нее там было совсем иначе, тихо и спокойно. Она всегда суетится и дает бесплатные советы, поэтому мне не очень нравился этот дом, но, оценив одиночество в такой красивой обстановке, к которой я не привыкла, я начала думать о том, как счастлива могла бы быть там, если бы мать осталась в больнице. Если бы дом был моим, если бы я получила его в наследство… О, разумеется, она вернулась домой, я привезла ее на следующее утро.

Она самым возмутительным образом носилась со своей болезнью. Очень милая и высококвалифицированная медсестра уверяла меня, что после выписки из больницы мама не будет испытывать боли, но будет чувствовать себя усталой. Я не должна позволять ей поднимать ничего тяжелого. Ну, с этим проблем не было. Мама не пыталась ничего поднимать, ничего тяжелее чашки с чаем. Она весь день сидела, задрав ноги, и жаловалась на ломоту в спине и на головную боль и говорила, что чувствует себя так, словно из нее извлекли все внутренности – это ее слова, не мои. Все удовольствие от пребывания в этом доме испарилось, и я даже начала с нетерпением ожидать возвращения на Ирвинг-роуд.

Я оставила Джерри номер ее телефона, но он не позвонил ни разу. Я твердо решила не ругаться с мамой, и до определенного времени мне удалось исполнять свой зарок. На ее упреки или очередные поучения я только улыбалась и ничего не говорила в ответ. Но она начала меня провоцировать. Я прожила в ее доме десять дней и все это время терпела, но тут я сдалась, закричала в ответ, и мы ужасно поругались.

Все началось с ее вопроса о моей работе. Сперва она заявила мне, что раньше не говорила об этом, поскольку решила, что будет более тактично подождать несколько дней, но больше она не может сдерживаться. Она обо мне беспокоится. Если я действительно хочу быть няней, не лучше ли мне пройти необходимый курс обучения? Есть такие курсы под названием «Няня Норланда». Означает ли это, что я должна прямо сейчас отправиться в город Норланд? О, она еще добавила, что оплатит их, если это потребуется. Я пришла в ярость. Разве я недостаточно взрослая, чтобы самой принимать решения? Если ей хочется потратить на меня деньги, она могла бы выделить мне часть из того, что оставил отец.

– После трех лет в хорошем университете, – отчитала она меня, – ты не должна просить денег у пожилой женщины, которой самой еле хватает на жизнь.

Терпеть не могу таких нелогичных аргументов. Ей едва хватает на жизнь, но, насколько я знаю, она получила восемьдесят тысяч фунтов за ту квартиру в Испании и сказала, что может позволить себе оплатить мне курсы для нянь. Я напомнила матери, что пожертвовала своим отпуском, чтобы приехать и ухаживать за ней. Она ответила, что не просила меня, только сообщила о своей операции; ее соседка была бы рада приходить дважды в день. Разговор перерос в перебранку, моя мать вела себя совершенно неблагоразумно, и закончилось тем, что я сообщила о своем отъезде. Я и так уже провела там десять дней. Стараясь изо всех сил вести себя цивилизованно, я сходила к соседке (необъятной толстухе с вечной улыбкой) и сказала ей, что завтра уезжаю и что не будет ли она так добра заглядывать к матери и выполнять ее просьбы.