Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд» - Николас Шэффнер

«Думаю, капуста подсказала Нилу, куда идти и где остановиться, — смеется Сюзи, — он прошел несколько миль, обнаружил пустующий коттедж с террасой, расположенный на склоне холма, — замечательный маленький коттедж без электричества — и с тех пор там и живет, следя за неприкосновенностью границ участков». Хотя у Роджера и Ника не было времени на подобную ерунду, «улетный» контингент ФЛОЙД, конечно же, должен был посетить Нила.

Похоже, домик поэта действительно обладал какими-то сверхъестественными свойствами, так как Барретт, по словам Сюзи, «на самом деле расслабился, почувствовал себя в домашней обстановке, оказывавшей на него благотворное влияние». Вдали от дорог и нервного напряжения, свойственного гастрольной жизни, Сид опять был прежним Сидом, пока они сидели у потрескивающего огня и Нил угощал их гречневыми оладьями.

Чары волшебства для музыкантов исчезли без следа, когда выяснилось, что остальные участники группы низложили Уинна Уилсона, заменив Питера его заместителем Джоном Маршем, со знанием дела принявшим на себя командование световым шоу ансамбля. С тех пор как концертные гонорары ФЛОЙД выросли до трех- и четырехзначных цифр, Роджер и Ник с ревностью относились к 5 процентам от сумм за выступления, которые, вместе с 20 фунтами аванса в неделю, получал Уинн Уилсон. Если учитывать накладные расходы на установку, получалось, что он приносил домой больше, чем любой из четырех музыкантов. Марш с радостью согласился получать в неделю всего лишь 15 фунтов стерлингов.

Такой поворот дел устраивал и Дженнера с Кингом, в доме Которого долгое время жил Марш. Кроме того, эти самые 5 процентов могли улучшить показатели финансового отчета Blackhill Enterprises.

Уинну Уилсону ничего не оставалось делать, как собирать вещички: «Вероятно, распад личности Сида и отношение к нему остальных участников группы было, помимо прочего, способом вынудить уйти меня и Сюзи». Что касается имевшего смутное представление о «кислотной» тусовке Марша, то он был представителем сословия модов и не пытался притворяться, будто он настроен на одну «специальную» волну с Сидом.

Принимая во внимание напряженный ритм гастрольной жизни и уход двух близких друзей и коллег, а также влияние «кислотного» окружения в доме Барретта в южном Кенсингтоне, жизнь Сида теперь могла изменяться только от плохого к худшему.

Глава 9. Тонкий лед

Третий сингл ПИНК ФЛОЙД — сочинение Барретта «Apples And Oranges» в паре с композиторским дебютом Райта — песней «Paint Box» на оборотной стороне, вышел во время совместного турне с Джими Хендриксом. Калейдоскопическая зарисовка городской жизни в текстах Сида — длинные ряды полок супермаркета и кормление уток на берегу реки — вызывает в памяти битловскую «Penny Lane», а вопль: «Мы думали, вам бы хотелось это знать!» («We thought you might like to know!») — совершенно очевидный кивок в сторону «Сержанта Пеппера».

Однако, в отличие от двух предыдущих синглов, в спешке записанная композиция «Apples And Oranges» не только лишена присущих THE BEATLES ходов-«крючков», но и исполнена (как бы это поточнее выразиться?) с выпадением из тональности, а каждый неимоверно ускоряемый по темпу куплет ложится на совершенно разную музыку — вряд ли такой подход можно было бы назвать рецептом изготовления шлягера. Хотя «New Musical Express» назвала ее «самым психоделическим синглом, который ПИНК ФЛОЙД успели сочинить к настоящему моменту», на состояние британских хит-парадов эта песня никакого влияния не оказала (давным-давно ставшая раритетом, никогда не выходившая в Америке на сингле, «Apples And Oranges» у коллекционеров оценивается в сотню долларов).

Годы спустя, Роджер Уотерс обвинил в неудаче Нормана Смита: «…«Apples And Oranges» уничтожена работой продюсера. Это чертовски хорошая песня». Свое отношение к провалу Сид выразил довольно лаконично: «Наплевать и растереть».

Так или иначе, статус ПИНК ФЛОЙД как «ориентированной на хит-парады группы» был поставлен под сомнение, а из-за растущих слухов о нестабильных выступлениях Сида под угрозу были поставлены и соглашения с промоутерами группы. Питер Дженнер, оправдывая свою собственную роль в этой истории, говорит: «EMI сообщила нам, что нужен новый сингл, а эта песня была единственной, имеющейся в нашем распоряжении. Нам пришлось выпустить ее, не так ли? Еще один пример нашей наивности и неопытности. Больше ничего не оказалось под рукой».

На самом деле в запасниках ФЛОЙД пылились три другие композиции Барретта; по сравнению с ними «Apples And Oranges» — потрясающе коммерческая вещица. Единственной песней, которую Сид предложил для сингла, была абсолютно кускообразная «Jugband Blues», в средней части которой, по настоянию Барретта, участвует приглашенный секстет Армии спасения. Барретт попросил их «играть все что душе угодно». Цитируя такие фразы, как «Теряюсь я в догадках, кто ж эту песню сочинил?», Дженнер описывает «Jugband Blues» как, «судя по всему, поставленный самому себе окончательный диагноз шизофрении».

В конце концов, «Jugband Blues» следующим летом всплыла на втором альбоме группы, а такие автобиографичные, как «Scream Thy Last Scream» («Old Woman With A Casket») и «Vegetable Man», со временем стали образцами незаконно копируемых песен среди тex, кто выпускал флойдовские бутлеги. «Сид написал «Vegetable Man» в моем доме, — вспоминает Дженнер, — это было нечто сверхъестественное. Он засел за работу и просто-напросто описал самого себя — то, что было на нем, и то, что он в то время делал»:

«In yellow shoes I get the blues…In my paisley shirt I look a jerk»(Я надел желтые ботинки и сочинил блюз,В моей расписной рубашоночке я выгляжу каким-то ничтожеством»).

«После того как Сид ушел из группы, все решили, что эти песни — чересчур насыщены образами и эмоциональны. Они не знали что с этими произведениями делать. Вещи были сродни словам пациента, произнесенным на приеме у психиатра, — необычное свидетельство серьезного психического расстройства.

Я всегда был уверен, что они должны появиться на свет, поэтому я сделал так, чтобы имевшиеся у меня копии были услышаны. Я знал, что Роджер или Дейв никогда не допустят того, чтобы песни были изданы. Они чувствовали, что в чем-то эти вещи непристойны — так же, как, например, тиражирование фотографий обнаженной известной актрисы. Это было бы игрой не по правилам. Но я полагал, что это — отличные песни и являются произведениями искусства. Они какие-то беспокойные, и в них нет ничего смешного, но эти сочинения — одни из самых прекрасных работ Сида, хотя, видит Бог, не желал бы я кому-то пройти через то, что он пережил, чтобы сочинить эти песни. Они — словно картины Ван Гога».