Яд Минувшего. Часть 1 - Вера Камша

— Нет, — Робер с трудом повернул голову, — но мерзавец — камердинер Окделла, так что приказ лучше подписать мне. Пришлите утром бумаги…

— Отведите меня к моему герцогу! — вдруг завопил Бич. — Я исполнял его приказ! Секретный! Я обязан доложить…

— Закатным кошкам доложишь, — буркнул Карваль. — Монсеньор, я пришлю бумаги к десяти.

— Монсеньор! — Теперь Джереми напоминал загнанного в угол, нет, не крыса, Кавендиша. — Монсеньор! Я выполнял приказ… Я сказал не все!

— Допустим. — Подлая игра, но доиграть придется. — Но Окделлу камердинеры-убийцы не нужны, а я устал.

— Монсеньор, — Карваль прислонился к стене, — уделите этому делу еще несколько минут, ведь потом вернуться к нему будет нельзя.

— Хорошо. — Эпинэ прикрыл глаза. Он не врал, боль и впрямь становилась нестерпимой, одна радость, рука отвлекала от головы, а голова от руки. — Пусть расскажет еще раз. Последний.

— Понял? — Никола похож на медвежью гончую: верный, настырный, и пасть как капкан. — Сначала и подробно.

— Манрику не только Окделл мешал, — заторопился Джереми. — Лараки тоже. Фердинанд отдавал Эпинэ Маранам, значит, Надор достался бы Ларакам, иначе всякие Валмоны могли обидеться. Вот тессорий и решил свалить смерть Окделла на родичей. Он сына Ларака в казначейство взял, чтоб под рукой был. Я, когда Выдру нанимал, потому толстяком и прикинулся.

Бедный Реджинальд, знал бы он, что из него лепили убийцу. Манрики лезли в Надор, как Колиньяры в Эпинэ. Вряд ли их отпугнула одна неудача.

— После Выдры ты взялся за дело сам? Так?

— Я ничего не делал! — засучил усиками таракан. — Я только следил за Окделлом, мне было приказано.

— Не делал? — переспросил Карваль. — Что-то не верится…

— За Окделлом следили, — забормотал Джереми. — Окделл думал, он один. Как же… Кэналлийские ублюдки за ним хвостом таскались. Меня б сразу поймали.

Тайна, как и большинство тайн, была отвратительной, но была у нее и оборотная сторона. Дикон не дожил бы до своего комендантства, если б его не стерегли. И так ли уж важно, почему Ворон это делал?

— В Выдру стрелял кэналлиец?

— Не знаю… Я его не видел, только тень… Быстрая такая… Я не стал за ним гнаться.

Еще бы, гоняться за такими себе дороже.

— Ты доложил тессорию про кэналлийцев?

— Да. — Глаза бывшего капрала бегали точно так же, как глаза ныне покойного Морена.

— И вы взялись за дело с другого конца. — Карваль усмехнулся и заложил ногу за ногу. Он сказал наугад, но Бич уже сдался.

— Монсеньор… — Сейчас бухнется на колени и начнет целовать сапоги. — Монсеньор!..

— Я слушаю. — На всякий случай Иноходец подобрал ноги. — К Окделлу ты не вернешься. Что велел Манрик?

— Велел подобраться к Окделлу через его родича. Я заставил помощника аптекаря подменить настойку от прыщей. Ее Ларак заказал… У толстяка с мордой все в порядке, ясно было, для кого старался.

— Настойка не подействовала. — Робер провел пальцем по браслету, пламя делало червонное золото алым. — Что ты делал дальше?

— Дальше не я, — затряс башкой Джереми. — Я только узнал, что они в «Солнце Кагеты», а потом все младший Колиньяр… Ему не сказали, что за Окделлом шпионят… То есть думаю, что не сказали.

— Возможно, ты прав. — Омерзение мешалось с желанием узнать все до конца. — Продолжай.

— Манрики перехватили нарочного из Надора. Он вез письмо от старухи. Она болела, хотела видеть сына… Убить герцога в Надоре никто бы не взялся, а Ворон шел на войну… Я прикинулся нарочным и отвез кэналлийцу другое письмо. Его тессорий подделывал, не я… Окделл отправился на войну. Мы думали, он не вернется, такая горячая голова.

— А он вернулся, — жестко сказал Карваль. — Что ж, похоже, теперь на самом деле все. Ты остался в Олларии или вернулся к Люра?

— Меня отпустили. Я вернулся к моему полковнику. Отвез приказ о его производстве в генералы.

Белый конь, алая перевязь, свист сабли… Справедливость есть, и имя ей «перевязь Люра».

— Что тебе сказал твой генерал?

— Что я сделал все что мог и что дальше пусть Манрики сами возятся.

— А еще?

— Ну, — Джереми переступил с ноги на ногу, — он был доволен, как получилось с Колиньяром.

— Что ж, — решил Эпинэ, — с Окделлом ты, похоже, не врал. Теперь поговорим о Люра. Когда он решил… нам помочь? У Манриков карты были лучше наших. Дювье? Что такое?

— Вот… — Сержант бросил на стол два тугих кошелька. На первом красовалась монограмма Матильды, на втором — герб Темплтонов. — В седельных сумках отыскались.

Глава 2. ТАРНИКА. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)

400 год К. С. 7-й день Зимних Скал

1

»…

Сударыня, я решился на это письмо, зная, что оно Вас огорчит, но скрывать смерть друга я не вправе. В ночь с 4-го на 5-й день Зимних Скал умер Удо Борн. Произошло это в доме Ричарда Окделла. Никаких сомнений, увы, нет и быть не может. О несчастье я узнал от Джереми Бича, камердинера Дикона и большого мерзавца, по приказу хозяина выдававшего себя за Удо. Ричард пытается сохранить случившееся в тайне, но я не сомневаюсь, что Альдо уже знает обо всем.

Причина смерти неизвестна, однако я почти уверен, что это — яд. В доме Ричарда Удо ничего не ел ине пил, значит, он либо отравился сам, во что я не верю, либо был отравлен ранее. Джереми, снимавший с умершего камзол и сапоги, говорит, что глаза Удо стали неестественно синими и что Ричард был этим совершенно потрясен.

Сударыня, я вырос в убеждении, что долг мужчин — оберегать женщин, но мы знакомы не первый год. Я бы никогда не сказал правды матери или кузине Катари, но для Вас боль — меньшее зло в сравнении с туманом. Альдо, узнав о том, что я открыл Вам правду, будет вне себя, но я не прошу о лжи. Если Вы сочтете нужным потребовать объяснений, можете сослаться на меня и показать это письмо. Я намерен хранить свою осведомленность в тайне, по крайней мере до получения Вашего ответа.

P. S. Возвращаю Вам и Дугласу кошельки, обнаруженные в седельных сумках Бича, и благодарю Вас и капитана Надя за беспокойство о моем здоровье. Буду счастлив навестить Вас в Тарнике, но пока дорога мне не по силам.

Припадаю к Вашей руке и остаюсь Вашим преданнейшим слугой. Герцог Эпинэ».

Серый бумажный лист, серый день и смерть. Подлая, несправедливая и не удивившая.

В стекло застучали. Часто-часто. Синица. Просит хлеба или чего там они лопают. В Тарнике любили кормить птиц, и те обнаглели. Синицам все равно, кто живет в доме, лишь бы не держал кошек и бросал крошки. Среди людей синиц тоже хватает, ты хоть плачь, хоть вешайся, они будут долбить в окна и требовать кусок. Мозги птичьи, совесть тоже.