История Смутного времени в России. От Бориса Годунова до Михаила Романова - Александр Нечволодов

Во многих городах тоже не хотели целовать крест Владиславу, так как польские и литовские люди везде грабили, жгли и бесчинствовали. Новгородцы отказались принять сына Михаила Салтыкова, Ивана, прибывшего к ним с войском для защиты их от шведов, у которых он отнял вскоре Ладогу, и только после полученного увещания из Москвы от бояр впустили его к себе с одними русскими людьми. Вятка и Казань прямо присягнули Вору, причем в Казани был убит сидевший там воеводой знаменитый Богдан Бельский. Наконец, другие города тоже стали сноситься между собой о присяге Вору.

Смерть Вора

А между тем, 11 декабря 1610 года случилось происшествие, имевшее большое значение для дальнейшего хода событий в Московском государстве. Калужский «царик» неожиданно окончил свою жизнь. Незадолго до этого Вор приказал умертвить бывшего у него касимовского хана Урмамета, за что крещеный татарин Петр Урусов решил ему отомстить. Урусов пригласил 11 декабря «царика» поохотиться за зайцами и там со своими товарищами убил его, после чего бежал в Крым.

Неизменный друг Вора, шут Кошелев, прискакал с этим известием в Калугу. Марина в отчаянии стала призывать всех к мести, но убийцы были уже далеко. Через несколько же дней Марина родила сына, получившего известность под печальным наименованием Ворёнка: «А Сендомирского дочь, – говорит летописец, – Маринка, которая была у Вора, родила сына Ивашка. Колужские ж люди все тому обрадовались, и называху его царевичем и крестиша его честно». Однако радость калужан была непродолжительна. Скоро к ним прибыл из Москвы князь Юрий Трубецкой с отрядом и заставил их целовать крест Владиславу, чему они нехотя подчинились. Марина же с сыном была заключена в тюрьму.

После смерти Вора «лучшие люди, которые согласились признать царем Владислава, – говорит С. Соловьев, – из страха покориться казацкому царю, теперь освобождались от этого страха и могли действовать свободнее против поляков. Как только на Москве узнали, что Вор убит, то, по словам современного известия, русские люди обрадовались и стали друг с другом говорить, как бы всей земле, всем людям соединиться и стать против литовских людей, чтобы они из земли Московской вышли все до одного, на чем крест целовали».

Патриарх Гермоген, извещенный тайной грамотой от Филарета и Голицына об истинных замыслах Сигизмунда, также начал во второй половине декабря 1610 года открыто призывать к изгнанию ляхов из пределов Московского государства, «повелевати на кровь дерзнути», и стал рассылать по городам грамоты, в которых объявлял об измене короля, разрешал всех от присяги королевичу и призывал, чтобы «собрався все в сбор со всеми городы, шли к Москве на литовских людей».

Из земских людей первым откликнулся на призыв патриарха пылкий Прокофий Ляпунов, верно служивший Владиславу до смерти Вора; уже в самом начале января 1611 года он поднял своих рязанцев. Жители Нижнего Новгорода и Ярославля встали также тотчас же по призыву «второго Златоуста», святителя Гермогена, против поляков; нижегородские ходоки, «бесстрашные люди» – боярский сын Роман (Ратман) Пахомов и посадский человек Родион Мосеев поддерживали сношения своего городского мира с Гермогеном и успешно проникали к нему, несмотря на то, что московские изменники, во главе с Михаилом Салтыковым и Федором Андроновым, всячески теснили святителя; изменники эти не замедлили послать Сигизмунду донос о действиях Прокофия Ляпунова и патриарха и, чтобы лишить Гермогена возможности сноситься с городами, употребили против него насилие, разграбили его двор и отобрали всех дьяков, подьячих и дворовых людей. Сам же Гермоген пребывал все время под неослабным надзором в Кремле «аки птица в заклепе».

Но великий старец продолжал неуклонно свое святое служение Родине и мощным словом призывал всех немедля ополчаться на ляхов. Слух о чинимых ему насилиях быстро разнесся по земле и послужил к еще большему одушевлению всех крепких русских людей – встать против врагов веры и Отечества.

Прокофий Ляпунов. Пересылки городов между собой

Города опять начали деятельно пересылаться между собой, и чтение их отписок поразительно напоминает послания друг к другу христианских общин первых веков.

Московские люди горячо откликнулись на призыв смольнян: они стали пересылать их грамоту в другие города и сами писали, прося прийти на выручку столице от поляков.

В том же феврале 1611 года нижегородцы писали вологжанам: «В нынешнем 119 году писали мы к вам наперед сего многажды и гонцов от себя послали, чтоб вам прислати к нам, для договору и о добром совете, людей добрых изо всех чинов, сколко человек пригоже; а самим бы вам, собрався с ратными людьми и с нами с окольными городы, сослався, стати за православную крестьянскую веру и за Московское государство, на польских и на литовских людей, заодин, чтобы польские и литовские люди Московского государства не овладели и наши общие православные крестьянския веры в латынство не превратили… И вам бы, господа, попамятуя Бога и Пречистую Богородицу и Московских Чудотворцов Петра, Алексия, Иону, собрався с ратными людми и сослався с окольными городы и с нами, идти к царствующему граду Москве… И вам бы, господа, однолично поспешити походом, чтоб нам Московскому государству вскоре помочь учинити. А с Рязани думный дворянин Прокофий Ляпунов, а с Калуги бояре, по ссылке с сиверскими и с украйными городы, ко царствующему граду Москве на польских и на литовских людей пошли».

Через несколько дней нижегородцы вновь писали вологжанам: «Писали мы к вам преж сего, чтобы вам на Вологде и в уезде собрати всяких ратных людей, конных и с лыжми, и велети им со всею службою готовым быти в поход к Москве; а Генваря в 27 день писали к нам с Рязани, воевода Прокопей Ляпунов и дворяне и дети боярские и всякие люди Рязанския области, что они, по благословению святейшего Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси, собрався со всеми сиверскими и украйными городы, и с Тулою, и с калужскими со всеми людьми, идут на польских и на литовских людей к Москве… Да того ж дни прислал к нам святейший Ермоген, Патриарх Московский и всея Русии, две грамоты: одну ото всяких московских людей, а другую, что писали из-под Смоленска московские люди к Москве, а мы те грамоты, подклея под сю грамоту, послали к вам на Вологду; да приказывал к нам святейший Ермоген Патриарх, чтобы нам, собрався с окольными и с поволжскими городы, однолично идти на польских и на литовских людей, к Москве, вскоре. И мы, по благословенью и по приказу святейшего Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси, собрався со всеми людьми от Нижнего и с окольными людьми, идем к Москве… И вам бы, господа, однолично иожаловати, на Вологде и во всем уезде собрався со всякими ратными людьми, на конех и с лыжами, итти со всею службой к нам в сход тотчас, немотчав, как из Нижнего к вам отпишем, где вам придти в сход: и однолично бы к Москве подвиг учинить вскоре, не иного чего ради, но избавы крестьянския, чтоб то перво Московскому государству помочь на польских и на литовских людей учинити вскоре, докаместа Московского государства и окрестных городов Литва не овладели и крестьянския веры ничем не порушили, и докаместа многие люди не прельстилися и крестьянские веры не отступили, чтобы всем нам то перво за православную крестьянскую веру и за свои души стати заодин…»

В том же феврале 1611 года из Ярославля «архимарит, и игумены, и протопоп, и попы, и весь Освященный Собор, и воеводы, и дьяки, и дворяне, и дети боярские, и головы и сотники стрелецкие и казачьи, и стрельцы, и казаки, и всякие служилые люди, и посадские старосты и целовальники, и все посадские и всякие жилецкие люди» били челом вологжанам о немедленной присылке ратных людей на помощь Москве и сообщали о твердости патриарха Гермогена.

В марте 1611 года настоятель Соловецкого монастыря послал шведскому королю Карлу IX лист следующего содержания:

«Божиею великою милостию великия Россия великий святитель, святейший Гермоген, Патриарх Московский и всея Русии, и благоверные и великие князи Владимирские, и Московские, и Новгородские, и Казанские, и Псковские, и всего Московского государства, и Царского Величества и богомолья Соловецкого монастыря и Сумского острогу богомолец игумен Антоней с братьею, тебе, великому Каролусу Девятому, Свейскому, Готскому, Вендейскому, Финскому, Лопьскому, в северной стране Каянскому, Естенскому и Влифлянскому королю. Буди тебе ведомо: которые литовские люди на Москве великому святителю святейшему Патриарху, и боярам, и князьям, и дворянам, и детям боярским, и гостям, и всем людям всего Московского государства, крест целовали, и в том они изменили и во всем солгали; а который назывался в Московском государстве ложным царевичем Дмитреем Ивановичем, воровски, и того ныне убили и в животе его нет; и писал с Москвы великий святитель святейший Гермоген, Патриарх Московский и всея Русии, в Великий Новгород, и во Псков, и в Казань, и в Нижний Новгород, и на Вологду, и в Ярославль, и в Северские городы, и на Рязань, и во все городы Московского государства, и велел съезжаться к Москве ратным воинским людям и стояти и промышлять единомышленно на литовских людей: и Божиею милостию в Московском государстве у святейшего Патриарха и у бояр и изо всех городов всего Московского государства ссылаются, и на совет к Москве сходятся, и советуют, и стоят единомышлено на литовских людей; а хотят выбирати на Московское государьство царя и великого князя из своих прирожденных бояр, кого всесильный Вседержитель Бог изволит и Пречистая Богородица, а иных земель иноверцев никого не хотят. А у нас, в Соловецком монастыре и в Сумском остроге и во всей Поморской области, тот же совет единомышленно: не хотим никого иноверцев на Московское государство царем и великим князем, опроче своих прирожденных бояр Московского государства. Писан в Сумском остроге, лета 7119, марта в 12 день».