Ideal жертвы - Анна и Сергей Литвиновы

– Кому?

– Вот в том-то и дело. Я выяснил кому. Человека звать Модест Лапин. Стал я выяснять, кем этот Модест ей приходится? Пусть даже любовник – все равно моя Ленка ведь не дура все свои бабки ему отдать! А сегодня утром узнал: Лапин этот – двоюродный брат карлика. Ну, директора санатория. Сечешь?

– Ничего себе! – ахнула я.

– А ты мне про инфаркт, – хмыкнул вдовец.

...Может, конечно, я эгоистка, но судьба Елены Ивановны меня сейчас волновала меньше всего. Конечно, жаль, что дети остались без матери и тэ дэ, и тэ пэ. Но главным было, что теперь, после всего, что рассказал Димусик, меня уже никто не может ни в чем обвинить! Вдовец прав: у здоровых людей на пустом месте инфарктов не бывает. Значит, я со своими приседаниями и наклонами ни при чем. И смерть Елены Ивановны напрямую связана с теми миллионами, которые она своею рукой подарила какому-то Модесту. Кстати, своей ли?

Я поинтересовалась у вдовца:

– А эта дарственная, на акции, – она точно ее рукой подписана?

– Точно, – вздохнул Димусик. – Лена, оказывается, нашего нотариуса семейного в санаторий вызывала. Я с ним уже пообщался. Говорит, бледная была, и руки слегка дрожали, но вполне в здравом уме. Он заикнулся на тему: «А муж, мол, знает?», но Ленка его отбрила. Не лезь, сказала, не в свое дело. Эти акции ее личные, и распоряжается она ими по собственному усмотрению.

Туляков вновь поморщился. Извлек из ящика стола пузатую бутылку – кажется, коньяк, и дорогой. Открыл, хлебнул прямо из горла. Потом тяжелым взглядом уставился на меня:

– Ну, чего? Поможешь мне?

И совсем удивил – вдруг взглянул почти жалобно и добавил:

– Прошу тебя...

Чего бы и не попробовать? Я ведь все равно ничем не рискую!

– А на каких условиях? – поинтересовалась я.

– Ну... Пару тыщ баксов я тебе в любом случае дам. Как говорится, за хлопоты. А если действительно сможешь этих гадов прижать – тогда пятнарик.

Отказываться было просто глупо.

– Годится, Дмитрий Миронович, – улыбнулась я. – Но две тысячи вперед.

– Не вопрос. – Он достал из ящика и через стол швырнул мне конверт. Деньги, видать, он подготовил заранее. – Как в аптеке. Можешь не пересчитывать.

Значит, все-таки есть в мире высшая справедливость. И, если моему Максимке не стало лучше, я могу без проблем вызвать к нему коммерческую «Скорую помощь». Прямо сейчас.

Мы распрощались с Димусиком, он сказал, что его ребята отвезут меня, куда скажу, и я покинула огромную позолоченную гостиную. Едва вышла из комнаты, немедленно схватилась за мобильник, набрала маму. В ее голосе звучала нескрываемая радость:

– Слава богу, Лилечка. Спала у Максимки температура. Он покушал, на полдник блинов попросил. А сейчас прилег, уснул, я не бужу...

Я взглянула на часы: восемь вечера. Рановато для сна. И подозрительно переспросила:

– Точно нет температуры? Совсем?

– Совсем. Прохладненький. Он, наверно, сегодня просто на солнце перегрелся. Уже ведь жара, почти по-летнему. Утром, когда гуляли, на солнышко выбежал, панамку снял и никак не хотел надевать. Поэтому можешь не приезжать. Только возбудишь его.

– Ну, хорошо... – пробормотала я.

Надавала маме советов, какие в случае чего можно дать Максимке лекарства, и повесила трубку. И только сейчас заметила, что окончания нашего разговора терпеливо ждет кареглазый водитель. Едва я нажала на «отбой», он сочувственно улыбнулся, спросил:

– У вас ребеночек болеет?

– Да, – вздохнула я. – Днем почти тридцать девять температура была.

– У вас ведь сын? А у меня дочечка, – гордо произнес он. – Два года, белые локоны, голубые глазки, настоящая красавица!

– А моему Максимке три, – улыбнулась я. – Самая подходящая разница. Можно будет их познакомить...

– ...Возможно, в один прекрасный день мы с вами станем родственниками! – подхватил водитель. И с притворным ужасом спросил: – Вы будете моей, что ли, тещей?

– При чем тут теща? – улыбнулась в ответ я. – Всего лишь кумой.

– Так может, – его глаза загорелись, – мы начнем налаживать наши родственные отношения... прямо сейчас?

Его карие глаза под шапкой светло-русых волос весело искрились. И весь он был такой ладный, аппетитный...

Что ж, сейчас всего-то половина девятого вечера. Первая тренировка завтра у меня в семь. По всем правилам мне, конечно, нужно возвращаться в санаторий – не дай бог, засекут, что меня нет, и очередной штраф вкатят. Впрочем... Не боюсь я больше их штрафов. Теперь у меня – спасибо Тулякову! – на руках появился реальный козырь. Сообщи я ментам – даже нашим никчемным, местным – про странное завещание Елены Ивановны, и у директора санатория возникнут реальные проблемы.

Так что пошли они все, мои начальники! И про холодного Костю с его непонятным поведением я на сегодня тоже забуду. Совсем мне сейчас неохота добиваться его, обхаживать, применять хитроумные свахины рекомендации... Хочется чего-то простого, бесхитростного, жаркого. Например, провести этот вечер, а то и ночь вместе с симпатягой шофером. Хотя бы заряд бодрости получишь. И будет потом что вспомнить. Да и надо же чем-то ознаменовать мое счастливое спасение – я ведь уже с жизнью прощалась. А главное – выздоровление Максимки.

Я лукаво улыбнулась и спросила:

– В любви вы тоже торопитесь, как на дороге?

Он подхватил меня под руку и интригующе произнес на ушко:

– О-о, нет. К тому же, в любви я куда более виртуозен!

И мы с ним рядышком двинулись в ночь.

Бэла

Когда мы с Костей не встретились на следующий, как он обещал, день, я не беспокоилась. Ну, мало ли, занят человек, все-таки он на серьезной должности, вон и посреди ночи на работу выдергивают. Я убеждала себя: все у нас еще впереди. Было, правда, немного скучно – ни аэробики (после ссоры с Лилией к другому инструктору я так и не записалась), ни сеансов у доктора Старцева... Но я использовала освободившееся время с толком: сходила на маникюр с педикюром, к косметологу и даже решилась наконец осветлить волосы – а то стыдно сказать, до двадцати семи лет доходила со своим натуральным, пегим, цветом.

И на следующее утро на завтраке была если не самой красивой, то, по крайней мере, самой ухоженной – особенно на фоне большинства невыспавшихся, плохо причесанных, в традиционных спортивных костюмах дам.

Хотя народ здесь довольно равнодушен друг к другу, мое преображение не прошло незамеченным. Во всяком случае, Катюха, юная выскочка с Кубани, умудрившаяся подцепить элитного, откуда-то из Жуковки, мужа, не преминула съязвить:

– Во, вырядилась, как на пикник!

– Женщина должна следить за собой, – улыбнулась я.

Но Катя продолжала язвить:

– Да знаю я, чего ты стараешься. Своего Старцева надеешься вернуть?

– Сто лет мне этот старикан не нужен, – усмехнулась я.

– Ага, не нужен! – лукаво улыбнулась Катерина. – А кто на нем неделю вис, вальсы танцевал?

Хотелось похвастаться, что у меня теперь есть мужчина получше – однако я удержалась, лишь пожала плечами. Но Катюха не унималась:

– Впрочем, я тебя понимаю. Твой Старцев хоть и старый хрыч, а ничего. Танцует неплохо. И ужинает щедро.

– Ну, и бери его себе, – буркнула я.

– Так взяла уже, лапонька, взяла! – засияла Катерина. – Мы с ним вчера посидели просто атт-лично! А сегодня в Кирсановку едем, Старцев говорит, там какой-то вполне приличный дансинг имеется. Он тебя туда водил, или только обещал?

Она насмешливо взглянула на меня.

– Да танцуй, Катя, танцуй, я разве против?

Я как можно равнодушнее отвернулась. Но настроение сразу испортилось. Быстро же старичок-доктор нашел мне замену!

С горя я набросала себе в тарелку целую гору свежайшей выпечки, хотя прежде, повинуясь убеждениям Старцева, всегда ограничивалась единственным круассаном.

Полбеды, что доктор мой до обидного легко утешился – но ведь и с Костей мы не видимся третий день, вчерашняя мимолетная встреча не в счет.

И после завтрака я вышла на улицу в твердой решимости якобы случайно встретиться с ним – и получить наконец приглашение на новое свидание.

Однако сколько я ни бродила по парку и вдоль корпусов, притворяясь, что совершаю утренний моцион, Костя мне так и не попался. День выдался сырой, с неба то и дело сыпал дождик-крупа, и моя новейшая укладка быстро приняла довольно жалкий вид, да и лицу, заботливо разглаженному вчерашним косметологом, прогулка яркости не добавила. Когда я, намерзшись, переодевалась в своем номере к обеду, из зеркала на меня взглянула не неуязвимая, преображенная Изабель, а прежняя, одинокая и неуверенная в себе Бэла. Да еще и юбка (два дня назад свободно болтавшаяся на талии) застегнулась с трудом. Не зря, наверно, Лиля мне говорила, что день без спорта сразу прибавляет лишних граммов двести, а я уже сколько на аэробику не хожу... Отправиться, что ли, на рецепцию? Потребовать себе нового инструктора и нового врача?

Но только если окажется, что Костя ко мне охладел, – никакая мне больше не нужна аэробика и никакие врачи.