Шизофрения - Наталия Вико

«Может, у хозяина просто нет гранат? Или есть, но не той системы?» — спрятала она усмешку.

Американец провел гостью в комнату с окнами, почти задернутыми плотными шторами, огромным рабочим столом, заваленным книгами, листами бумаги со схемами, фотографиями, каменными осколками, глиняными черепками и прочими неожиданными предметами, очевидно, хранящими память о его поездках по Египту. На полу возле небольшого столика стоял высоченный кальян, похожий на позолоченный узорчатый минарет. Воздух был пропитан сладковатым запахом то ли табака, то ли благовоний. Хозяин жестом указал гостье на пестрые подушки, разбросанные на ковре у стены, а когда она, мысленно похвалив себя за то, что предусмотрительно надела брюки, а не юбку, расположилась, опустился напротив и молча уставился на нее. Видимо забыл о приличиях и радостной американской улыбке.

«Наверное, давно не был на родине и отвык», — предположила Александра, и, не произнося ни слова, сняла солнечные очки, зацепила их дужкой за край выреза на майке и тоже, не моргая, уставилась на хозяина. Смотреть было легко, потому что она, убрав перегородку очков, применила старый испытанный способ защиты от попыток проникновения — мысленно накрыла американца стеклянным стаканом. Видимо, в стакане ему стало неуютно — он заерзал и, наконец, заговорил.

— Питер. Питер Гринфилд, — многозначительно представился он.

«Джеймс. Джеймс Бонд», — мысленно передразнила она американца. — Забавные у них бывают фамилии, если переводить. Питер «Зеленое поле» — одна из таких, хотя Питеру, конечно, далеко до неотразимого Клинта Иствуда, который и не Иствуд вовсе, а настоящий «Восточный лес», в дебрях которого уж сколько лет сбиваются с пути многочисленные поклонницы. Но американцы со своим примитивным английским даже не понимают, насколько это смешно. Мы в русском забавные фамилии хотя бы окончаниями стараемся замаскировать, а у них все напрямую, как у украинцев с их фамилиями типа «Могила» или того прикольнее — «Огрызок». Почему-то вспомнила недавний звонок приятеля из Крыма — Володи Башмакова, который растерянно сообщил, что по решению самостийных украинских властей, решивших перевести все русские фамилии на украинскую мову, он теперь вовсе и не Башмаков, а Черевичкин, отчего пребывает в состоянии жуткой депрессии. А как иначе может чувствовать себя человек, у которого отнимают родовую фамилию и разрывают связь с предками? Она тогда его постаралась успокоить, сказав, что пусть радуется, что не стал «Пискинсом» как ее знакомый из Прибалтики — Сева Пышкин.

— По-русски мое имя звучит как Александра, а сокращенно — Алекс, — выдержав паузу, представилась она, решив облегчить жизнь американцу.

— О кей, — неожиданно заулыбался хозяин, — называть вас Алекс мне проще. Хотите чай, или может каркадэ? — наконец, вспомнил он о законах восточного гостеприимства.

— Предпочитаю каркадэ.

— Холодный или горячий?

— Холодный, — после секундного размышления, которое ушло на то, чтобы вспомнить, который из двух повышает, а который понижает давление, ответила Александра.

— О кей, — кивнул американец и поднялся. — Чтобы вам не было скучно, пока я буду готовить напиток, послушайте музыку, — предложил он и, не дожидаясь согласия, нажал клавишу плоского проигрывателя, прикрепленного к стене, одарил ее долгим задумчивым взглядом и вышел на кухню.

«Видимо, сеанс гипноза не удался, — подумала Александра. — Теперь хочет ввести меня в транс музыкой. Как у него все продумано! Музыка, напитки, полумрак», — она хмыкнула, но потом все же решила оставаться серьезной.

— Ну, что ж — в транс, так в транс, — вполголоса сказала она себе, подложила поудобнее подушки под спину, привалилась к стене, прикрыла глаза и прислушалась. Вокруг разливались звуки незнакомой музыки, в которой не было привычной гармонии. Звуки то нарастали, то затихали, раскачивая комнату как лодку, брошенную в море без паруса и весел. Показалось, что она слышит неясные, едва различимые голоса, которые плавали вокруг, слегка покачиваясь на невидимых волнах, и окутывали голову. Нет. Скорее, она сама плавала среди них, силясь понять, что же нашептывает пространство, но когда она приближалась к одному из голосов настолько близко, что казалось могла расслышать сказанное, голос затихал, давая возможность быть услышанным другим — тем, от которых она отдалилась. Странная игра забавляла своей загадочной бессмысленностью…

Музыка вдруг стихла, как вода, впитавшаяся в песок, от которой остается только влажный след. Она открыла глаза и встретилась с взглядом Питера, который неподвижно стоял напротив, держа на вытянутых руках поднос с прозрачным чайником и двумя чашками.

— Мне понравилась музыка, — сказала она и улыбнулась.

— Как бы вы назвали ее? — спросил он, ставя поднос на небольшой круглый столик.

— Зарождение Вселенной, — не задумываясь, ответила Александра, сама не понимая, почему ей в голову пришли именно эти слова.

Питер застыл, склонившись над столиком, будто в почтительном поклоне, а потом поднял глаза и тихо произнес:

— Не могу поверить, что это вы…

«В глазах „Зеленого поля“» распустились яркие цветы благоговения! — составила она в голове пышную восточную фразу, наблюдая за странной реакцией хозяина. — Но что означают его слова? Что он имеет в виду? Или я ослышалась? Надо бы проверить».

— Да, предполагаю, что я, это именно я! — сказала она решительно.

Питер опустился на подушки и неторопливо наполнил чашки рубиновой жидкостью.

— Мне правда понравилась музыка, — еще раз повторила она. — Там все время звучало какое-то неизвестное мне слово?

— Абраксас, — сказал Питер.

— Да-да, похоже на «абраксас», — подтвердила она. — Слово имеет какой-то тайный смысл? — поднесла чашку к губам и отпила глоток каркадэ.

— Это имя гностического солнечного божества, которое на греческом составлено таким образом, чтобы числовые значения букв давали в сумме 365.

— Количество дней в году?

— Да. Это часть солнечного мифа, — показалось, неохотно сказал американец и опустил глаза, словно сомневаясь, стоит ли об этом говорить дальше.

— Не хотите объяснять? — прервала Александра затянувшуюся паузу.

— Любите тайны? — уклонился он от ответа.

«Глупый вопрос! — снисходительно подумала она. — Наивный, как и большинство мужчин, Питер не понимает, что тайны женщины предпочитают даже… хорошим французским духам».

— Обожаю! — воскликнула она совершенно искренне. — Скажу вам по секрету, — наклонилась вперед и перешла на доверительный тон, — я профессиональная собирательница всего тайного и скрытого. Все собранное нанизываю на нитку, а потом решаю — годятся ли эти бусы для того, чтобы повесить на шею для всеобщего обозрения, или их придется всю жизнь хранить в шкатулке под замком.

«Неудачный образ», — подумала она, потому что словосочетание «шкатулка под замком» вызвало неприятные ассоциации.

— Главное, чтобы нитка была прочная, — усмехнулся Питер.

— Я бережно отношусь к дорогим мне вещам, — сказала Александра, которая не привыкла проигрывать словесные дуэли.

— Что ж… — американец помедлил, потом устроился поудобнее, видимо, готовясь к долгому рассказу.

— Известно, что во всех древних этнических культах и в средиземноморье, и у майя, и я недавно прочитал в одной книге — у вас в России тоже, солнце всегда было великим богом. Да и разве могло быть иначе? Ведь солнце — великий животворящий источник света и тепла. И ни у кого из древних даже сомнения не возникало по этому поводу. Но потом — по мере укрепления христианства в головах людей словно что-то перевернулось или сломалось. Естественная связь с окружающим миром стала называться язычеством, а все учения, основанные на этой связи — ересью. Появились немыслимые фантазии, в которых солнцу в лучшем случае не уделялось внимание, а в худшем его чуть ли не отождествили с дьяволом. Вот вы сейчас смотрите на меня с удивлением. Тогда я спрошу, к примеру, как вы относитесь к числу 666?

— Никак не отношусь, — Александра пожала плечами, — потому что это — бытовые предрассудки, выросшие из религиозных. Три шестерки — так называемое «число Зверя» из Книги Откровения, если мне не изменяет память.

— А откуда на самом деле появилось это число, знаете?

Александра помотала головой.

— Это сумма чисел в солнечном магическом квадрате.

Она вопросительно взглянула на него.

— Солнечный магический квадрат — это квадрат, разделенный на 36 клеток, в каждую из которых вписаны числа от 1 до 36 таким образом, что сумма чисел в любой строчке по горизонтали, вертикали или диагонали, составляет «солнечное число» 111.

— И причем здесь 666?

— Как причем? — воскликнул Питер. — Я же сказал, что сумма всех чисел в квадрате составляет 666. Это — гематрия.