Век невинности - Эдит Уортон

Но вот рядом с ним остановилась Мэй. Вокруг нее разливалось чудесное сияние, и она буквально согрела Ачера, замершего на месте, своим теплом. Он выпрямился и улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

«Возлюбленные дети мои, — начал епископ свою речь, — мы собрались здесь для того, чтобы…»

Ачер надел кольцо на палец Мэй, епископ благословил венчающихся, подружки невесты заняли свои места в свадебной процессии, и раздались первые звуки органа, заигравшего свадебный марш Мендельсона, без которого в Нью-Йорке молодоженами не становятся.

«Руку! Дайте ей свою руку!» — взволнованно прошептал молодой Ван-дер-Лайден, и Ачеру опять показалось, что он вторгается в область неизведанного. Что заставило его на мгновение забыть о реальности? Может быть, вид той незнакомой леди с темными волосами, выбившимися из-под шляпы?

Она напомнила ему… Впрочем, какое это теперь имело значение? Присмотревшись, он заметил, что у этой женщины, сидевшей на заднем ряду среди совершенно незнакомых ему людей, — слишком длинный нос, и что она нисколько не похожа на… Ачер никак не думал, что у него могут возникнуть галлюцинации!

Но все это осталось позади и он, вместе со своей молодой женой, медленной поступью двинулся к дверям под приглушенные звуки свадебного марша. Весенний день весело поманил молодоженов; они видели, как гнедые миссис Велланд в нетерпении бьют копытами за церковной оградой. В развевавшиеся гривы были вплетены белые цветы.

И в петлице лакея, подобравшего шлейф подвенечного платья Мэй, когда она садилась в экипаж, тоже красовался большой белый цветок.

Ачер уселся на сиденье рядом с Мэй, она повернулась к нему с победной улыбкой и их руки встретились у нее под фатой.

«Дарлинг! — воскликнул молодой человек, и вдруг ощутил, что проваливается в какую-то черную бездну, — все глубже и глубже, — тогда как голос его продолжал звучать бодро и весело: Да, конечно! Я думал, что потерял кольцо. Наверное, без таких ляпсусов не обходится ни одно венчание! Но и ты заставила меня столько ждать! Я даже начал беспокоиться и подумал, что с тобой могло что-нибудь случиться!»

Мэй удивила его тем, что на виду у всей Пятой Авеню обвила его шею руками и прижалась к его груди.

«Но теперь, Ньюлэнд, когда мы вместе, нам нечего бояться!» — воскликнула она.

Весь этот день был настолько тщательно распланирован, что по окончании приема у молодых еще осталось достаточно времени, чтобы переодеться и подготовиться к отъезду. Они спустились по широким ступенькам дома миссис Мэнсон Мингот, провожаемые смеющимися подружками невесты и плачущими родителями, и заняли свои места в экипаже. По традиции друзья кидали в молодоженов атласные башмачки, а родственники осыпали их рисом.

В их распоряжении оставалось еще около получаса, чтобы добраться до вокзала, купить свежий еженедельник в книжном киоске, как всегда делают опытные путешественники, и найти свое купе (в которое служанка Мэй уже успела положить серебристый дорожный халат и новехонький блестящий саквояж английского производства).

Старушки Дюлак согласились предоставить свой дом в Райнбеке в полное распоряжение молодой пары, плененные перспективой провести неделю в Нью-Йорке у миссис Ачер. И сын ее был счастлив, что им с Мэй не придется ночевать в номерах «для молодоженов» в филадельфийских или балтиморских отелях. Поэтому он живо откликнулся на это предложение.

Мэй и вовсе пришла в восторг от идеи провести несколько дней за городом, и смеялась, как ребенок, когда все ее восемь «подружек» принялись отгадывать, куда направляется молодая чета. Отъезд молодоженов в деревню был расценен, как дань добрым старым английским традициям, и все признали их свадьбу самой блестящей свадьбой года. Но где находился этот дом, не знала ни одна живая душа, за исключением жениха и невесты. И когда кто-нибудь начинал допытываться у родителей, они поджимали губы и туманно отвечали: «Наши дети ничего нам не сказали!»

И это была чистая правда, потому что, все уже заранее было обговорено…

Когда они расположились в своем купе и поезд тронулся, оставляя далеко позади пригородные деревянные постройки и устремляясь в таинственные дали, окутанные легкой весенней дымкой, Ачер с облегчением заметил, что им не так уж сложно общаться между собой. Мэй ничуть не изменилась и осталась такой же простой и наивной, как и прежде.

Ее тон и манеры были такими же, как всегда, и она обсуждала детали их бракосочетания так же бесстрастно, как, должно быть, это делали подружки невесты и дружки жениха по окончании церемонии. Вначале Ачер думал, что она специально говорит с ним об отвлеченных вещах, чтобы скрыть внутреннее волнение. Но в ее ясных глазах не отражалось ничего, кроме все той же бесстрастности.

Впервые Мэй осталась надолго наедине со своим мужем, но она по-прежнему воспринимала его как близкого друга, как товарища ее детских игр. Никого она так сильно не любила, как Ачера, никому не доверяла так, как ему. И вот, став его «законной супругой», «замужней дамой», она не в состоянии была понять всей волнующей прелести их романтического путешествия.

Он вспомнил тот урок, который она преподала ему в уголке старого заброшенного сада испанской миссии в Сан-Августине. До этого он и не подозревал, что девушка, лишенная воображения, способна на истинно глубокие чувства. Но она удивила его, слишком быстро спрятавшись обратно, в раковину своей девичьей стыдливости. Еще тогда ему начало казаться, что она так и пойдет по жизни, раскрываясь понемногу, как розовый бутон навстречу солнцу, но так никогда и не отважится на более смелое проявление чувств, чем, скажем, прикосновение руки или объятия, или взгляд украдкой.

Возможно, именно наивность делала ее взгляд таким прозрачным, а черты лица — скорее типичными, нежели индивидуальными. С равным успехом с нее могли бы ваять статую греческой богини или Женской Добродетели. Ее нежная кожа порозовела, и это могло быть признаком внутреннего сопротивления и самозащиты (едва ли в ней пробудилось настоящее желание). И все же этот ее взгляд непотревоженной юности не позволял ему считать ее скучной или равнодушной. Она казалась ему чистым и наивным созданием.

Предаваясь всем этим мыслям, Ачер вдруг со страхом обнаружил, что пытается взглянуть на Мэй со стороны, глазами чужого человека, и поспешил переключиться на более «безопасные» воспоминания, связанные с событиями дня — венчанием, приемом у старой Кэтрин Мингот и их чествованиями.

Когда они с Мэй делились своими восторгами, вспоминая свадьбу, последняя не скрывала безудержной радости, которая переполняла ее.

«Но, признаться, я была удивлена, что тетя Медора все-таки приехала! Элен писала, что они обе неважно себя чувствуют и сейчас не в состоянии отправляться куда бы то ни было. Честно говоря, я бы предпочла видеть Элен на нашей свадьбе! Ты уже успел полюбоваться теми старинными кружевами исключительно тонкой работы, которые она прислала мне в подарок?»

Ачер знал, что рано или поздно ему придется все рассказать Мэй, но что-то (возможно, внутреннее неприятие самой ситуации, в которую он неминуемо поставил бы всех троих) удержало его от этого.

«Да, я… я их видел. Чудесная работа!» — ответил Ачер, стараясь не смотреть на нее. Он выдавил из себя эти несколько слов, которые сложились в жалкую фразу, напоминавшую ему карточный домик, готовый рассыпаться при легком дуновении ветерка.

«Ты не устала, дорогая? Хорошо бы нам выпить крепкого чая, когда мы доберемся до места! Не сомневаюсь, что тетушки все подготовили к нашему приезду!» — резко переменил он тему разговора, беря ее за руку. Он вдруг вспомнил великолепный чайный сервиз, подаренный им Бьюфортами, к которому чудесным образом подошли поднос Ловелла Мингота и столовое серебро.

Когда над миром опустились сиреневые весенние сумерки, поезд прибыл в Райнбек, и они зашагали по платформе к экипажу, который давно их ждал.

«О, как это любезно со стороны Ван-дер-Лайденов! Они прислали за нами свой экипаж из Скайтерклифа!» — воскликнул Ачер, когда к ним подошел невозмутимый кучер и принял у служанки Мэй часть багажа.

«Мне очень жаль, сэр, но в доме у леди Дюлак произошла авария: лопнул паровой котел и теперь там по колено воды. Случилось это вчера и мистер Ван-дер-Лайден, который узнал об этом сегодня утром, велел нам подготовить старый каменный дом к вашему приезду. Надеюсь, вам будет уютно в нем, сэр! А дамы Дюлак прислали свою повариху, чтобы вы себя чувствовали совсем как в Райнбеке!»

Казалось, Ачер не слышал слов кучера, и тот повторил их медленнее, извиняющимся тоном: «Не беспокойтесь, сэр, все там точно так же, как в Райнбеке! Уверяю вас…»

И тут в тягостной тишине прозвучал бодрый голосок Мэй:

«Точно так же, как в Райнбеке? Старый дом? Да нам в нем будет в тысячу раз лучше, не правда ли, Ньюлэнд? Как мило, что мистер Ван-дер-Лайден об этом позаботился!»