Я Пилигрим - Терри Хейз

Теперь этот нищий, как видно, решил, что загнал его в угол: он беспрерывно кивал, подходя к нему и протягивая свое блюдце, чтобы Тласс положил туда деньги, бормоча традиционное приветствие: «Эйд Мубарак» (то есть «Благословенный праздник»). Тласс ответил на него, как того требует обычай, но ничего не дал, отведя блюдце в сторону, чтобы продолжить свой путь.

И тут Сарацин, стремительно выбросив вперед руку, вцепился в шею Тласса. Тот, не успев даже испугаться, понял, что его душат.

Первая мысль заместителя директора была рождена яростью: ну уж нет, он не даст этому беженцу никаких денег. Чтобы их получить, тому придется его убить. А потом в голову ему пришла и вторая мысль: неужели этот попрошайка, питающийся отбросами, может быть столь дьявольски силен?

Тлассу уже не хватало воздуха, и он пытался вспомнить прием рукопашного боя, который позволил бы ему освободиться от удушающего захвата, но внезапно ощутил у основания шеи жгучую боль. Тласс хотел закричать, но не смог. Он сразу понял, что это не нож: тогда ему перерезали бы горло и теплая кровь струилась бы сейчас по груди. Правильный ответ забрезжил в его мозгу, когда огненный шарик взорвался в мышце шеи и разлился в крови.

От боли Тласс пошатнулся. Теперь он знал точно, что это шприц, поршень которого с силой двигался вниз. Сбитый с толку и охваченный ужасом, заместитель директора института сознавал, что надо кричать, звать на помощь, но химическая субстанция, введенная в его тело, внезапно парализовала мышцы лица и не позволила произнести слова, звучавшие в его мозгу.

Испытывая бессильную ярость, Тласс понял, что действие препарата уже ничем не остановишь. Он видел, как из его ослабевшей руки выпали ключи от машины. Пальцы напавшего на него бродяги промелькнули в воздухе и схватили их на лету. И это больше, чем что-либо другое, сказало Тлассу, что он попал в руки настоящего мастера.

Глава 15

У Тласса подогнулись колени, но Сарацин подхватил его и волоком потащил к черному американскому внедорожнику, ветровое стекло которого, изображая нищего бродягу, он так часто мыл.

На полпути саудовец остановился и сильно ударил Тласса по лицу, увидев глаза своего пленника, полные боли и ярости.

Когда Сарацин планировал это нападение, его больше всего беспокоило, что внутривенные успокоительные средства, обнаруженные в теле покойного, могут содержать химический маркер, который позволит отследить номер партии товара. Не исключено, что эта информация приведет в ливанскую больницу, где работал Сарацин. Добросовестной команде следователей из сирийской тайной полиции не составит большого труда проверить список сотрудников больницы и выяснить, что в интересующий их период времени Сарацин находился в отпуске.

В Бейруте чуть ли не на каждом шагу встречаются тележки, запряженные осликами, а потому и ветеринарные препараты можно купить без особого труда. Вколов Тлассу ампулу предназначенного для лошадей транквилизатора, Сарацин от души надеялся, что рассчитал дозу правильно: достаточно, чтобы тот не мог пошевелиться, но не так много, чтобы жертва испустила дух. Если глаза Тласса остекленеют, он станет бесполезен. Что бы дальше ни случилось, пленник должен оставаться в сознании.

Шлеп! Сарацин ударил его по лицу еще разок и потащил к внедорожнику. Когда, прикидываясь бродягой, он мыл ветровое стекло машины, то заметил, что Тласс открывает дверцы автомобиля, нажимая кнопку на брелоке, и сейчас проделал то же самое, а потом уложил своего пленника на заднее сиденье.

Внутри машины было темно, как в пещере. Во всех странах с невыносимо жарким климатом, от Средиземного моря и до Персидского залива, имеется один безошибочный способ выяснить, у кого есть wasta[7], а у кого нет. Знаете, что такое makhfee? У арабов этим сленговым словом обозначается тонировка – солнцезащитное покрытие, которое наносят на стекла машин. По правилам интенсивность тонировки не должна превышать пятнадцати процентов, но чем большей wasta располагает владелец автомобиля, тем больше makhfee он может себе позволить.

Как видно, у Тласса имелось очень много wasta: стекла его машины были закрашены до устрашающих восьмидесяти процентов, что делало салон автомобиля почти совершенно приватной территорией, ну просто идеальным местом для того, что должно было здесь произойти. Сарацин захлопнул заднюю дверцу, сел на место водителя и завел мотор. Саудовец не собирался никуда ехать, но ему нужно было, чтобы кондиционер нагнетал прохладный воздух. Он щелкнул тумблером, который управлял задним сиденьем: спинка опустилась, и Тласс очутился на плоской поверхности, как выловленный тунец на палубе.

Действуя по сценарию, который он разрабатывал не одну неделю, Сарацин вытащил из кармана несколько катушек широкой клейкой ленты и перебрался в заднюю часть машины. Тласс в немом ужасе наблюдал, как «мастер» схватил его за запястья и прикрепил их лентой к ручкам дверцы, предварительно положив своего пленника на сиденье лицом вверх. Тласс и сам однажды проделал нечто подобное с обнаженной женщиной. Он получил большое удовольствие, «допрашивая» ее до тех пор, пока несчастная не обессилела настолько, что уже не могла даже кричать. Тогда Тлассу надоела эта возня, и он придушил ее.

Сарацин приклеил скотчем к сиденью стопы, бедра и грудь своего пленника, удостоверившись, что тот не в состоянии двигаться. А потом произошло нечто странное: «мастер» надежно прикрепил лоб и лицо Тласса к подголовнику, жестко, как в тисках, зажав его голову. Пленник попытался было заговорить с бродягой, чтобы выяснить, что, черт возьми, тот с ним делает – вряд ли он мог воспользоваться своей головой для побега, – но так и не смог ничего выдавить: язык не слушался, а рот наполнился слюной.

С тихим удовлетворением Сарацин наблюдал, как Тласс силится что-то ему сказать, как мечутся его испуганные глаза. Теперь саудовец знал наверняка, что правильно подобрал для своего пленника дозу седативного средства. Распластанный на сиденье Тласс был не в состоянии двигаться. Сарацин открыл заднюю дверцу и, убедившись, что поблизости никого нет, выскользнул из машины и побежал к своему биваку.

Одним резким движением саудовец сдернул брезент с креплений, погрузил на него газовую плитку и другие пожитки, не оставив ничего, что могло бы помочь криминалистам. Сарацин связал брезент узлом, перекинул через плечо, прихватил свою старенькую сумку-холодильник, заранее тщательно собранную, словно он готовился к какому-то диковинному пикнику.

Увесистый мешок со льдом, который наш герой уложил последним, доставил ему больше всего беспокойства. Он долго обдумывал, где приобрести лед. Ответ оказался обескураживающе прост: Сарацин попросил самого добродушного охранника, рассказавшего, что они имеют привычку дружно исчезать на Эйд-аль-Фитр, помочь ему сохранить напитки прохладными: дескать, он тоже хочет устроить себе скромный праздник.

– Не могли бы вы дать мне немного льда из морозильника институтской кухни? – обратился к нему саудовец, и этот добрый мусульманин принес ему пару часов назад целый мешок.

– Эйд Мубарак, – поздравили они друг друга, когда Сарацин поместил лед в сумку-холодильник, где лежали два небольших пластиковых контейнера, какие-то остатки пищи и несколько флаконов стимулирующего сердечного средства – все это в действительности было лишь ширмой. Настоящее содержимое холодильника – необходимое Сарацину специальное оборудование – было спрятано в потайном отделении внизу.

С сумкой под мышкой и узлом на плече Сарацин бегом устремился к внедорожнику. Тласс, услышав, как открылась дверца, стал бешено вращать глазами, чтобы проследить, как палестинец грузит свои пожитки в его машину, садится сзади и захлопывает дверцу. Зловещий бродяга нагнулся вперед и нажал на тумблер блокировки. Теперь они были надежно закупорены внутри.

Наклонившись, Сарацин тщательно обыскал карманы пленника, отложил в сторону его мобильник, потом открыл бумажник, проигнорировав деньги и кредитки, и наконец обнаружил то, что искал, – закодированную карточку, служившую электронным пропуском в здание.

Почувствовав теперь себя еще более уверенно, саудовец опустился на колени, аккуратно устроился рядом с головой Тласса и открыл крышку сумки-холодильника. Вытащил еду и освободил защелку, после чего удалил фальшивое дно. Из потайного отсека он достал тяжелый пластиковый мешок, завязанный веревкой, и положил его рядом. После этого Сарацин принялся заполнять льдом два пластиковых контейнера. И тут, наблюдая за спокойными и размеренными действиями палестинца, Тласс наконец кое-что понял.

«Проклятье, да никакой он, похоже, не бродяга, а самый настоящий врач!» – пронеслось в его голове (вслух он, конечно, этого сказать не мог). Глаза Тласса метались из стороны в сторону: внезапная догадка до смерти испугала его.