Успей влюбиться - Екатерина Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее голос затихает, и в комнате становится отвратительно тихо. Большие настенные часы тикают, и каждый этот щелчок как удар по нервам. Я даже вздрагиваю.
— Оль, а ты Дениса-то любила? — внезапно спрашивает Сима, вырывая меня из внутреннего ада моих спутанных мыслей. — Ну вообще? В смысле хоть чуточку?
Я поворачиваюсь лицом к ней и смотрю на красавицу Серафиму, образ которой размывается из-за набежавших слез.
— Больше жизни, Симочка, — всхлипнув, отвечаю сиплым голосом. — И до сих пор люблю. Так сильно, как никого никогда не любила. Если он умрет… — на этом моменте меня прорывает, и начинается новая истерика.
Если он умрет, я тоже умру…
Глава 35
Ольга
Вторые сутки. Его ищут вторые сутки. И ни одного следа. Я не удивлена. У Баталовых очень длинные руки. А этот гребаный наркоман… Искренне надеюсь, что он сдох. Денис так его месил, что остается уповать на какое-нибудь кровоизлияние в мозг. Никогда никому не желала смерти, но сейчас мечтаю, чтобы этот подонок загнулся.
— Оля, ты должна поесть, — строго напутствует меня Татьяна Владимировна, когда я вяло ковыряю вилкой в тарелке. Нереально кружится голова и тошнит так, что я стараюсь далеко не отходить от ванной комнаты. — Оля! — серьезно зовет она меня. Поднимаю невидящий взгляд. У нее так же, как и у меня, синяки под глазами. Она тоже не спит уже вторую ночь. — Если не будешь есть, я вызову врача, тогда начнешь питаться через трубочку. Быстро съела хоть что-нибудь!
Она говорит грубо и строго, но ее голос дрожит. Пытается приказывать, но я вижу, что ей достаточно малейшего фактора, чтобы сорваться в истерику следом за мной.
Засовываю в рот кусочек рыбы и жую. Там и жевать-то нечего, она тает во рту. Но я все равно гоняю ее, делая вид, что ем. Не чувствую ни вкуса, ни запаха. Телефон Татьяны Владимировны звонит, и она хватает его дрожащей рукой.
— Да, Леш. Черт побери, — ее голос начинает дрожать еще сильнее, а я всматриваюсь в ее лицо. Одинокая слезинка выкатывается из уголка глаза и прочерчивает влажную дорожку на щеке. — Хорошо. Да не плачу я. Не буду. Ладно. Ты только звони мне, ладно? Поняла. Конечно, пусть приезжают. До связи.
Она кладет трубку и сталкивается с моим вопросительным взглядом. Хмуро качает головой и делает новый глоток чая. Я судорожно вздыхаю. Плакать уже нет сил. А откуда им взяться, если я не сплю и не ем? Засовываю в рот новый кусочек рыбы и благодарно киваю экономке Громовых, которая ставит передо мной новую чашку успокоительного чая.
Сима, словно тень, слоняется по дому. Тоже почти не ест и вряд ли спит. Она постоянно начинает одно дело, бросает, принимается за другое, его тоже бросает. Как будто сама не осознает, что что-то делала. Постоянно с кем-то переписывается, смотрит в окно. Так странно видеть деятельную младшую сестру Дениса такой рассеянной.
Дверной звонок разражается нежной трелью, и Татьяна Владимировна встает.
— Это Геля с Агатой. Тоже не могут усидеть на месте.
Она идет открывать, и я слышу тихие голоса, пока потягиваю чай мелкими глотками.
— Не смей хоронить его, — цедит сквозь зубы Сима, сев на стул рядом со мной. — Он жив. И вернется. И еще надерет тебе задницу за то, что пропала. А почему, кстати, ты сбежала?
Я не успеваю и рта раскрыть, как в столовой показываются Геля с беременной Агатой. Ее живот немного больше моего, и выглядит она прекрасно. Цветущая, румяная, несмотря на хмурое выражение лица. Девочки косятся на меня, пока проходят за стол.
— Вы обедать будете? — спрашивает Татьяна Владимировна.
— Я бы просто чаю выпила, — отвечает Агата.
— Я тоже поела, но от чая не откажусь. Сегодня на улице так холодно.
— Света, — обращается Татьяна Владимировна к экономке, — завари девочкам чай и растопи камин, пожалуйста. Мы разместимся в малой гостиной.
— Сейчас все сделаю.
Над столом повисает тишина. Я не могу смотреть в глаза никому из присутствующих. Мне стыдно, что из-за меня дорогой для них человек сейчас неизвестно где и непонятно в каком состоянии.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напоминает Сима.
— На какой? — растерянно бормочу я.
— Почему ты сбежала?
— Когда папы не стало, — тяжело сглатываю подступающие слезы, — я поняла, что не хочу быть связана с криминальным миром. Папа в этом варился, и из-за этого пострадала мама. Я бы не пережила, если бы с еще одним моим любимым человеком случилось нечто похожее.
— Если ты полюбила такого мужчину, то можешь только смириться с тем, что опасность всегда будет вашим верным спутником, — отзывается Татьяна Владимировна.
— Вы не сильно смирились, — поднимаю на нее взгляд. — Я слышала ваши угрозы Алексею Валерьевичу.
— У нас с Алексеем Валерьевичем был уговор. Но ты права. Я не смирилась. И не собираюсь.
Киваю, как бы давая ей понять, что и у меня подобная история. Я не собираюсь мириться с постоянной угрозой.
— Агата, как самочувствие? — спрашивает Татьяна Владимировна.
— Все хорошо, спасибо.
— Ты спала?
— Немного. Прошлым вечером Матвей перед отъездом дал мне какие-то таблетки, так что мне удалось вздремнуть. К тому же, мама была рядом. Она обо мне позаботилась.
— Что за таблетки?
— Не знаю. Он не сказал.
— Если будет звонить, уточни. Дадим такие же Оле.
— Не надо! — восклицаю я. Не хочу быть как амеба.
— Я не спрашивала, — вставая из-за стола, отвечает Татьяна Владимировна. — Я хочу, чтобы все мои внуки родились здоровыми и психически устойчивыми.
— Внуки? — в один голос спрашивают Геля с Агатой и переводят на меня взгляды, а я свой опускаю. Ну начинается…
Вечером мне все же дают какую-то таблетку. После того, как выпиваю ее, проваливаюсь в тревожный сон. Мне снится такой бред, что я хочу проснуться, но не могу. Как будто я заперта в своем сне, и не могу выйти из него, как бы ни пыталась. Ужасное состояние.
Просыпаюсь ночью от жажды и сажусь на кровати. Пытаюсь навести резкость, но комната перед глазами плывет. Прислушиваюсь к звукам. На всякий случай Татьяна Владимировна велела оставить дверь в комнату Дениса, в которой я сплю, приоткрытой. Немного посидев, я наконец начинаю различать окружающие звуки. Мне становится плохо, когда я слышу рыдание Татьяны Владимировны. К горлу подкатывает тошнота и лицо немеет.
Встаю с кровати на трясущиеся ноги и делаю шаг, но они подкашиваются, и мне приходится схватиться за кровать.
