Основы политико-просветительной работы - Надежда Крупская

Вы видите, товарищи, какая еще громадная работа предстоит нам, чтобы достигнуть хоть первых шагов в деле улучшения материального положения учительства.

Вы думаете, что у нас хорошие школьные здания? Здания школьные тоже должен содержать крестьянин, хотя он указывает на декрет о едином продналоге, где говорится, что на этот продналог содержится школа. А между тем и учителя содержатся на счет крестьянина, содержатся и школы на счет крестьянина, и здания школ. Какой результат от этого? Результат такой, что школьные здания в некоторых местах сдаются в аренду. Например, в Гомельской губернии, где помещения причта в 1920 г. были обращены под школу, в 1921 г. переданы опять попам по договорной кампании, которую теперь нарушить, оказывается, невозможно, а школы ютятся в помещениях учителей. Что из этого выходит, какая тут картина получается — дает нам описание Пензенской губернии, где описывается урок, происходивший в одной сельской школе. Помещение школы довольно неплохое, но школа не отапливается, и потому классы забиты досками. Учительница занимается с учениками в своей комнате, а так как комната тоже еле-еле отапливается, то она сидит в лохмотьях на печи и делает диктовку по Пуцыковичу; ученики сидят в страшной грязи на полу и пишут мелом на полу и стенах.

Товарищи, такое материальное положение школ не является чем-то из ряда вон выходящим, но обыкновенно, когда мы встречаемся с этим, когда мы слышим об этом, то мы говорим: «Это исключение. Но ведь есть очень хорошие школы». Да, товарищи, есть школы действительно чрезвычайно хорошие, каких нет ни в Западной Европе, ни в Америке. У нас есть школы, проникнутые настоящим пролетарским духом, в которых содержание и методы работы стоят на высоте. Но эти школы, к сожалению, представляют собой редкое исключение. Они только показывают, что можно было бы сделать, а вот эти обследования показывают, что есть на самом деле.

Это относительно учащих.

Теперь относительно учащихся. Все факты, все доклады товарищей с мест, товарищей коммунистов указывают на то, что в школах замечается, что бедняцкие дети не посещают школы. У них нет ни обуви, ни одежды. Кулак находит всегда возможность обучить своих детей. Он поповской дочери платит за одного ученика столько, сколько не платит учителю вся школа. Он находит учителей и помимо поповской дочери — учителей, которые научат детей кулака тому, что им надо знать; а бедняцкие дети в школу не ходят. Затем, товарищи, я не знаю, известен ли вам факт, что в некоторых местах совершенно перестали ходить в школу девочки. В Пензенской губернии есть села, в школах которых с начала войны — уже десять лет — не было ни одной девочки. Мы говорим о ликвидации безграмотности и очень много делаем для нее, затрачиваем на это силы и внимание, а у нас безграмотность растет. Безграмотность колоссальная. Она растет с каждым днем потому, что дети и подростки вырастают безграмотными. Крестьянин говорит про методы преподавания в школе: «Что же учат всё «а» да «б», а тому, чтобы письмо написать, постановление записать, — этому в школе, сколько ни ходят, не научатся». Конечно, учитель, который вынужден сидеть на печке, как бы он ни был начитан в области марксизма и в области методики, сделать ничего не сможет.

Насчет учебных пособий. Учебные пособия и учебники должны покупать крестьяне. Какие же результаты этого? А вот собрали крестьяне 50 пудов ржи. Учитель поехал в город, ткнулся в государственный магазин — купить ничего не смог: цены совершенно неподходящие. Пошел на базар — и на 50 пудов купил «громадные богатства»: двадцать старых учебников Галахова, Пуцыковича, Смирновского и тому подобные «сокровища». Увидели эти учебники крестьяне, собравшие хлеб, — плюнули и больше ни на учебные пособия, ни на учебники денег не собирали. Карандаш стоит десять фунтов хлеба, букварь стоит один пуд хлеба, «История» Покровского — три пуда хлеба. Все это недоступно крестьянину.

У нас Госиздат издает массу учебников для всех ступеней школ. Не только учебники издает он. Он издает массу дорогих книг — и чего-чего только нет теперь на книжном рынке. Богатства издательства чрезвычайно велики. Но по этим издаваемым книжкам вы совершенно не составите себе никакого представления о том, какими крохами из этого богатства пользуется деревня. До нее не доходят все эти учебники. Она живет старыми учебниками, оставшимися от дореволюционного времени. Пожалуй, единственные учебники, которые проникли в деревню, — это Вахтеров в несколько подновленном виде и Флеров — учебники, которым бы не место в советской школе. А между тем они почти единственные, выброшенные Госиздатом на рынок в большом количестве, и ими забивается сельская школа. Остальные учебники по цене совершенно недоступны.

Надо представить себе всю ту нищету, которая существует в деревенской школе. Но не только школьные, но и политпросветские учреждения также существуют «на самопасе». Даже в таких губерниях, как, например, Ленинградская, на избы-читальни, которые уже на двух съездах признаны центром политико-просветительной работы в деревне[41] за третий квартал прошлого года уделено 87 рублей на 52 избы-читальни; Екатеринославская губерния за тот же период уделила на 161 избу-читальню 30 рублей. В Уральской области работники политпросвета никаких денег не получают. Избы-читальни там существуют, но существуют на счет населения. Там есть избачи из партийных работников и из комсомольцев (избачи выбираются крестьянами), только не получают ни одного гроша.

А как обстоит дело с газетами? Мы много говорим об агитации и пропаганде, мы издаем массу газет и брошюр, а что попадает в деревню? Вот в этой же Уральской области нет газет. Когда захотели почитать «Правду» (говорили им, что «Правду» хорошо почитать), собрали деньги на эту центральную газету. Но как ее выписать? Приезжий человек сказал, что теперь не нужно посылать денег в редакцию, а только нужно написать в редакцию, чтобы прислали газеты в избы-читальни Уральской области. Написали в редакцию и ждали, когда придут газеты, но не дождались. Затем, сообразив, что из этого не выйдет толку, обратились в Уралкнигу. Уралкнига взяла на себя подписку на центральную газету. Проходит месяц, второй, третий — Уралкнига отказалась от своих обязательств, решив, что в ее функции не должна входить подписка на центральную газету. Так избы-читальни Нижне-Салдинской волости и остались без центральной газеты.

Получение газет по сравнению с дореволюционным временем колоссально уменьшилось. В Саратовской губернии в волости, в которой еще в 1905 г. была масса революционной литературы, в настоящее время имеются села, где на 800 с лишком человек нет ни одной печатной строки. Куда же девается то, что было напечатано? А вот куда девается: секретарь сельсовета, поселившийся на лето в школе, употребил учебники на растопку печки, так что школа оказалась без учебников; газеты же раскуриваются, да и доходят они в минимальном количестве, в разрозненном виде. В соседнем селе той же волости Саратовской губернии в дореволюционное время выписывалось пятьдесят газет, и эти пятьдесят газет отравляли крестьянство буржуазным мировоззрением. В настоящее время это село находится в гораздо лучших условиях, чем ряд других сел: оно выписывает две газеты.

Таким образом идет наша агитация и пропаганда в деревне. Нет возможности сказать, до чего тяжело обстоит это дело. Если бы не отдельные яркие исключения, если бы не самоотверженность отдельных коммунистов, работников политпросветов, не самоотверженность отдельных комсомольцев, не самоотверженность отдельных учителей, мы погрузились бы в полнейший мрак. Надо сказать, что такое состояние дела народного образования происходит на общем фоне экономического подъема, что это состояние народного образования происходит на фоне повышенной сознательности крестьян. Это не дореволюционный мужик, говорил Владимир Ильич на VIII съезде Советов, он много передумал и перестрадал за время войны и за годы гражданской войны и теперь смотрит на многое совершенно иначе.

В обследовании, которое произвел Агитпроп, приводится ироническая фраза одного крестьянина, который на вопрос, как обстоит дело со школой, сказал: «Обещали школу и социализму, а что дали?» Представление у крестьянина о школе и социализме спаивается самым неразрывным образом; он лучше, может быть, чем кто-либо другой, понимает мысль Владимира Ильича, который говорил, что с народом непросвещенным победить нельзя, что сейчас культурные задачи, вопрос культурного подъема деревни являются одними из самых насущных, одними из самых неотложных задач. Сейчас крестьянин не мирится с таким состоянием; надо сделать все, чтобы помочь ему выйти из этого первобытного, из этого дикого состояния, и дать крестьянину-середняку и бедняку все, что нужно.