Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира - Билл Брайсон

Мы вышли напрямик к другой дорожке, ведущей в Эдвик мимо большого вычурного дома с аркой, и Дэвид горестно вздохнул.

— Здесь когда-то жил мой друг, — пояснил он.

Теперь дом разваливался, двери и окна замуровали кирпичом — грустные останки красивого здания. Старый сад за стеной запустел и заглох.

Дэвид показал мне дом через дорогу, в котором вырос Фред Хойл. В своей автобиографии («С минуты на минуту начнется похолодание, вот увидите») Хойл вспоминает, как смотрел на лакеев в белых перчатках, входивших и выходивших из ворот Милнер-Филда, но хранит таинственное молчание относительно скандалов и трагедий, совершавшихся за высокими стенами дворца. Я заплатил за его биографию 3 фунта букинисту в надежде, что каждая глава окажется наполнена рассказами о выстрелах и криках в ночи. Представьте себе мое разочарование.

Чуть дальше мы миновали три больших многоквартирных дома, принадлежащих муниципалитету, — не только уродливых и стоящих на отшибе, но еще и поставленных так неудачно, что, хотя их построили на склоне холма, жильцы лишились возможности наслаждаться видами. По словам Дэвида, эти строения получили много наград за архитектурное решение.

Мы неторопливо приближались к Бингли, огибая пологий склон, а Дэвид рассказывал мне о своем детстве. Он жил здесь в сороковых и пятидесятых годах. Его рассказ рисовал заманчивую картину счастливого времени, проведенного за походами в кино (по средам в «Ипподром», по пятницам в «Миртл»), с поеданием чипсов с рыбой из газетных кульков под Дика Бартона и «Топ форм» по радио, — волшебный потерянный мир, где полдня свободны, почту разносят утром и вечером, люди ездят на велосипедах и стоит вечное лето. Бингли в его описании представал надежным блестящим стержнем в центре гордой и могущественной империи с многолюдными фабриками, оживленными городками, полными кинотеатров, чайных, интересных магазинов, — разительно непохожим на запустелый, заброшенный и разоренный населенный пункт, в который мы вошли. «Миртл» и «Ипподром» много лет как закрылись. Здание «Ипподрома» перешло к «Вулворту», но и тот давно пропал. Сегодня в Бингли нет ни кинотеатра, ни других мест, куда можно было бы пойти. В центре возвышается и подавляет окрестности здание Строительного общества Брэдфорда и Бингли — не такое уж ужасное по нынешним временам, но совершенно не по росту окружающему городку. На пару с поистине жалким кирпичным торговым центром шестидесятых годов эти строения безвозвратно лишили центр Бингли собственного лица. Поэтому для меня оказалось приятным сюрпризом, что окраины остались восхитительными.

Мы прошли мимо школы и поля для гольфа и оказались у Бекфут-Фарм, симпатичной каменной постройки в лощине над бурливым ручьем. Главная улица Брэдфорда проходила всего в нескольких сотнях ярдов отсюда, но здесь царил другой, до-машинный век. Вдоль речки тянулась тенистая тропинка, особенно манящая под нежарким солнцем. В фабричные времена здесь перетапливали жир, сказал Дэвид, и вода тогда ужасно воняла, была мерзкого ржавого цвета с пенистой пленкой. Теперь речушка искрилась здоровой зеленью и все казалось нетронутым ни временем, ни промышленностью. Старую фабрику выскребли и выпотрошили и устроили в ней стильные квартиры. Мы дошли до места под названием Шлюз Пяти Ступеней, где канал Лидс-Ливерпуль поднимается на сто футов, и поглазели на разбитые стекла за колючей проволокой, ограждающей фабрику Френча. Потом, решив, что повидали все, чем может похвастать Бингли, зашли в веселенький паб «Белая кляча» и вволю напились пива, о котором оба мечтали с самого начала.

На следующий день я поехал с женой в Харроугейт по магазинам. Вернее, она ходила по магазинам, а я осматривал Харроугейт. На мой взгляд, мужчинам и женщинам не следует вместе заниматься покупками, потому что мужчинам хочется обзавестись чем-нибудь пошумнее, вроде дрели, и немедленно отправляться с ней домой, чтобы вволю наиграться, между тем как женщина не успокоится, пока не обойдет все или почти все магазины города и не перещупает по меньшей мере полторы тысячи разных предметов. Интересно, это я один не понимаю, зачем женщинам непременно надо щупать товар в магазине? Сколько раз я видел, как жена на 20–30 ярдов отклонялась от курса, чтобы что-то пощупать: мохеровый джемпер, или бархатистую накидку на кровать, или что еще.

— Тебе нравится? — удивлялся я, поскольку видел, что вещь не в ее вкусе, а она смотрела на меня как на сумасшедшего.

— Да ты что? — отвечала она. — Мерзость.

— Тогда зачем, ради всего святого, — всегда хотелось спросить мне, — ты проделала такой долгий путь, чтобы ее пощупать?

Но, разумеется, как всякий опытный муж, я давно научился помалкивать во время похода за покупками. Что бы вы ни сказали: «Я проголодался», «Скучно», «У меня ноги устали», «Да, и это тебе тоже к лицу», «Ну, давай тогда возьмем обе», «Ох, бога ради!», «Не пойти ли нам домой?», «Опять в «Муссон»? О, боже!», «Где я был? Это ты где была?», «И зачем было так далеко ходить, чтоб ее пощупать?», — ничего хорошего из этого не выйдет, так что лучше уж помолчать.

В тот день миссис Б. была в настроении купить туфли — а значит, какому-то бедолаге в дешевом костюме предстояло часами таскать ей коробку за коробкой с более или менее одинаковой обувью, пока она не решит, что ничего покупать не станет; я же благоразумно решил слинять и посмотреть город. Я выразил свою любовь к жене, угостив ее кофе с пирожным у «Бетти» (выдержать цены «Бетти» способен только тот, кто без ума от любви!), и она, как обычно, снабдила меня точнейшими инструкциями по организации нашей встречи.

— В три часа у «Вулворта». Только послушай — перестань вертеть пальцами и слушай! — если в «Рассел и Домли» я туфли не найду, мне придется идти в «Рэвел», и тогда мы встречаемся в 3:15 в отделе полуфабрикатов «Маркс». А если нет, я буду в «Хэммикc», в отделе кулинарной литературы, или, может, в детских книгах — или пойду в «Бутс» щупать тостеры. Но на самом деле, скорее всего, я буду в «Рассел и Бромли», перемерять заново все те же туфли, и тогда жди меня перед «Некстом» не позднее 3:27. Ты все запомнил?

— Да. (Нет.)

— Смотри, не заставляй меня ждать.

— Что ты, конечно не заставлю! (Мечтай-мечтай!)

Один поцелуй — и она скрылась. Я допивал кофе и упивался элегантной старомодной обстановкой этого дивного заведения, где официантки до сих пор в кружевных колпачках и белых фартучках поверх черных платьев. Таких мест должно быть побольше — вот что я вам скажу. Может, с вас и сдерут три шкуры за кофе с липкой булочкой, но это стоит каждого пенни, к тому же разрешают сидеть хоть весь день; я всерьез обдумывал, не остаться ли мне здесь, где так хорошо. Однако, подумал я, надо все-таки осмотреть город, а потому расплатился и повлек себя через торговые кварталы, чтобы взглянуть на новейшее чудо Харроугейта, торговый центр «Сады Виктории». Название не совсем точное — магазин построен на месте садов, так что ему бы следовало называться «Милый Садик, Раздавленный Сим Торговым Центром».

Я бы не так уж возражал, если бы заодно не уничтожили последний в Британии великолепный общественный туалет — маленькую подземную сокровищницу с блестящими изразцами и начищенной медью под вышеупомянутыми садами. «М.» был выше всяких похвал, и о «Ж.» я тоже получал одобрительные отзывы. И даже с этим я мог бы смириться, не будь новый торговый центр столь душераздирающе ужасен — худший образец пластиковой архитектуры: помесь батского полумесяца с Хрустальным дворцом под крышей «B&Q»{Крупнейшая в Великобритании и третья в мире сеть товаров для дома.}.

Ума не приложу, с какой целью балюстраду вдоль карниза крыши уставили статуями обычных мужчин, женщин и детей в натуральную величину. Бог весть, что сие должно означать — видимо, что это, так сказать, народный дворец, но выглядят они так, будто две дюжины граждан различного возраста собрались совершить коллективное самоубийство.

С парадной стороны здания, где прежде находились «Сады Виктории» с их милым общественным туалетом, теперь устроено нечто вроде амфитеатра под открытым небом; на его ступенях, думается мне, люди с удовольствием сидят два или три дня в году, когда в Йоркшире тепло и солнечно, а высоко над улицей возведен крытый пешеходный мостик в том же георгианско-итальянско-хрен-знает-каком стиле, соединяющий торговый центр с многоэтажной автостоянкой на той стороне.

Основываясь на моих прежних рассуждениях об отношении британцев к своему историческому наследию, вы можете вообразить, что я горячий поклонник подобных конструкций. Увы, нет. Если под стилизацией понимать строение, которое оказывает внимание своим соседям и старается по возможности не нарушать общего силуэта и соблюдать стиль дверей и оконных проемов на своей улице, тогда — да, я за нее. Но если понимать под стилизацией диснейлендовскую версию Доброй Старой Англии вроде этой смехотворной громадины — спасибо, не надо!