Без правил - Элмор Леонард

– Не стреляйте! Он идет к вам... Эммет, Билл хочет поговорить с тобой!

Ответа не последовало. Однако Толби, должно быть, ее услышал. Звонкий голосок Майли разнесся по всей округе.

Билл оглянулся. Из окна второго этажа торчал ствол "АВБ". Фрэнк Лонг и Эрон ждали реакции.

– Увидимся, – сказал Билл, спрыгнул с крыльца и зашагал, вскинув лопату на плечо. На подходе к выгону он столкнулся с Майли. Она возвращалась в дом.

– Береги себя, хорошо? – сказала она.

– Я обязательно вернусь, – улыбнулся он ей.

Шагая по выгону, он не сводил глаз с зарослей возле могильного холма. Уже начало темнеть. Он ждал, что те, кто видят его, подадут какие-либо признаки жизни, но ничего такого не заметил, пока не приблизился к ограде.

Из-за глыбы песчаника вышел какой-то тип. Он целился в Билла из ружья. Билл не останавливался. Дойдя до невысокой ограды, он перешагнул через нее и сразу разглядел еще несколько человек. Не обращая на них внимания, Билл начал копать землю перед могильной плитой. Через пару минут за спиной послышались шаги. Вонзив штык лопаты в землю, Билл поднял голову и обернулся. Из-за деревьев к нему шел Толби.

Билл выпрямился и стал ждать.

– Никаких глупостей! – гаркнул доктор Толби. – Иначе ты покойник!

Когда доктор Толби подошел вплотную к ограде, Билл сказал:

– Я показываю, где виски. – Он надавил ногой на заступ и отбросил пласт земли. – Надумал принять ваше предложение. По доллару за галлон, и расстаемся полюбовно. Сами решайте, что делать с добычей.

Доктор Толби медлил. Пристально глядя на Билла, он как бы силился понять, не таят ли его слова иной, тайный смысл.

– Хочешь сказать, виски в могиле?

– Это не могила, это – видимость, так как там ствол шахты. Сейчас увидите.

Чувствуя, что гангстеры приближаются, Билл снова принялся копать. Толби поставил одну ногу на ограду и наблюдал за ним, уперев руки в боки.

– С чего это ты вдруг решил сдаться?

– Подумал, не стоит бурбон того, чтобы из-за него помирать.

– А что Фрэнк думает?

– При чем тут Фрэнк? Это мой бурбон.

– Вот так, взял и передумал?

– Ну, теперь начнется чесание языками! Так я и знал...

– Ладно, продолжай! – бросил доктор Толби. – Мы ждем с нетерпением.

Через несколько минут лезвие лопаты ударилось обо что-то твердое. Билл выбросил наверх землю и поднял доску.

– Загляните туда, – сказал он миролюбивым тоном.

Доктор Толби нагнулся и сказал:

– Ничего не вижу!

– Подойдите ближе. Внизу увидите бочонок...

Толби перешагнул через ограду, заглянул в яму.

– Возможно, это и бочонок, а может, и нет. Вытащи еще пару досок.

– Я ведь, по сути, дарю вам бурбон, – сказал Билл. – Но я не нанимался эти бочонки выкапывать. Там, внизу, канава. Она ведет в шахту...

– Канава, шахта... Надо разглядеть получше, убедиться, что копать недалеко...

– Фонарь у вас есть? – Билл посмотрел ему в глаза.

– Есть. Наверху, в хижине...

– Здесь вот лампа! Можно и ее включить. – Билл задрал голову.

Толби прищурился.

– Включи свет! – приказал он. Заметив, что Билл перешагнул через ограду, он насторожился. – Куда это ты?

– Свет включить...

– А здесь нельзя?

– Нельзя, потому что выключатель в доме. Придется кричать, чтобы кто-нибудь включил свет.

Билл направился вниз, спиной чувствуя взгляды доктора Толби и его головорезов.

– Эй, – окликнул его Толби, – постой-ка! Остановись, хватит...

Билл остановился, обернулся и сказал:

– Меня не услышат, если я не спущусь ниже.

Он снова зашагал по склону, изо всех сил стараясь не спешить. Когда Толби снова его окликнул, он не обернулся.

– Слышишь? – крикнул Толби.

Билл не остановился.

– Мартин, еще шаг, и я стреляю.

Билл замер и посмотрел на свой дом, где два окна на первом этаже зияли черными квадратами. Захотелось обернуться и прикинуть, далеко ли он отошел, но он знал, что Тол-би и его головорезы столпились у ограды и смотрят на него. Он заставил себя не оглядываться.

– Эй, Фрэнк! – крикнул Билл.

Справа, на гребне другого холма, тоже были люди. То есть зрители... Если он кинется бежать прямо сейчас, успеет или нет? Успеет... Должен успеть! И он снова закричал что было сил:

– Фрэнк! Включай свет! Свет включай...

Мгновение, показавшееся Биллу вечностью, он стоял, не двигался, а потом побежал...

И почти сразу же взорвался холм у него за спиной.

Не успел Фрэнк Лонг убрать руку с выключателя, как над выгоном прогремел мощный взрыв. Взрывная волна докатилась до дома и тряханула его. Фрэнк выглянул в окно.

В воздух поднимались дым, щебень, земля... Одинокую фигуру на склоне холма точно лавиной накрыло.

Фрэнк был не в силах отвести взгляда от диковинного зрелища. Наконец дым начал рассеиваться. И сразу стало видно, что профиль склона изменился. Крутой откос оказался засыпанным вырванными с корнем деревьями, глыбами песчаника и известняка. Могила, доктор Толби и его головорезы исчезли.

У подножия холма стоял человек. Он смотрел в сторону гор.

Лонг выбежал на улицу и увидел, что навстречу ему бегут люди. Некоторые остались у своих машин, а остальные неслись к выгону. Они размахивали руками и громко кричали.

Увидев Билла, сразу все остановились. А он повернулся и пошел им навстречу.

Бад Блэкуэлл хотел что-то сказать, он открыл было рот, но посмотрел на Билла и, видимо, передумал.

– И это после стольких трудов! – Фрэнк Лонг оказался единственным, кто нашел нужные слова.

Билл промолчал и пошел домой. Он знал, что и Лонг, и остальные идут за ним следом. Не глядя ни на кого в отдельности, он узнавал знакомые лица. Вот Блэкуэллы, Уортманы, Стамперы. Вон Лоуэлл Холбрук переминается с ноги на ногу. Майли стоит отдельно ото всех и смотрит на него. На крыльце ждет Эрон. А Кей, интересно, здесь? Но Билл не стал отыскивать ее лицо среди ошеломленных, насупленных физиономий.

Он остановился возле своего дома, обернулся и сказал:

– Если кого мучит жажда, у меня осталось полбочонка и несколько бутылей. Я, пожалуй, выпью с вами, потому как и на свою Голгофу пойду со стаканом в руке...

Послесловие издательства "Центрполиграф"

Чрезвычайно плодовитый и разносторонний в своем творчестве писатель, который успешно выступил во многих жанрах, Элмор Леонард – один из тех, кому в полной мере удалось выразить дух своей эпохи. Лишь немногие из корпуса авторов криминального жанра столь чутко уловили особенности жизни американских мегаполисов последних десятилетий нашего века. Тонко подмеченная и ярко отображенная психология и мотивация действий героев, и при этом отсутствие нарочитой таинственности; многочисленные персонажи из полиции, и в то же время почти полное отсутствие акцента на внешние проявления профессиональной деятельности. Его произведения динамичны и полны острых запахов реальной жизни. Это истории о вооруженных ограблениях и убийствах, о мошенничестве и торговле наркотиками, причем и преступники, и жертвы в изображении писателя естественны и жизненно правдивы. Произведения Э. Леонарда отличают, помимо прочего, изящество письма, хорошее знание читательских вкусов, живость изложения – все то, что характеризует истинного профессионала.

Жестко говорить – совсем не то же, что жестко действовать, и Э. Леонард прекрасно это осознает. Его книги правдивы, как свидетельства очевидца. В них реальны и сцена, на которой развертывается действие, и задник, и способы совершения преступлений, и методы их раскрытия; в них действуют реальные люди со всеми их достоинствами и недостатками. Своих персонажей он привык селить либо во Флориде, либо в неспокойном Детройте и его окрестностях. Городские трущобы и процветающие пригороды показаны на его страницах с мастерством, достойным Диккенса. Он одинаково уверенно чувствует себя и в камере полицейского участка, и в роскошных апартаментах; ему хорошо знакомы и крючкотворство судебных заседаний, и проблемы менеджмента мелких гостиниц. Э. Леонард проявляет завидную осведомленность в эксцентрических причудах миллионеров и в образе жизни торговцев подержанными автомобилями.

Его персонажи – убийцы, сутенеры, заключенные, биржевые маклеры, наркоторговцы, списанные на берег моряки, ушедшие в отставку полицейские – действуют и говорят так, как, мы предполагаем, они должны действовать и говорить.

В литературном стиле Э. Леонарда скорее чувствуется влияние Э. Хемингуэя и Д. Хэммета, нежели У. Фолкнера и Р. Чандлера. Его язык не вычурен и предельно точен. Писатель редко отождествляет себя со своими героями, предпочитая позицию стороннего наблюдателя. Зато его диалоги живы и непосредственны – в них всегда угадываешь личность персонажа, будь то рафинированная кинозвезда или маньяк, пьяная официантка, хиппи-переросток или кубинский эмигрант. И все же вы не найдете на страницах романов откровенной вульгарности: язык Леонарда – это язык профессора Хиггинса, но без хиггинсовского менторства и самолюбования; реплики персонажей кратки и емки, они не рвут четкую и стройную линию повествования. В его писательской манере в полной мере проявился стиль жизни американцев – жесткий, лаконичный, эффективный.