Чужой - Ирена Юргелевич

— Да. — Лицо доктора омрачилось. — А тебе он говорил?

— Нет.

— Ты не удивляйся. Плохо думать о своих родителях и плохо о них говорить — это очень тяжело.

Внезапный слепой гнев охватил Улю. Кому он это рассказывает!

— А я нисколько и не удивляюсь! — порывисто и резко, как прежде, ответила она. — Я его очень даже хорошо понимаю.

Доктор отпрянул, как от удара. Несколько минут он сидел молча, а когда заговорил, в голосе его была незнакомая Уле грустная нежность:

— Ты, верно, тоже редко говоришь обо мне с друзьями?

— Никогда и ни с кем.

— Да, конечно… и все думают, что ты счастлива, не правда ли? — Ответа не было, да он его, видно, и не ждал, потому что губы его сложились в горькую усмешку. — Все думают, что, хоть и нет у тебя матери, зато отец хороший. И никто не знает, как тебе со мной плохо.

Такие слова Уля слышала от отца впервые. Весь ее гнев мгновенно испарился, уступив место непонятному смятению. Она замерла, глядя в землю и чувствуя, что щеки ее заливает жгучий румянец.

— А ведь я так хочу, чтоб тебе было хорошо, — тихо сказал доктор.

Казалось, на этом разговор окончится. Но нет… он придвинулся ближе и начал говорить отрывисто, еле слышно:

— Я так этого хотел… Но… Я. нанес тебе тяжкий удар. Для ребенка это всегда удар, когда один из родителей оставляет семью. Ты не можешь мне этого простить, я знаю… Ты не считаешь меня другом, не веришь, что я желаю тебе добра… Но пойми… — он посмотрел на дочку робко, просительно, словно боясь, что она не примет его оправданий, — пойми, не всегда можно найти решение, которое было бы хорошо для всех… Если бы я тогда остался, мама все равно не была бы со мной счастлива. Она знала, что я люблю другую.

Теперь у Ули запылали не только щеки, но и уши и лоб. Острая, разгоравшаяся годами ревность снова поднялась в ней и поборола страх и смущение.

— А я? — с болью крикнула она. — Я тоже стала тебе не нужна?

— Ты? Не нужна? — переспросил доктор. — Как так — не нужна?

— А вот так! — продолжала она, чувствуя, что больно ракит отца, и радуясь этому. — Когда была жива эта женщина, ты ни разу не пригласил меня к себе! Ни разочка! Где был мой дом? У теток! А отца у меня как будто и вовсе не было! За все эти годы мы виделись всего пять раз!

Она ждала, что сейчас- отец резко оборвет ее, и приготовилась дать ему отпор. Но отец молчал. Отвернулся от нее и смотрел в окно. О чем он думал? О женщине, ради которой бросил маму? Всего несколько месяцев прошло со дня ее смерти, но в сердце Ули не было места сочувствию.

— «Эта женщина», как ты ее называешь, была моей женой, и ты об этом знаешь, — проговорил доктор, оторвавшись наконец от созерцания далеких деревьев. — И два года назад она ездила со мной в Варшаву, чтобы пригласить тебя к нам.

— Как так? — задохнулась от изумления Уля. — Пригласить меня?

— Твои тетки просили с этим подождать, — спокойно и печально продолжал отец. — Ты была очень привязана к матери, и они считали, что тебе будет слишком тяжело увидеть на ее месте чужую женщину. И что тебе будет легче примириться с этим, когда ты немного подрастешь.

«Они мне ничего не сказали, — лихорадочно думала Уля. — Не сказали!..»

— Вот ты говоришь, что мы виделись всего пять раз. А ведь я… — Он смущенно помедлил. — Ведь я видел тебя довольно часто. Я приезжал в город и прямо с поезда шел в маленькое кафе напротив твоей школы. Там я садился у окна и смотрел…

— На меня? — прошептала Уля, боясь поверить. — На меня?

— Иногда ты шла одна, иногда с Вишенкой. — Доктор говорил теперь свободнее, на его лице появилась застенчивая, мягкая улыбка. — А иногда с другими подружками. Я присматривался к тебе…

— Надо было меня позвать! — жалобно крикнула Уля. Она представила себе, как радостно бежала бы навстречу отцу, и с горечью почувствовала себя обойденной. — Ах, почему ты меня не позвал!

Только сейчас она заметила, что называет отца на «ты».

— Каждый раз, когда я к тебе приезжал, у меня было такое чувство, что тебе это неприятно.

Ах, эти его приезды! Она ждала их месяцами, а когда отец приходил, она изо всех сил старалась держаться с ним холодно, неприветливо. Как же теперь искупить свою вину, как заставить его забыть?

— Ах, папочка… папочка… — шептала она. И было ей стыдно, больно и радостно как никогда.

Под каштаном около дома пани Убыш кто-то свистнул. Раз, потом другой.

Вишенка, обхватив руками голову, сидела на ступеньках, ведущих в сад. Со вчерашнего дня ее мучили мрачные мысли. Что с Зенеком? Удалось ли ему скрыться? Ходил ли на остров доктор? Вероятно, ходил, раз спрашивал ее, как туда пройти. А вдруг он сам отвел туда милиционера?

Вишенка ничего не знала. Мать еще вчера строго-настрого запретила ей выходить из дому. Она сказала дочери, что доктор Залевский обещал «как-нибудь уладить это дело», и девочке оставалось лишь ломать голову над тем, как развернулись дальнейшие события.

Услышав свист Юлека, Вишенка вскочила и бросилась в сени. На пороге стояла мать.

— Не ходи. Я сама с ними поговорю.

— Мама!

Но мать решительно остановила Вишенку и прошла мимо нее на крыльцо.

— Вишенка занята и выйти к вам сейчас не может, — услышала Вишенка из-за двери.

Что теперь подумают Мариан и Юлек? Сейчас они молча уйдут и по-прежнему будут считать, что во всем виновата Вишенка — нарушила слово и выдала их общую тайну!

Нет, этого она вынести не может! Вишенка одним прыжком перемахнула через ступеньки в сад и бросилась к запасной калитке, которая выходила на заросшую дорожку. Калитка заперта. Не беда! Вишенка ухватилась за столбики, одной ногой уперлась в дырку от выпавшего сучка и живо перелезла на ту сторону. Сейчас она все узнает и все объяснит!

Мальчики уже подходили к кооперативной лавке.

— Мариан! — крикнула она что было сил. — Юлек!

Мальчики удивленно обернулись. И тут Вишенка вдруг замедлила шаг. Как же она станет им объяснять? Ведь объяснить все — это значит свалить вину на маму, потому что придется сказать, что мама обманула ее доверие. Что делать? Убежать, вернуться домой? Но это было невозможно, мальчики уже шли навстречу.

«Совру, — решила девочка. — Скажу, что я тоже хотела идти к доктору, думала, он поможет…»

— Вишенка, что это за фокусы? — крикнул Юлек. — Ты что, с ума сошла?

Как это может быть? Он смеется!

— Твоя мама на нас сердится? — спросил Мариан.

— Откуда ты взял? — поспешно возразила девочка. — Но только…

— Ты почему вчера на остров не пришла? — прервал ее Юлек, но не стал дожидаться ответа. — Уля просит, чтоб ты пришла к ней, она там, кажется, уборку затеяла. В общем, велела тебе прийти.

Вишенка ничего не понимала, кроме одного: мальчишки на нее не сердятся. У нее камень свалился с сердца. Юлек меж тем продолжал трещать:

— Зенек вернется только к вечеру. Представляешь, он пошел на работу в пять утра! Мы с ним уже договорились и тоже с ним пойдем, я и Мариан, будем ему помогать, но только завтра. А сегодня мы пойдем его встречать, а то вдруг Виктор…

— Стой! — изумленно прервала Вишенка. — Так, значит, Зенек все еще на острове?

— Вот тебе и на! — с состраданием воскликнул Юлек. — Она ничего не знает!

Через минуту Вишенка знала уже все. И что Улин отец, — кто бы мог подумать! — замечательный человек («Очень хорошо, что твоя мама пошла к нему», — удалось вставить Мариану), и что дядю Зенека уже разыскивают, но Зенеку об этом говорить пока нельзя («Ты ведь не скажешь?» — спросил Мариан), и что они здорово подрались с Виктором, и что милиционер тоже замечательный дядька, а Виктор чуть не лопнул от злости, и что Уля ночевала у пани Цыдзик, а теперь к Уле пришел Дунай и она его кормит, и…

— Успокойся, — остановил наконец Юлека Мариан. — Она сейчас пойдет к Уле, и Уля ей сама все расскажет. Идем домой.

— Ты что, думаешь, я сегодня буду писать диктант? Вот уж не надейся! — воинственно заявил Юлек.

— Почему это ты не будешь?

— Не буду, и все! Не тем голова занята!

У Мариана тоже голова была не тем занята, и настаивал он больше для порядка.

— Пошли лучше на остров за одеялом, — предложил Юлек. И, хотя раньше его ничуть не заботила судьба этого одеяла, он убежденно добавил: — Бабушка спросит, куда мы его дели, и что тогда?

— Ладно, — согласился Мариан.

— Ну, пока! — крикнул Юлек Вишенке.

— Пока, — рассеянно улыбнулась Вишенка.

— Ты что, не пойдешь к Уле? — изумленно крикнул Юлек, видя, что девочка повернула к саду. Со вчерашнего вечера дом доктора представлялся ему самым интересным местом на свете.

— Пойду… потом… попозже.

Обратно Вишенка плелась еле-еле. Она знала, что непослушание не сойдет ей безнаказанно, однако не из-за этого наливались свинцом ее быстрые ноги.

Принесенные мальчишками новости привели ее в полную растерянность. Доктор… этот холодный, суровый человек, с которым боялась заговорить его собственная дочь… Невероятно! В ушах ее еще звучали восторженные возгласы Юлека и сдержанные, но полные уважения слова Мариана. У них были такие сияющие лица, а глаза блестели, как в тот день на шоссе, когда Зенек спас ребенка. Вишенка тоже восторгалась доктором, и тем сильнее разгоралась в ней обида на мать. Не захотела мама поверить Зенеку, и не к ней теперь обращены восхищение и благодарность ребят! А Вишенка так гордилась бы ею, так была бы счастлива! Как тепло становится на сердце, когда кто-нибудь хвалит твоего отца или мать, когда о них говорят, что они добрые, благородные, замечательные люди!