Синдром Вильямса (СИ) - Трапная Марта

Я оставила ему свой домашний телефон. Мобильным я так и не обзавелась, не придумала, зачем он мне нужен и кому я могла бы позвонить.

Мой опыт давал не самые благородные объяснения обещаниям декана, инстинкты молчали, а желание что-то срочно делать — исчезло. Как будто я дошла до очередного промежуточного финиша, вроде бы рубеж взят, но ощущения победы нет. Мне не хотелось бежать, начинать все сначала. Мне хотелось стать врачом и остаться жить здесь. Я устала бегать. В конце концов, здесь были люди, которые шли мне навстречу и помогали просто так. Софья Степановна. Женщина в аптеке. Серафим Витальевич. Может быть… может быть, в нас было больше общего, чем я предполагала? Может быть, в их генах тоже было несколько наших? Может быть, синдром Вильямса может проявляться и так?

Львы улыбались, смотрели на меня выпученными лягушечьими глазами, а я думала, сколько времени пройдет, пока меня вычислят здесь охотники. День, месяц, год? После встречи с Матвеем я прожила спокойно почти полгода. Как показывал мой опыт, даже сто лет — не гарантия, что однажды тебя не найдут. Лягушко-львы были со мной согласны целиком и полностью. Я встала со скамейки, поставила рядом с урной так и не открытую банку пива и направилась к переходу через бульвар. Красный горел уже давно, с той стороны улицы собралась небольшая толпа у узкого перехода. Я лениво считала секунды про себя и сверялась с электронным табло светофора. И вдруг, внезапно, я почувствовала знакомый медовый запах и одновременно — горьковатый привкус млечного сока на губах. Я обернулась — рядом со мной никого не было. Я обвела взглядом толпу и увидела ее. Свою. Нашу. Невысокая, с пушистыми желтоватыми волосами и ясным взглядом. Она, видимо, увидела меня еще раньше — и немудрено. Я стояла тут, как на витрине, всем на обозрение.

Я улыбнулась ей и помахала рукой. Она расцвела в ответ и мотнула головой — мол, иди сюда! Я едва дождалась зеленого света. Она тоже не стала стоять на месте, и побежала мне навстречу. Мы обнялись прямо на переходе. Я не верила, что я больше не одна здесь, а сердце колотилось как бешеное. Мы добежали до тротуара, взявшись за руки.

— Фарфара, меня зовут Фарфара, — сказала она, снова обнимая меня. — Как давно я была одна!

— Крепис, — представилась я. — Я тоже одна и думала, что здесь нет никого.

Мы говорили как дети, задавая одновременно одни и те же вопросы, перебивая и смеясь. Наши истории оказались похожими. Только ее случилась на пятьдесят лет раньше моей. Фарфару здесь звали Варварой. У нее была квартира, работа и друзья. И страх перед охотниками.

— И даже не думай, что будешь жить одна. Переезжай ко мне немедленно.

— Тебе не кажется, что это опаснее, чем жить по отдельности? — осторожно спросила я.

— Мне кажется глупостью разделяться, — ответила Фарфара. — Или ты боишься, что я помешаю твоей личной жизни?

— Вся моя личная жизнь — это прогулки с собаками, — сказала я.

Мы поехали ко мне, потому что было невообразимо расстаться сейчас, после мучительных лет одиночества, жизни среди чужих и постоянного ожидания сигнала к бегству.

Метель бросилась ко мне, виляя всей попой, и только потом увидела Фарфару. Озадаченность у собак выглядит так: собака садится и переводит взгляд с хозяйки на гостя и потом обратно. Потом собака осторожно встает, на негнущихся лапах приближается к хозяйке и требует объяснений. А хозяйка понимает, что для собак мы, члены одного клана, пахнем совершенно одинаково. Или не пахнем вообще.

— Метель, это Фарфара, это моя семья. Прошу любить и жаловать.

Метель, словно поняв все, до последнего слова, подошла к Фарфаре и завиляла хвостом. Фарфара рассмеялась и похлопала собаку по голове. Фарфара была немного ниже меня, ей даже не пришлось наклоняться для этого.

А вечером мы сидели с ней на диване, Метель блаженствовала между нами, повиливая хвостом время от времени, когда раздавалось ее имя. Я рассказала всю свою историю и к ее концу, когда я подошла к прогулке с Матвеем, Фарфара начала хмуриться.

— Слепой охотник? Ты уверена? Я думала, что их здесь нет, потому что нет нас. Но если здесь есть слепые, спящие — неважно, как их называют, то все плохо… специально они нас не найдут, но мы можем вот так же столкнуться на улице и что тогда?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Я действительно не знаю. И я действительно не уверена, что это был охотник. может быть, поэтому я и не сбежала за тридевять земель полгода назад.

— Ну так давай посмотрим! — Фарфара включила ноутбук. Она пользовалась Интернетом намного лучше, чем я. — Как, говоришь, его зовут?

Мы зашли на страницу Матвея. Она оказалась заморожена. И обновлялась в последний раз накануне нашей встречи.

— Вот это новости, — присвистнула Фарфара. — Что это с ним случилось?

— Я немного поработала с ним. Попыталась перестроить А потом он порезался тем ножом, с которым я сбежала…

— А нож? Где этот нож? Покажи мне его.

Я выудила свою сумку из горы неразобранных мешков, пакетов и коробок. Открыла. Взяла черное хищное лезвие. И оно рассыпалось под моими пальцами в песок и мелкие осколки.

— Ничего себе… — пробормотала Фарфара, заглядывая мне в сумку. — Хотела бы я знать, что это был за нож.

— Я бы тоже… Но может быть, дело не в ноже? Может, дело в том, что я с ним сделала?

Мы снова отправились искать след Матвея во всемирной паутине. Если человек туда попал хоть однажды и продолжает жить, ему уже не выпутаться на свободу, не стать чистым от всех этих твиттеров, фейсбуков, контактов…

Первым делом мы отправились на страницу к Людочке. И там нас ждал сюрприз. Даже целых два. Люда собиралась стать мамой. Срок был намечен на декабрь, но живот у девушки уже был внушительным. Она ждала двойню. Будущего отца на фотографиях не было. Но будущих детей Люда называла «мои маленькие Матвеевичи».

Мы смотрели их в обратном порядке, от свежих к старым, и вдруг, в апрельских, наткнулись на странную запись: «Прощай, Матвей, я буду любить тебя всегда». Фотография, которая шла следом, не оставляла сомнений. Матвей умер. И случилось это в ночь после нашей встречи.

Я потерла лицо. Мне внезапно стало холодно, до дрожи, до тряски.

— Поздравляю, — сказала Фарфара. — Кажется, ты изобрела способ убивать охотников.

— Нет. Не убивать. Я просто научилась делать их не-охотниками.

— Да, — ответила Фарфара. — Но это их убивает.

Я молча смотрела перед собой. Я не хотела убивать его. Не хотела.

Конец