Дикая. Дочь каганата - Лика Вериор

Кажется, они сидели так не меньше часа: он в ней, и она, прижавшись щекой к его мягким волосам.

Если каждый их секс будет кончаться подобным взрывом, Амадей был согласен навсегда забыть любых других женщин. Вырисовывая замысловатые узоры на бедре спящей жены, он вспоминал свои недавние мысли. Нет, не в теле и умениях дикарки была причина таких ярких ощущений, причина была в самом Амадее, а точнее в тех чувствах, что зародились внутри него. И он был уверен, что никогда не признается в них Хадаан, ведь в таком случае она завладеет им от и до, сможет вертеть им, как ей заблагорассудится.

Уже завладела. Принц чмокнул девушку в плечо и прикрыл её одеялом. Такая безрассудная, засыпает рядом с ним абсолютно голая, не боится, что ему сорвёт крышу.

И правильно, что не боится. Он никогда её не обидит.

Какой ужас, пленённый принц. Бойхайская девчонка играючи поставила его на колени, сама того не зная. Ещё и ножку на плечо поставила, пришпиливая своим высокомерным холодным взглядом.

За окном начинало светать, и Амадей понял, что уже несколько часов рассматривает спящую жену, погружённый в мысли. Ещё столько же бы рассматривал, но завтра новый день. День вместе с ней.

Глава 12

Фрисская Империя, пригород Раванны

— Кстати, почему степи вы называете Лесом? — поинтересовался вдруг Самор.

Они тряслись в раздражающей крытой карете уже около часа, но разговаривали только император и Хадаан. Императрица с постно-брезгливым, как и всегда, лицом смотрела в пустоту; Амадей увлечённо рисовал, а когда карета находила на камень, раздражённо цыкал и затирал уже изрядно испачканным пальцем неровные линии. Периодически он опалял жену жарким взглядом, хмыкал, и продолжал что-то чирикать на бумаге, напрочь отказавшись показывать своё творчество. Императрица-мать вместе с юными принцами и их нянюшкой ехали следом в отдельной карете.

И всё же продолжительная тряска стоила того. Хадаан предвкушала её — императорскую охоту. Популярное развлечение местной знати для неё было важным ритуалом. Она любила охоту, любила азарт, что охватывал её в моменты бешеной скачки.

— Часть наших территорий — лесостепь. Я могла бы после подробнее показать вам на карте, но с определённого момента лесостепь резко переходит в густой, дремучий Лес. Но для нас всё определяется как враг из Леса, исторически так сложилось, что всю потенциально опасную часть в бойхайе называют Лесом. Но, в целом, главная опасность действительно из Леса, в том числе и степняки.

— Сложная система.

— Это звучит сложно на языке империи, в нашем же языке нет столь чёткого разделения, — разговор на этом утих, но спустя какое-то время император снова задал вопрос:

— Хадаан, вы же тоже будете участвовать в охоте?

Амадей на секунду оторвался от рисования и глянул на жену. В охоте всегда участвовали только мужчины, а женщины ждали своих «добытчиков», развлекая себя сладостями и картами.

— Конечно. Охота для бойхайца — дело чести.

— Я знаю, что ваша охота несколько отличается, я прав? Мы загоняем дичь собаками, а вы пускаете соколов?

— Всё верно, ваше величество.

— И стреляете только из лука, верно? Почему?

— Мы уважаем зверя и уважаем его силу, как даём им право на жизнь. Арбалеты — это выдумка времени, болт летит благодаря механизму, когда как лук — продолжение человека. Мы выбираем прут для лука, вырезаем его, натягиваем тетиву, применяя только собственную силу. Так мы почти равны со зверем, наш бой основан только на наших способностях.

Амадей хмыкнул, не соглашаясь с женой, но в полемику вступать не стал. В чём-то Хадаан, может, и права, но вопрос слишком расплывчатый, потому и точного ответа дать невозможно.

Они продолжали разговор, император со свойственной ему скрупулёзностью задавал вопросы, Хадаан — отвечала, не всегда имея возможность подобрать правильные фрисские слова.

Охотничьи угодья находились за чертой столицы. Приехав, гости расположились в поместье, или Малом Дворце, как ещё его называли, начав подготовку к охоте. Лаяли взбудораженные собаки, ржали кони — местные обитатели. Хадаан знала, что их бойхайские лошадки, в том числе и её черногривый Салим, строем следовали за каретами и сейчас ожидали своих наездников.

Когда супруги вошли в свои покои, Амадей сразу же показал жене свой рисунок, и она еле сдержала улыбку.

— Ты говорил, что не страдаешь извращениями, — заметила девушка вежливо.

— И не страдаю. Разве есть в портрете жены что-то извращённое?

— Будь на жене одежда... Честно сказать, в Бойхайе подобные картины можно найти только в очень редких домах похоти.

— Твои обнажённые портреты? — деланно удивился мужчина, кинул блокнот на тумбу, предварительно закрыв пикантную страницу, и принялся расстёгивать рубашку.

— Но-но! — возмутилась Хадаан, отступая на шаг. Мужчина оказался очень любвеобильным, и девушка была даже не против, но сейчас должна прийти служанка, чтобы помочь с распаковкой вещей.

— О чём ты подумала, дорогая жена, я всего лишь хочу переодеться!

— Но вещей ещё нет! — в тот же момент в дверь постучались и вошли несколько слуг с сундуками.

— Ваши высочества, — Диана поклонилась. — Я подготовлю ваши вещи. Принц, если позволите, я также подготовлю и вашу одежду, пока господин Клин готовит ваше охотничье оружие.

— Занимайся делами, Диана, мы будем в ванной, — схватив жену за руку, он повёл её в комнату, закрывшись на ключ.

— А во дворце нет замков, — заметила Хадаан.

— В этом доме бывает опасно, — хмыкнул мужчина, откручивая кран и наполняя раковину прохладной водой. — Часто здесь творится невероятный разврат, замки — мера предосторожности от нежеланных посетителей.

Глянув на удивлённую жену через зеркало, Амадей умылся, разбрызгивая капли, и зачесал влажные волосы назад.

— Думал, эта дорожная пыль на дубах скрипеть начнёт. Не хочешь освежиться?

— Хочу, — она подошла ближе.

— Я придержу твои волосы, — мужчина