Полшанса 2 (СИ) - Силаев Глеб

А сейчас мы как раз прошли крутой поворот, за которым берега разошлись, а деревья вытянулись, позволяя ветру донести скрываемый от нас смрад. Вонь так сильна, что приходится отворачиваться, чтобы вдохнуть.

Для Уды, с его усиленным обонянием, это как прямой в голову. Он, свалившись со скамьи, зажал нос и начал рычать как собака. После чего перевесился через борт.

— Колючка, не отвлекайся. Тибальт, не своди глаз с пленного. Пира, давай сюда. — Схватив здоровяка за ремень, я придержал его от купания в подозрительно колыхающийся воде.

— Что мне делать?

— Возьми в моей сумке немного ваты, фляжку со спиртом, она в боковом отделе и флакон с нашатырём, он там же где и вата.

— Достал.

— Уда, делай что хочешь, только не падай! Не разбивай к чертям моё любящее сердце. Теперь отщипни вату. Да, вот так, ещё столько же давай.

— Сука, ну и вонь! Не могу!

— Заткни нос и не ори. Сверни вату в конус. Меньшую сторону обмакни в спирт, а на большую капни нашатырь. Только немного. Уда! Мать твою! Поднимайся! Вот, держи, вставь в нос.

— Хээ-хэ-кээ-кэхх. — Уда тяжело дыша утёр текучие слюни рукавом.

— Лучше?

— Норм. Даже так чувствую эту вонь. Что вообще может так смердеть?

— Судя по тому, что запах усиливается, мы скоро это узнаем.

У Колючки нашлось камфорное масло. Я конечно поинтересовался зачем оно ей здесь, но внятного ответа не получил? Вымочив в масле бинт, повязали плотные маски на лица. И всё равно приходится дышать ртом.

Едкий, явно химический запах выжигает нос, из-за него беспрестанно слезятся глаза, а на языке будто что-то скрепит. Однако же есть и плюсы. Смрад отогнал от нас вездесущих жадных до крови насекомых.

Подплывая к изгибу, моё весло ударилось о что-то мягкое. Повернув голову, не понял на что смотрю. Без форменный кусок… чего-то. Весь осклизлый, бурого цвета, от него по воде расходятся сиреневые разводы с радужными переливами, как от технического масла. Лениво перевернувшись, это продемонстрировало землистого цвета вспухшую кожу с несколькими чёрными шипами, длинной с ладонь, растущими из неё. Сама кожа бугристая, будто из множества шариков, размером с ноготь.

Сидевший молча до этого момента кушан по причине заткнутого рта, задёргался, замычал пуча глаза.

— Если хочешь что-то сказать, то я могу снять с тебя повязку.

Сказать-то он может и хотел, но вдыхать местный аромат не очень. Поэтому перестал мычать, став пучить глаза ещё сильнее, показывая головой в сторону берега. Не я, не мои спутники там ничего не увидели. И по этой причине Уда наградил пленного такой затрещиной, что я подумал он ему мозги вышибет.

С верхушки дерева мне на руку спикировал древесный лист, покрытый чем-то чёрно-сиреневым. Едва коснувшись кожи он, обжёг словно кислота. Смахнув лист с себя, присмотрелся к руке на которой появилась небольшая ярко-красная отметина в виде треугольника.

— Закройте открытые части тела и не поднимайте головы вверх. — Едва я это сказал, как Пира тут же задрал голову. — Пира!

— Прости. Само получилось.

Проплыли ещё два десятка метров. Вся растительность вокруг была залита этой жижей. На правом, будто выжженном, берегу лежало «оно». Огромная осклизлая туша с коричневой кожей, состоящий будто из множества мелких шариков.

Существо, длинной с нашу баржу, метров восемь, не меньше. Оно выглядело так, будто кто-то при его создании думал: — «чем больше, тем лучше». Сзади пара толстых здоровых лап, которыми существо могло бы без проблем достать до головы. На них есть перепонки, но гипертрофированные когти на концах фаланг больше соответствуют существу лазающему, проводящему большую часть времени не в воде и на земле, а в верхушках деревьев. Смешно конечно, учитывая его размеры, но смешно ровно до тех пор, пока не обратишь внимания на передние конечности. Крылья. Два огромных перепончатых крыла с общим размахом метров в тридцать.

Дальше по трубообразному телу идёт голова без всяких признаков шеи. То есть, чтобы повернуть черепушку ему нужно выгнуть тело в требуемую сторону. Оттуда на меня смотрели два огромных бельма, размером с мою голову. А под ними сразу же начинается пасть, с вогнутыми вовнутрь игольчатыми зубами. Нижняя челюсть выдвинута вперёд, для лучшего захвата добычи. В целом голова напоминает рыбью, если говорить о форме. От неё и до самого кончика хвоста идут два параллельных гребня, чьи верхушки венчают устремлённые вверх шипы. Точно такие же тут и там торчат по всему телу, беспорядочными выростами смотря во все стороны.

Выгнувшись буквой «С» существо лежит на обугленной под ней земле в круге из поваленных деревьев, будто от ударной волны. Их стволы, листва, кустарники, растущие под ними, стелющийся мох, всё это густо залито фиолетовой жижей. От туши в реку стекают такие же тёмные ручейки.

Не совсем понятно, что именно прикончило существо. На брюхе виден глубокий ровный, словно проведённый по линейке, разрез, из которого мерзким змеиным клубком вывалились синеватые кишки. В нескольких местах были вырваны огромные куски плоти.

Кажется, один из них я и видел не так давно. Стоп… Тварь здесь лежит судя по всему не первый день. А кусок плоти я видел совсем недавно. Не мог же он сам доползти до воды. Или может он упал на берег и течение только сегодня удосужилось его смыть? Навряд ли, течение очень слабое, предмет даже в килограмм весом ему не утянуть. Значит, его кто-то скинул.

Я только сейчас осознал, что мы прекратили движение. Оторвав взгляд от твари, повернулся, окрикнуть заснувших гребцов. Однако мой голос никого не достиг. Я остался на барже один. Вёсла мерно покачиваются опущенные в воду, руль тихо поскрипывает.

До ушей донёсся звук осыпавшейся земли откуда-то с берега. Предчувствуя что-то не хорошее, медленно обернулся. Дохлая тварь смотрела всё так же на меня своими бельмами. Вот только теперь подняв голову и подогнув распластанные крылья. Из пасти обильно течёт сиреневая мерзость. В уголку приоткрытой пасти с подрагивающими игольчатыми зубами виднеется кусок ткани, весь изгвазданный и изорванный.

Глаза сами собой сощуриваются, а левая рука невольно ложится на правое плечо, сжимаясь на точно таком же куске ткани. За деревьями позади существа угадывается тёмный силуэт с крыльями из осколков. Я хочу разглядеть его лучше.

Тварь булькает, поток сиреневой жижи из пасти становится сильнее. Её так много, что, скатываясь с берега в воду, она создаёт волну. По началу маленькую, но с каждым метром приближаясь к барже, она становится всё больше.

Ударив необычайно сильно об борт, она сбрасывает меня со скамьи. Вместо того, чтобы упасть на пол баржи, я окунаюсь в тёмную воду. Странный маслянистый вкус с привкусом гнилого мяса заполняет рот. Я слышу звук раздавленного стекла, чей скрежет перерастает в панический вой сирены. Держащая меня в своих объятьях вода колышется, раскачивая моё тело.

Когда вой достиг своего пика, меня вышвыривает на берег. Вместо сырой земли под руками я ощущаю холод бетона. Длинный разрисованный всякой мазней коридор, освещённый неприятным тусклым светом. По обеим сторонам расположены массивные железные двери.

Сирена смолкает. Моргнул и коридор переменился. Я на перекрёстке, под потолком висят странные вытянутые лампы, излучающие болезненно-красный свет. Из мрака с каждой из сторон ко мне движутся бочкообразные фигуры. Их головы, в виде гигантских кожных наплывав, лыбятся безобразными улыбками. Тонкие руки, сложенные на груди с семью длинными пальцами, перебирают воздух.

Шаги их не становятся шире, но они всё ближе ко мне. Подняться нет сил, тело обмякнув лежит безвольным кулем. С моего лба, на белоснежный пол залитый красным светом, падает сиреневая капля.

Пространство вокруг меня разлетается. Неистово вращаясь падаю к далёкой земле, видя на закатном горизонте рядом с большой водой город … живой и мёртвый одновременно. Вижу человека, идущего в него. И вижу того, кто ждёт его.

Над головой мелькает тень. Тварь с выпущенными кишками летит надо мной. Потроха, выпрастывавшись из брюха, развиваются за спиной твари как шестнадцать жутких щупалец.