Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон

– Мы очень-очень довольны, милый псаммиад. Вы были необычайно любезны и добры. Простите за дерзость, но не могли бы вы исполнить еще одно, последнее желание? – попросила я.

– Ну если только одно, – сказал псаммиад. – Потом я, пожалуй, залягу на какое-то время в спячку. Вчера пришлось очень глубоко зарыться, чтобы уберечься от этого омерзительного ливня. Прошу прощения, у меня до сих пор усы дрожат при одной мысли о нем. Я чуть было не вымок. Но когда я наконец погрузился в чудесный сухой песочек, меня одолела непривычная слабость. Я изнурен ежедневными трудами. Мне нужно отдохнуть и восстановить силы.

– Конечно, мы все понимаем, милый псаммиад. – Робби сочувственно погладил чудище.

– Значит, одно желание можете? – спросила Шлёпа. – Милый, добрый, чудесный, суперщедрый, уважаемый псаммиад?

Псаммиад качнулся туда-сюда на задних лапах, лениво поскреб мохнатое пузо. Внимательно посмотрел на всех нас, вращая глазами.

– Всего одно, последнее желание, – сказал он наконец.

– Ура! – завопила Шлёпа.

Псаммиад подпрыгнул от неожиданности и возмущенно захлопал ушами:

– Не могла бы ты больше не кричать мне в ухо? У меня весьма тонкий и чувствительный слух, и всякий раз я испытываю страшные мучения.

– Извините, пожалуйста! – прошептала Шлёпа и пихнула меня локтем. – Давай желай скорее, Розалинда.

– Да, давай уже, Роз, – сказал Робби.

– Желай, желай, желай, – пропела Моди.

Все смотрели на меня. Псаммиад нетерпеливо барабанил пальцами по шерстке.

Я сглотнула и собралась с силами:

– Я… я подумала… это, конечно, очень эгоистично, но может, вы могли бы…

– Выкладывай уже, Роз! – нетерпеливо сказала Шлёпа.

– Вы могли бы исполнить наши заветные желания? – спросила я.

– Чего? – не поняла Шлёпа.

– Знаю, странное желание. Мне в одной сказке встретилось, – сказала я.

– Кто б сомневался, – фыркнула Шлёпа. – Вот именно что в сказке! Ничего не выйдет.

– Прикуси уже язык, мисс Крикунья, – сказал псаммиад. – Сказки в этом деле исключительно уместны, ведь я как-никак сказочное существо. Розалинда, я считаю, твое желание достойно восхищения.

– А какое у нас заветное желание? – спросила Шлёпа.

– Я подумала, что псаммиад сам это определит, недаром он всемогущее диво песков, – сказала я.

– Именно. – Псаммиад приосанился. Потом проворно запрыгнул на меня и прижал к моим вискам свои странные обезьяньи пальцы. Его древние глаза сосредоточенно смотрели прямо в мои. Чувство было такое, словно он заглядывает мне в голову, изучает, что там и как. Потом он отцепился от меня и проделал то же самое с Робби. Неохотно занялся Шлёпой – она во время процедуры хихикала и вертелась.

– Сиди спокойно! – велело чудище. И Шлёпа резко закусила губу, а спина у нее стала прямая как палка.

Что, если псаммиад наложил на нее заклятие, в ужасе подумала я, решил жестоко проучить и превратил в статую? Но когда он отступил, она заморгала и потерла глаза. Псаммиад перешел к Моди. Осмотрел ее со всех сторон – вдруг мокрая или липкая, – затем приблизил свое морщинистое лицо к ее личику и мягко положил лапы ей на лоб. Моди, в отличие от нас, торжественность момента ничуточки не заворожила. Она вытянула губки, крепко поцеловала псаммиада и от души обняла:

– Бизьяночка миленькая!

Псаммиад заерзал и вывернулся из ее объятий.

– Прелестное дитя, – пробормотал он, попятившись, и вытер лапы. Несколько секунд он глядел на нас задумчиво, его маленькие глазки на чудных стебельках были как две черные бусины. Потом он начал раздуваться.

Он становился все толще, и толще, и толще, – таким огромным мы его еще не видели. Глаза подергивались, уши туго натянулись, лапы распрямились до предела. Он стоял, покачиваясь от напряжения, как напыжившийся гриб-дождевик. Потом резко сдулся, превратившись в маленькое, сморщенное, но по-прежнему дрожащее создание. Он пополз к середине ямы и стал закапываться в песок. На полдороге он застыл.

– До свидания, – проговорил он слабым голосом.

– До свидания, милый псаммиад, – сказала я. – И большое-пребольшое вам спасибо.

– Мы ведь еще увидимся? – с тревогой спросил Робби. – После того как вы выспитесь и наберетесь сил?

Псаммиад что-то буркнул, но он так яростно скреб песок, что мы не расслышали, что именно. Последний рывок – и он исчез.

– Это было «да»? – спросила Шлёпа.

– Может быть, – сказала я.

– Я очень надеюсь, что это было «да», – сказал Робби.

– Бизьянка где?! – Моди показывала в сторону пропавшей обезьянки.

Мы посмотрели на песок. Потом друг на друга. Подождали немного. Но ничего не произошло.

– Ну? – спросила Шлёпа. – Всё, что ли?

– Наверное, – отозвалась я.

– А где волшебство? – спросил Робби.

– Где бизьянка ? – спросила Моди.

– Обезьянка ушла, солнышко. Видишь – нет обезьянки. – Шлёпа похлопала по песку. – И забрала с собой все волшебство!

– Но он же во какой раздулся, мы же видели, – сказал Робби. – Он правда исполнял наше желание.

– Какое? – удивилась Шлёпа.

– Заветное, – сказала я.

– Ну, значит, ничего не получилось. Лично я, как вам известно, хотела быть богатой и знаменитой, это мое заветное желание. Но я что-то не вижу ни того бугая, ни лимузина, ни толпы фанатов, – сказала Шлёпа. Она набрала побольше воздуха в легкие и пропела: – Я была девчонкой сердитой… – Вышло тоненько и пискляво.

– И голоса тоже нету, – нелюбезно заметил Робби.

– А сам-то как, Тарзан? Попробуй на дерево влезть. Ведь это же твое заветное желание?

– Не знаю, – сказал Робби, но тем не менее встал и подошел к ближайшему дереву. Он задрал голову, оценил высоту, потом сплюнул на руки.

– Осторожней только, Робби! – крикнула я.

Он подпрыгнул, но не достал до нижней ветки.

– Опаньки, – удовлетворенно сказала Шлёпа. – А как у тебя, Розалинда? – Она вытащила книжку из кармана моей куртки. – Это твой первый роман?

Мелькнула безумная надежда. Я посмотрела на книжку: измятые и потрепанные «Пятеро детей и чудище». Я раскрыла их наугад и нашла рисунок с Антеей, Джейн, Сирилом, Робертом и Ягненком. Я погладила волосы Антеи, представляя, будто расчесываю их.

– Может, псаммиад думает, что мое заветное желание – еще раз встретиться с Антеей? – предположила я. – Может, она вернется в наше время?

Мы огляделись, но никаких книжных героев не увидели.

– Гости-то ушли, – тихо пропела Моди.

– Нет, скажи, что ты не пожелала, чтоб стишковые чудики вернулись! У меня тогда точно голова взорвется, – закатила глаза Шлёпа.

Мы снова огляделись вокруг – никого. Ни тебе кота, ни чихающего ребятенка, ни черно-белой девицы с чайником.

– Только зря желание угробили, – сказала Шлёпа.

– Бизьянка, бизьянка, – сказала Моди.

– Может, это оно и есть! – сказала я. – Может, как раз этого мы все хотим? Снова увидеть псаммиада!

– Точно! – сказал Робби. – Ну ты и голова, Роз! Значит, когда мы в следующий раз приедем к папе, мы опять к нему пойдем и загадаем еще много-много желаний.

– Лучше бы у нас сейчас одно было, – сказала Шлёпа. – Что делать-то будем?

– Играть в бизьянку! – сказала Моди.

И мы стали придумывать разные игры в обезьянку. Мы сыграли в «Поймай обезьянку» – обычные салки, только мы все по очереди ловили и щекотали обезьянку Моди. Потом была «обезьянкокарусель» – тут все и так ясно: мы носились кругами по песку, пока не стало ужасно жарко и голова не закружилась. Потом мы сами стали обезьянками. Мы почесывались, скакали и вопили «у-у-у». А когда вымотались, сели играть в «Я шел по дороге и увидел обезьянку».

– Я шла по дороге и увидела обезьянку и маленького котенка, – сказала я и показала на Робби.

– Я шел по дороге и увидел обезьяну, и котенка, и большого рычащего льва, – сказал Робби и показал на Шлёпу.

– Я шла по дороге и увидела обезьяну, и маленького котенка, и большого рычащего льва, и рок-звезду с гитарой, – сказала Шлёпа. Она показала на Моди. Мы помогли малышке и нараспев повторили всё вместе.

– Я шла по дороге и увидела обезьянку, и маленького котенка, и большого рычащего льва, и рок-звезду с гитарой – и мороженое! – сказала Моди.

Так продолжалось, пока список не раздулся совсем уж до безобразия. Моди с Робби давно выбыли, но мы со Шлёпой не сдавались, тарабанили всю эту чепуху, пока наконец не покатились со смеху.

– Я выиграла! – хохотала Шлёпа.

– Фигушки, я выиграла! – хохотала я.

И мы стали играть в «Я шел по дороге и увидел обезьянку» заново, давясь от смеха. Шлёпа придумала неприличный вариант той же самой игры, так что мы все смеялись до колик.

– Странно, – сказала Шлёпа, отдуваясь. – Так весело, почти как с волшебством.

– А может, это оно и есть? Наше заветное желание – играть и веселиться всем вместе. – Я подавила разочарование. – В книжке о викторианских временах все именно так бы и кончилось. Дети бы вынесли ценный урок, сдружились и научились бы сами придумывать себе развлечения.