Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть - Питер Хизер

Вырвавшись из установленного шаблона, карфагенскую весну возвестил новый король Хильдерих, ставший преемником того Трасамунда, дары которого Теодорих так бесцеремонно вернул, когда тот умер 6 мая 523 г. Хильдерих был сыном Гунериха, известного своими гонениями на христиан в 484 г., но по иронии судьбы, которая так часто встречается в истории, его главная новая политика состояла в том, чтобы положить конец всем гонениям и позволить церкви в Северной Африке функционировать без препон и, в частности, созвать первый полный собор епископов двух поколений в Карфагене в 525 г. Его религиозная политика, являвшаяся частью перестройки внешней политики вандалов (как мы видели в последней главе, далекой от остготской политики альянса и одновременно господства, которая была возвещена браком Трасамунда на сестре Теодориха Амалафриде), проводилась и в отношении Константинополя. В конце концов ему повезло. В то время как бургунды пострадали от гнева Теодориха за аналогичное самоуверенное поведение (когда Тулуин захватил дополнительные территории у них в Галлии) и, по крайней мере, корабли соответствующего североафриканского экспедиционного войска все еще стояли на якоре в ожидании окончательного приказа, старый воин-гот неожиданно умер летом 526 г.

Если Хильдерих таким образом вышел из трудного положения с более чем опасной демонстрацией независимости в начале своего правления, то в конечном итоге он нарвался на проблемы с другой стороны. В Северной Африке в целом или, скорее, на ее окраинах огромную политическую проблему представляли собой местные группы мавров, численность которых росла, организация улучшалась, а эффективность повышалась во время правления вандалов. Некоторые из этих групп нанесли крупное поражение его армиям в провинции Бизакий в 529–530 гг., и этого оказалось достаточно, чтобы инициировать против него государственный переворот под руководством его двоюродного брата Гелимера 19 мая 530 г. (похоже, май – немного несчастливый месяц для королей вандалов в VI в.). Гелимер был правнуком первого короля вандалов Северной Африки Гейзериха, а Хильдерих – его внуком (по другой родственной ветви), и более молодой захватил бразды правления королевством в свои руки. Это повлекло за собой и чистку сторонников-вандалов Хильдериха, и умеренное изменение прохристианской политики последнего, хотя нет никаких признаков того, что он начал новые необузданные преследования верующих[123].

Хильдерих являлся верным союзником Юстиниана, но, когда в Константинополь пришла весть о его свержении, император был еще полностью занят своей войной с персами и надеялся на ее хороший исход (поражение у Каллиникума произойдет лишь на следующий год). Поэтому он удовлетворился парой жестких посланий к новому королю и письмом, в котором советовал внуку Теодориха Аталариху не признавать нового короля в Карфагене. Фактически только двумя годами позже, летом 532 г. (и здесь очень важно не нарушить хронологию), Юстиниан начал проявлять хоть какой-то интерес к тому, чтобы сделать нечто большее, чем изредка писать письма. А к этому времени произошли ключевые события. Неделя под лозунгом «Ника!» началась и закончилась с катастрофическими последствиями для авторитета режима Юстиниана, который остался среди груд камней в центре Константинополя. И тенденция к ухудшению положения полностью подтвердилась условиями вскоре заключенного с Персией «вечного мира» весной 532 г., согласно которым император обязан был ежегодно выплачивать большую контрибуцию.

Поэтому к середине того года Юстиниан отчаянно нуждался в каком-нибудь политическом успехе, и это обстоятельство заставило его серьезно взглянуть на Северную Африку. Даже при этом решение попытаться спасти свою власть посредством успешной интервенции еще не было окончательно принято. При дворе одновременно изучались другие возможные пути для пропагандистского переворота и инициировались дискуссии, которые могли бы преодолеть существующий раскол внутри восточно-римской церкви. В феврале сразу после попытки переворота провели несколько «бесед», которые достигли некоторого успеха, но не привели ни к какому позитивному исходу. Интересно, что тот религиозный компромисс, который был бы нужен для преодоления раскола, отдалил бы церковнослужителей в неримском Западном Средиземноморье, так что эти «беседы» тянули режим Юстиниана в противоположном направлении, в какой-то степени к африканскому варианту. Но даже после того как «беседы» не помогли, император все еще колебался «спустить курок»[124].

Для этого имелись очень веские причины. С тех пор как вандалы захватили Карфаген в 439 г., случились три серьезные попытки отвоевать у них утраченные провинции, и все они закончились плохо. Главной проблемой было переправить достаточно большое войско через Средиземное море и в целости и сохранности высадить его на северный берег Африки. Первый поход 441–442 гг. предполагал создание на Сицилии объединенного экспедиционного войска Восточной и Западной Римских империй, когда первое вторжение гуннов под предводительством Аттилы на Балканы вынудило оставить эту затею, так как войска Восточной империи срочно понадобились дома. В 461 г. в Испании собралась вторая экспедиция, чтобы быстро переправиться через Гибралтар, но вандалам стало о ней известно, и они уничтожили транспортные корабли римлян, когда те еще стояли в гавани. Третья и последняя попытка состоялась в 468 г. Тогда огромная армада Восточной Римской империи вышла из Константинополя, но потерпела неудачу у берегов Северной Африки: сильным ветром ее вынесло на скалистую береговую линию, где она стала легкой добычей для брандеров вандалов. Потери живой силы были ужасающими, и эта неудача флота ознаменовала конец серьезных попыток удержать Западную Римскую империю на плаву, положив начало общей потасовке, в которой ее последние активы были полностью поглощены ближайшей державой варваров. Она также опустошила казну Восточной Римской империи до такой степени, что та не восстановилась ко времени смерти императора Льва пятью годами позже. И хотя Юстиниан очень нуждался в успехе, а Африка представляла собой такую искушающую возможность, возникшие трудности его пугали[125].

Согласно рассказу Прокопия в «Войнах», благодаря божественному вмешательству дилемма в конце концов разрешилась. Юстиниану во сне было велено совершить нападение. Я готов поверить, что император видел сон, но все выглядит так, будто другая цепь случайных событий на самом деле подсказала императору «нажать на кнопку». Осенью – зимой 532–533 гг. до Константинополя дошли две важные вести. Первая: в восточной части королевства вандалов в Триполитании (современная Ливия) начался мятеж против Гелимера, возглавленный местным аристократом по имени Пуденций. В этой дальней части королевства не было поселений вандалов, так что там не требовалось вести реальных – или, по крайней мере, нескольких – сражений, чтобы объявить о независимости. Пуденций немедленно послал в Константинополь за помощью, прося взять Триполитанию назад под власть империи. Самого по себе этого все еще могло бы быть недостаточно, чтобы возбудить у императора интерес к полномасштабному приключению в королевстве вандалов, но вторая весть выдвинула Африку на первый план в повестке дня империи. Стало известно, что началось второе восстание во владениях вандалов. На этот раз правитель острова Сардиния (самого северного земельного владения Гелимера) по имени Годас провозгласил независимость и написал в Константинополь, прося имперской поддержки. Это сообщение тоже пришло осенью – зимой 532/533 г., и его было достаточно, чтобы заставить Юстиниана задействовать войска. Когда два мятежа сотрясали королевство Гелимера, появилось гораздо больше шансов на успех[126].

Соответственно, подготовка византийского экспедиционного войска была завершена весной – в начале лета 533 г.; его огромный флот собирался в тихих водах Босфора и Золотого Рога – требовалось перевезти в Северную Африку 10 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников под командованием Велизария – «героя», если можно употребить это слово, кровавой бойни на ипподроме. Покинув Константинополь в середине июня, флот медленно и временами тяжело стал двигаться к восточному побережью Италии, а затем к Сицилии, где он спрятался в пустынном месте неподалеку от горы Этна. Двух солдат-гуннов пришлось казнить за убийство в состоянии опьянения одного из своих товарищей, а пятьсот человек умерли, поев зараженного хлеба. Но если в то время все это не могло казаться чем-то большим, чем дурное предзнаменование, то госпожа удача была прочно на стороне экспедиции и помогала ей избежать унизительной судьбы ее британских аналогов в начале Второй мировой войны (постоянная необходимость в эвакуации под сильными бомбардировками привела к тому, что части Королевского флота – несправедливо, конечно, – стали объяснением реального значения британских экспедиций как «назад каждую пятницу»). Прокопий был отправлен в Сиракузы и вернулся с очень важной разведывательной информацией. Гелимер, как оказалось, не подготовился к вторжению римлян и отправил флот и элитное войско из 7 тысяч солдат на Сардинию, чтобы подавить мятеж Годаса. В прошлом проблема оставалась всегда одной и той же. Она проявляла себя по-разному в 441, 461 и 468 гг., но главной трудностью в первую очередь оказывалась транспортировка армии на берега Северной Африки. Благодаря Годасу дорога на Карфаген была теперь открыта[127].